Крыса в чужом подвале

За два часа Дентри облазил дом от чердака до подвала и проверил двор. Тогда же нашлась и собака. Псину прирезали и зарыли в сено. К концу осмотра, кроме тройного убийства, можно было скромно констатировать пропажу лошадей и припасов. Но причастен ли к происшествию разыскиваемый и в какой мере?

– И куда он теперь?
– спросил кривоглазый егерь.

Таскаться вслед за столичным сыскарем ему ой как надоело.

– Или в город или в лес, - ответил равдух лишь бы отвязаться.

Увидел ухмылку молодого егеря, дескать, в лесу то его зараз словим.

– Еды у него предостаточно, - предостерег от легкомысленности Дентри.

– Коня в лесу не больно схоронишь, - верно подметил кривоглазый.

– Тут ты пожалуй прав, - задумался Дентри.

Город? Город?? Город???… путала его заманчивая мысль. Хотелось поскорее выбраться из захолустья к цивилизации. К нормальной еде, к привычному теплу и уюту. Ему хотелось домой.

“И все-таки город ли цель убийцы тана?
– пытал себя равдух.
– Город допустимо предполагать, но не утверждать.”

– Ты упоминал о брачной войне?
– обратился Дентри к кривоглазому.

– Ага. Рейнх Венсон сватается к фрайхе Бортэ.

– А что ж дело до войны довели? Не смогли полюбовно договориться?

– Фрайха она старой веры. Кайраканка.

– А рейнх?

– Не знаю. Выскочка.

– Так сразу и выскочка?!

– Выскочка и есть. Откуда у него деньги? Он по ранешним временам охраны имел две декархии глухих да горбатых. А тут не с того не с сего разбогател и сразу свататься. По мне если деньги привалили, в дело их пусти. А жениться? Коль невмоготу можно и справнее бабенку найти. Не болотную августу*.

Дентри не стал возражать суждениям егеря. Да и чего оспаривать? Прав, хоть и кривоглаз.

– Что же, поедим, поглядим. Доведется, на свадебном пиру погуляем.

Конечно, равдух выразился образно. Гулять на пиру он не собирался. Убедиться только, не примкнул ли убийца тана к сторонникам глориоза. Или эгуменоса. Это многое бы прояснило и объяснило.

14.

Капитан Руджери прошел вдоль короткой шеренги в три человека. Костас, Йоун, Дёгг. Он испытывал одновременно и досаду, лучшими войнами оказались птохи, и злорадство, худший из них, на выдворении которого настаивала фрайха Эйрис, принес им победу. Это лишний раз подтверждало его убеждение, женщины в войне ничего не смыслят.

– Объясняю суть, - начал говорить капитан.
– Сейчас я провожу вас к бэну Эйрис. Как наиболее отличившихся защитников Морта, согласно установленной традиции, вас наградят. Одному вручат Медный браслет. Его ношение позволяет добавлять к своему имени приставку ро и носить титул спафария. Это еще не дворянство, но первая ступень к нему. Не подданному императора браслет дает право свободного проживания на подвластных короне территориях и возможность занимать некоторые посты. Браслет достанется только одному, но может быть по согласию сторон передан другому и заменен денежной компенсацией. Второго ждет денежное довольствие и жалованная грамота на землю во владениях фрайхи ди Бортэ. Для не подданного империи срок землепользования до пятого колена, для подданного в бессрочное владение его семьи. Последний получит двадцать солидов денежного докатива* и право унести из замка любое оружие. Это понятно?

– Да, - ответил за всех Йоун, покосившись на сарда. Он помнил его похвальбу, заполучить браслет.

Дёгг выглядел удрученным. И не из-за раны на ноге. О ране он как раз беспокоился меньше всего. Обида как раскаленной иглой ковыряла душу. Кто бы мог подумать, что так все обернется. Неправильно.

– Я расположил вас согласно заслугам перед фрайхой Эйрис. Если у кого есть возражения, говорите здесь и сейчас.

– Нет, - ответил Йоун.

Сард предпочел промолчать. Лишь с завистью поглядел на Костаса.

– Тогда следуйте за мной, - капитан резко повернулся. Полы его малинового плаща подбитого горностаем расправились, сгоняя складки с эмблемы Бортэ - цапли.

Птохи выглядели непривычно опрятными. Их заставили умыться, Йоун даже подстриг кудлатую бороденку, и переодеться в то, что нашлось. На Дёгге его помятая кираса и плащ подбитым мехом. На ногах добротные с тиснением сапоги - снял с одного из спафариев. На поясе шитый кошель, с которого спороты вензеля. Кошель вместителен, что пивная кружка и, увы, пуст. Просторные плюдерхозе поменяны на штаны в обтяжку, расшитые серебряной ниткой по атласным вставкам. Левая штанина в полоску. На голове сарда красовалась шапочка. Все с чужого плеча. Трофейное.

Йоун не так наряден. Серая рубаха, серые штаны. Широкий пояс в нашитых латунных пластинах. Кольчужное оплечье со стальными наплечниками. На Костасе куртка из чешуйчатой кожи, оказавшейся очень удобной и прочной. Не теснит, не давит. И опробовал, не промокает. Поверх одет котерон*. За счет казны ему выдали новые штаны с подбитым конским волосом брагеттом. За счет фрайхи получил и сапоги. Опять же, исходя из состояния, еще недавно их носили. Скорей всего венсоновский гэллоглас.

Миновали крутые ступени первого этажа донжона и вошли в дверь. Стражник на посту недобро поглядел на них. Служивым ничего такого не полагалось. Они свой долг выполняли. А вот этим босякам сейчас отвалят деньжищ!

Из вестибюля, больше похожего на склад, сюда стащили все ценное, что досталось от воинства рейнха: посуду, сундуки, корзины с провизией, прошли в следующий зал. На древнем мозаичном полу рисунок битвы. Люди учувствуют в сражении. Противоборствующие стороны ничем друг от друга не отличаются, потому и не понятно, чьей стороны победа.

Поднялись по винтовой лестнице. Вдоль стены, на резном панно тоже баталия. Фигуры инкрустированы перламутром и янтарем. Перила лестницы сплошь декоративная ковка скрещенных стрел и пик.

– Сюда, - позвал их Руджери за собой. Шагал он тяжело с придыханием. Рука на груди выглядела неживой, тонкие пальцы мертвенно желты.

В комнате бедно с мебелью. Длинный стол и две лавки. Камин давненько не топили и не чистили, золы в ладонь. Из дров одно полено. В углу пустующие оружейные козлы.

В следующей комнате мебели побольше. У стены шкаф с посудой, лавки, сундук задрапированный льняной холстиной. Ткань расшита. Плохо и блекло.

– Не отставать, - поторапливал капитан, не позволяя троице глазеть по сторонам. Двое из троих головами крутили, что сороки на пеньку.

Вошли в зал. Тонкие колонны, оставив вдоль стен узкое пространство, подпирали свод. В конце зала на возвышении два кресла. Большое задрапировано траурной тканью. На меньшем, на бархатной подушке, лежит наголовный обруч с бирюзой, символом достоинства и власти фрайхи Эйрис ди Бортэ. За креслами камин. Не смотря на огонь в зале сумрак. Свет не достигает колонн. За ними хоть глаз коли, толком ничего не разглядишь. Лишь угадываются темные квадраты картин и гобеленов, провалы ниш. Зато хорошо виден, над камином, на полированного гранита пьедестале, массивный плоский череп, оскаливший зубы. Отблески огня скакали по белой кости, создавая иллюзию угрожающей мимики, а пустые глазницы, остававшиеся черными, усиливая эффект.