Крылья Огня: Пророчество о дракончиках

Кажется, по нему бегали маленькие лунные радуги, отражаемые скорлупой. Но это не отвлекало их уже устроившегося в своей роли Большое крыло, которое навалился на яйцо, постукивая носом в ритме рвущейся наружу жизни. Она явно хотела увидеть свет снаружи, и с помощью присоединившейся песчаной драконочка наконец вывалилась наружу, такая же мокренькая, как и все остальные, сразу же оказавшись под опекой Грязекрыла, что уже сам принёс мясо в зубах и передал его маленькой — так как это яйцо было от него дальше, чем песчаное. Радужнокрылка сразу ответила золотой радостью — и ловко подхватила его, тихо ворча себе под нос.

Но ничего не могло сравниться с серебристым ночекрыльим. Когда маленький Грязекрыл приковылял, чтобы исполнить свою роль большого крыла и с ним, он едва успел неловко отпрыгнуть, когда активно качающееся яйцо пошло трещинами — и его верхняя половина буквально взорвалась изнутри! Скорлупа безвредно упала рядом, а в оставшейся половине зачарованно тянул свою мордочку к свету лун маленький чёрный драконёнок с каплевидными чешуйками на краю глаз.

Грязекрыл, продолжая держать в зубах кусочек мяса, деловито покачал скорлупку — никакого ответа. Тогда он с требовательным и целеустремлённым рычком стал переваливаться через край, отчего скорлупа качнулась, и недовольно пищащий Ночекрыл плюхнулся прямо на спинку своему брату. Маленькая детская потасовка, в ходе которой вылуплёныш активно пытался освободиться — но вот он уже под крылом довольно урчащего большого крыла, а его пасть задумчиво жуёт занявший всю пасть кусочек мяса, пока его неспешно отводят к месту сбора возле остатков пищи.

Но у Грязекрыла явно было чувство, что кого-то забыли, заставляя его активно принюхиваться и поводить носом… Оставив своих сиблингов пировать, он захватил мясной кусочек и направился в сторону небольшой запруды — как раз, чтобы столкнуться с вынырнувшей оттуда Морекрылкой, что активно шлёпала жабрами от радости её первого дня плавания.

В отличие от всяких наземных драконов, Морекрылые вылуплялись в воде. Конечно, суша тоже бы подошла… но зачем лишать маленького дракончика вылупления в своей среде? Ласт очень хотел, чтобы его сородич вылупился там, где ему место, и сам лично помогал с этим.

Сначала — помочь малышу, ведь яйцо твёрдое, чтобы держать форму, а вода очень не любит сжатия, так что ломать скорлупу изнутри очень неэффективно. Ласт чувствовал вибрации малыша своими подбородочными усиками, и тихо урчал себе под нос, надкусывая скорлупу и буквально видя, как потоки яичной жидкости, немного плотнее окружающей среды, смешиваются с водой в спиралеобразных паттернах. Чувствуя ослабление своей камеры, энергичная Морекрылка внутри яйца воспользовалась дырами от зубов, чтобы расширить их когтями, и наконец выплыть из отверстия в яйце, радостно мигая всеми возможными полосами её тела.

Ласт был бы рад обеспечить ей подходящие условия роста. Ему бы так бы хотелось, чтобы она прожила свой положенный месяц полностью в воде, а потом бы вместе с другими детьми племени вышла бы на берег согласно обычаю, ощутив свой первый вдох воздуха с поддержкой остальных взрослых! Но к сожалению… ей придётся выйти на берег прямо сейчас.

Запах мясного куска манил её. Она буквально выплыла на берег, тяжело поднимаясь на лапки. Большое крыло ткнул в её мордочку мясным куском — и она проглотила его одним махом, даже не задумавшись.

А потом замерла. Жабры высыхали. Неприятное, щекочущее чувство появилось в шее, заставляя её недовольно чирпать и пытаться выбраться из-под уже обхватившего её крыла Грязекрыла, чтобы вернуться в уже такую знакомую воду. И вдруг — что-то в ней переключилось. Она закрыла пасть, которой активно пыталась дышать, и втянула воздух неожиданно расширившимися ноздрями. Она дышала! Жабры сразу же закрылись чешуйными крышками, запечатывая нежные внутренности и предотвращая их высыхание. Теперь она была настоящей Морекрылой, властительницей трёх стихий — и как будто бы уже понимая свою уникальность, гордо подняв морду из-под крыла, пока большое крыло вёл её к пировавшим сиблингам. Ну, скорее же, пока без тебя не съели всё!

Голодные вылупленцы съели всё быстро — и, накрытые Грязекрылом, довольно заурчали, жмурясь от приятной тяжести в животиках и тихонько засыпая. Кречет нерешительно замерла. Вроде бы сейчас же можно вмешиваться? Грязекрыл наконец сформировал свою семью необычных сиблингов, и они сейчас сидели под его крылом, пока он их аккуратно вылизывал от мордочки до самого хвоста. И её инстинкты требовали, чтобы он тоже был облизан, очищен от остатков яйца, ведь сам он этого не сделал, самоотверженно бросив все силы на помощь сиблингам…

И тогда Кречет аккуратно склонила свою морду к нему, нерешительно делая первые лизки. Но каждый новый лизь становился всё увереннее, очищая всё больше остатков. Она не была уверена, стоит ли лизать болотных — но с другой стороны, он же сам делает это с другими, а значит, всё правильно? Судя по его довольной мордочке и изменившемуся запаху, ответ был однозначен — да.

Из груди рвалось что-то большое и тёплое. Она задышала чаще — и вдруг, к удивлению остальных стражей, издала низкое, громкое и раскатистое урчание. Это был не рык, а именно что урчание довольной драконицы, которая сообщает своим детям, что мир безопасен. Драконята отвечали довольными пищаниями, и прижимались к ней ещё сильнее, ещё охотнее подставляясь под ласку. Они знали это урчание — но тогда оно было тихое, когда её нос прижимался к скорлупе, посылая по ней лёгкую вибрацию. Теперь же оно было громким — и напоминало им тот момент, когда яйцо, что они считали всем миром, вибрировало спокойствием мамы. Теперь же весь мир вибрировал вокруг тем же самым: «Я вас ждала. Я вас люблю. Пока я рядом, всё хорошо» -- внутри всё пело.

Как будто большой огненный шар распускается изнутри, тихо ворча: «Ты всё делаешь правильно». Каждый дракон знает, что это такое — древние знания, переносящиеся через тысячелетия. И вот сейчас, она видит дракончиков, она ощущает их запах — не такой, как у её собственного племени, но всё ещё несомненно детский, тающий на нёбе, если высунуть язык — и её внутренняя мать пробуждается в ответ на это, требуя кормить и защищать. Требуя дать им её запах, обозначающий только одно — они под моей защитой. Любой, кто хотя бы задумается причинить им вред, будет наказан.

Она всё ещё слабо протестовала и пыталась убедить себя, что это не её дети, что её дети ждут дома, но, честно говоря, получалось это отвратно. Инстинкты они такие — они редко слушаются голоса разума, скорее наоборот, пытаются управлять им, если считают нужным.

Вот как сейчас. Рядом стояли Бархан и Ласт. И её инстинкты… они кричали ей, что это неправильно. Любая, даже самая маловероятная, угроза, должна оставаться вне радиуса гнезда! Тело напряглось, клыки невольно обнажалась. На её морде застыло выражение борьбы — она активно пыталась не броситься на них прямо сейчас.

— С тобой всё в порядке? — подал голос Ласт.

— Определённо нет! — чуть не закричала Кречет. — И если ты подойдёшь ещё ближе, я могу и не удержаться от того, чтобы откусить тебе голову!

— Да что такое с тобой? — вмешался Бархан — впрочем, тоже отступая и позволяя охваченной инстинктивными порывами Кречет перевести дух.

— Ладно. Вы же понятия не имеете, как мы, небесные, растим наших детёнышей, не так ли? — начала Кречет, стараясь не показывать рычащие ноты к голосе.

— Очевидно, нет, — мягко ответил Ласт.