Крылья не белого цвета

Ими частенько болел Юэн. Он становился грустным, ему надоедало все. На это было страшно и больно смотреть, но особенно ему самому. Дождь, как специально, портил настроение юноше.

— Это — депрессия, мечта иногда притупляется, и тогда появлялся страх.

— Но твои крылья…

— Растут. Они вырастут, когда я состарюсь! А тогда уже мне не надо.

Выглядело отчасти смешно, ведь перья были длиннее гусиных.

— Но ведь они растут… — повторила я с другой интонацией.

— Медленно! Хочу по-другому…

Наверное, всем хотелось бы быстро исполнить мечты. От моих слов или от внутренней боли блондин почти всегда обижался, отмалчиваться и прятаться. Только объятия и утешения могли помочь в этот миг. Его собственные фразы так же звучали убедительно. Странно, что на него они не производили эффекта.

— Нам хочется иногда пострадать, погрустить, побыть той самой раненной птицей с поджатыми лапками и широкими раскрытыми крыльями. И мы говорим, что нравится так, возможно, хотим, чтобы о нас заботились; но мы даже не допускаем мысли о ещё большем удовольствии: о том, как если бы маленькие крылышки взвились вокруг нас и ласково коснулись щеки… Жизнь всегда лучше смерти, несмотря на мистическую притягательность последней, не смотря… ни на что. — сказал Юэн, его глаза горели светлым огнём, в них всегда читалась эта самая жизнь, жизнь вопреки всему, победившая страхи и беды. — Я просто не хочу, чтобы все старания, мысли, мечты… чтобы всё это кануло в лету! Чтобы всё это было напрасно, хочу, чтоб только наоборот!

========== Глава 15. Помощь девушки ==========

Каждый день, когда Лунс говорил, что идёт гулять, он направлялся в театр и учился актерскому мастерству. Небольшая группа, которую удалось собрать за это время, состояла сплошь из девчонок, но это мало волновало его — главное, ему там нравилось.

— Сегодня снова пойдёшь?

— Да… — восполнившись радости, прошептал он, и сияние, которое оттеняло его лицо с самого утра, волшебным образом передалось на лицо Миры.

Девушка захлопала крыльями и сказала, что очень рада. А он, обезумевший от таких эмоций, напрочь забыл про то, что ещё недавно считал свою мечту фантазией.

Бесконечные репетиции, упражнения с дыханием и другие забавные мелочи оттеняли его прежде скучную жизнь. И хотелось лишь одного — на сцену!

— Ты говоришь о ней в сотый раз… — однако Мира не удивлялась. Говоря свои слова, она радовалась и ничуть не упрекала его. Рад был и он, что нашёл и воплотил себя, да ещё и так быстро.

У Лунса оказался большой багаж. У него получалось всё и почти сразу, и другие удивлялись тому, как этот мальчик может быть настолько талантлив. Его слова звучали чересчур убедительно, а роли мастерскими и не наигранными. В своё первое выступление его засыпали цветами и даже попросили автограф.

Помнится, это был прекрасный день! Дождливый, но разве это так важно? В душе рыжего парня царило одно тепло. И это ощущение нельзя было передать словами! Ничто не действовало на него так, как смог повлиять театр.

— И это, знаю, волшебно!

Девушка с длинными волосами всегда поддерживала Лунса, приходила на каждый просмотр, кричала слова одобрения, хлопала громче других. Возможно, именно её поддержка заставила его увидеть в себе свой талант. Иногда это очень важно.

— Я же говорила, и вот ты смог!

Он обнимал её и трогал длинные крылья.

— Мира, нет, это не я… — искренние слова выражали растерянность и благодарность, они без конца показывали то отношение, которое воцарилось в душе у юного Лунса. И именно за это его любила она.

Рыжая дева с крыльями являлась почти каждый день. Ни разу её лицо не омрачалось печалью или тенью каких-либо сомнений. Но к сожалению, такой была только она — другие не все разделяли. Руководители иных театральных групп не одобряли кандидатуру парня — им он почему-то казался кривлякой, напущено эмоциональным, если даже не вычурным. Как Лунс не пытался доказать обратное, старые педагоги, «посвятившие театру много лет», знали, что хорошо и что плохо. Они просто видели в нём соперника и старались так защитить своих непутёвых учеников.

— Ты не должен так страдать перед ними! — сказала златокудрая девушка с крыльями, когда он снова пришёл уставшим, взмокшим и истощенным. — Ты не должен так выматывать себя!

— Но мне нравится…

— Я говорила, что помогу тебе… — начала она. — Так вот сейчас я обязана ненадолго остановить тебя. Лунси, почему же ты не можешь взять с собой что-нибудь и перекусить в перерыве между занятиями?

— Да, я бы мог… — неуверенно начал он и, точно оправдываясь, прошептал: — Забываю!

— Так вот не забудь! Поставь себе крест на руке или напиши слово. И почему ты так долго сидишь там, почему не ответил?

— Так надо.

Снова страдальческий тон, снова полуулыбка.

— Ты сказал, что у тебя хорошо получается.

— Так. На самом деле я лишь повторил. А сказал так не я, а группа. Учителя немного другого мнения. Хотя моя преподавательница хвалит.

— Кого же тогда? — крылатая с негодованием посмотрела на своего подопечного. Она была настолько уверена в данной кандидатуре, что просто не могла принять обратного мнения и она повторила опять: — Говори!

— Не хочу. Тогда ты расстроишься.

— Ещё больше расстроюсь, если будешь молчать! Говори.

Он рассеяно поглядел в стороны.

— Ничего интересного. — это прозвучало как ещё одна предыстория к настоящим грядущим словам.

Мира кивнула.

— И всё же?

Рыжеволосый театрально вскинул плечами и посмотрел ей прямо в глаза.

— Они говорят, я просто знаю, что надо делать, но я не чувствую этого. Это плохо?

— Думаю, руководители правы. Чувства должны передаваться другим. А что передашь ты? Даже, если прекрасно сделаешь все движения?

— Ничего… — тихие слова в тишине.

— Именно. — сказав это, Мара коснулась его плеча и широко улыбнулась. — Но ты не грусти, это дело времени. Просто старайся. Получится. Я буду рядом… — и с этими словами исчезла. Оставшись один в комнате, Лунс вновь замотал головой, не понимая, что же ворвалось в его жизнь, что стало причиной столь непонятных фантазий, круто повернувших всё в течении одного дня. Да какого там дня, часа! В течение одной фразы, сказавшей ему о мечте.

Он остался один и жалобно стал оглядываться. Мира всегда приходила и уходила резко, но к этому он привык. Сложнее было согласиться с тем, что девушка не хотела понимать его промахи.