Крымские истории
Шрифт:
Так и вспоминается:
«На Малахов курган,
опустился туман…»
Идёшь по набережной, видишь равелины, которые не раз сражались с врагом, отстаивая родную землю и тяжёлые мысли одолевают мою всё ещё мятущуюся душу:
«Почему же мы докатились до такого позора? Почему всё так плохо, за что ни берутся эти горе-реформаторы? Всё гибнет под их рукой».
Хотя бы какой-то прецедент затеяли, суд какой-то по возврату Севастополя и Крыма.
Ведь Севастополь никогда не был городом крымского подчинения и даже украинского.
Даже передарив
Но новая власть России никаких движений в этой области не предпринимает. Нет активности и наступательности, нет воли и истового желания хоть что-то изменить, исправить допущенные, по слабости ума, ошибки и прегрешения.
Уезжали из Севастополя в подавленном настроении. Эти тревожные мысли не давали покоя.
«Севастополь, Севастополь, город русских моряков» – пели матросы, идущие строем.
А им навстречу, умышленно, 20–30 бандеровцев, с жовто-блакитными флагами, кричали оскорбления и своё мерзкое «Геть!».
И никто этому охвостью не ответил.
Прошли русские моряки мимо, как-то по воровски, словно не на родной земле, понурив головы…
В строю…
Разве такие защитят в час опасности?
***
УКРАИНИЗАЦИЯ
Она ощущается повсюду, проводится грубо, безоглядно, не учитывая ни истории, ни менталитета местного населения Крыма.
Телевидение – практически всё на украинском языке. До ярости и остервенения доводит реклама. От неё спасу нет и в России, но здесь она гораздо более страшная, назойливая, бесцеремонная, вульгарная и показушная.
Какой-то придуманный «новояз», это не украинский – певучий язык и красивый, а страшная мешанина – западынского, с заёмным вообще.
Вся реклама – с русских каналов, страшной громкости, превышающей тон основной передачи вдвое-втрое, да ещё переведённая на неузнаваемый и убогий язык, ничего общего не имеющий с подлинным украинским – звучит страшно фальшиво и страшно неестественно.
А время – до 15–20 минут длится рекламная вставка, после 8–10 минут фильма.
И показывают на рекламных страницах всех таких благополучных и сытых, что возникает вопрос: «А в какой стране это снималось? И на кого всё это убожество сориентировано?»
Где же есть такой «дядько-батько», который будущего зятя за такой стол усаживает, что там и полк накормить можно.
И всё, оказывается, ради «Мизима» – вот чудо, так чудо. Все проблемы разрешает, не возникает даже изжоги от политической всеядности потомков Бандеры и всяческих там петлюр.
Катком тяжёлым прошла украинизация по школам, принуждением, силой грубой заставляют детей учить «ридну мову».
Объявления, указатели – все на украинском языке. Нет, нет, простите, люди добрые, на страшном и убогом новоязе.
Ну, убейте меня, я так и не понял, что за слово такое «узбiччя».
Всё же речь шла, оказывается, о чистоте придорожных полос.
Особенно поразила речь священника-приспособленца, который, на вымученном украинском языке, обращался к детям, проводя с
ними беседы о значимости закона Божьего.Вот уж казуистика. Не поймёшь даже, о чём он говорит и что главного было в его речи.
Самое интересное, что газеты на украинском языке, по моим почти месячным наблюдениям, никто не берёт, никто не покупает в киосках по продаже информационных изданий.
Может где-то, в другом месте, по иному, но в Крыму это именно так.
И всё давит и давит на сердце тяжёлый и неразрешимый сегодня вопрос:
«Что же Вы, братья-малоросы, а вернее – правители Ваши, забыли о единстве наших народов? О едином корне? Об общей истории? И крови пролитой, общей, в защиту родной земли?
Всё же, я думаю, тех, кто шёл за Бандерой, было ничтожно мало, остальные – верные сыны нашей общей Родины: и жили вместе, и умирали вместе, да и видели пред собой лишь одно Знамя, под которым было достойно жить и умереть честному человеку.
Фильмы – русские, иноземные теперь, идут только в переводе на украинский язык. И когда Григорий Мелехов «розмовляе» на украинской мове – делается невыразимо смешно и даже противно.
Ну, не везде же уместны никому не ведомые обороты, не везде.
И поэтому фильмы обретают гротесковый, большинству людей просто непонятный характер.
Ведь, чтобы честно играть на экране, надо всё это и честно прожить. Только тогда будет вера в то, что видим: в страдания, в счастье, в боль и обиды, в кровь и пот.
Противно, у нас в России, и о перхоти слышать постоянно, и о том, что у матери, оказывается, простите люди добрые – недержание мочи, проблемы с менструацией, но когда это в переводе звучит просто невыносимо мерзко – лупа какая-то и прочие прелести, хочется бежать, сломя голову, от такого «рая».
Забыли те, кто принуждает нас и мыслить на этом искусственном и мёртвом языке, ещё раз повторяю – совершенно не украинском, тот – мелодичный, песенный (мне кажется, послушай украинцы Кубанский казачий хор – напрочь бы отказались от своего вымороченного и неестественного языка, который Украине – просто навязали новые господа, новые хозяева), о том, что нашим единым народом, живущим в России и на её Окрайне, немеряно крови и пота пролито за общую судьбу, за единство и братство.
И не делились мы, не мерялись, чьей больше и какого она цвета, если враг был общим, против единой веры шёл.
А сегодня – что?
Гоголя изувечили и уже Тарас Бульба не к России обращается, не к русскому брату за защитой, а к какой-то химере, которой в ту пору и не существовало.
Не зря говорили древние – разрушь язык и враг падёт далее сам.
Так вот, язык нашей общности и единства – Великий русский язык разрушается, уничтожается без всяких надежд на возрождение. Какая, в таком случае, дружба и общая судьба может быть у наших народов?
Думаю, что дело нескольких, в лучшем случае – лет и как только не станет Владимира, митрополита Киевского, автокефальной станет и украинская церковь, или, чего доброго – к Варфоломею перебежит, вместе с денисенковцами.