Кстати о любви

Корвет из-за угла дома во двор вплыл неожиданно, ярким желтым пятном, будто кусочком солнца. Припарковался на «своем» месте — Егор уже знал, какое место принадлежит ей. А потом из авто выскочила Руслана с большим пакетом, из которого недвусмысленно торчали багет и пучок зелени.

Лица ее он разглядеть не успел. Да его и не было видно почти — из-за надвинутой на глаза смешной вязаной шапки с разноцветными помпонами и шарфа, закрывавшего нижнюю часть лица до самого носа. Она быстро поднялась на крыльцо и скрылась за подъездной дверью. Еще через пять минут в окне ее кухни, выходившем во двор, загорелся свет.

Он вышел из машины, сделал несколько шагов к подъезду и остановился, точно зная — она не откроет ему. Знал и другое, более важное. С ней все в порядке, и она дома. Это все, на что он мог рассчитывать сегодня.

Но завтра — Новый год. И они встретят его вместе, как и планировали! Они даже составили шутливый график, в который попали фильмы, всевозможная еда и разнообразный секс. Впрочем, все это было изложено в обратной последовательности.

Весь день Лукин отчаянно сдерживал себя, чтобы не заявиться к Руслане с самого утра. Силы воли хватило на то, чтобы ровно в 21–00 он нажал на кнопку ее звонка и прислушался к знакомой трели. В руках был внушительных размеров бумажный подарочный пакет — пару недель назад он заказал шелкографическую картину в стиле «Мэрилин» Уорхола, на которой был размножен Корвет. Тогда это казалось веселым, сегодня было лишь поводом оказаться у двери Русланы.

За дверью, кстати, безмолвствовали.

Он снова позвонил. Она дома — одно из ее окон было освещено, он высматривал их, едва въехал во двор. В ответ на этот звонок раздались едва слышные шаги — она точно кралась по прихожей на цыпочках. Потом — идиотизм! — дрогнул глазок, на мгновение выпустив свет квартиры, и снова погас.

Лукин позвонил в третий раз, теперь не отпуская кнопку. Отчаянная трель раздавалась более минуты. Громкая, звонкая, резкая. Оглушающая. Шестьдесят с лишним секунд. Могло быть и дольше — до полного выгорания. Если бы только она выдержала.

Но она не выдержала.

Дверь с грохотом распахнулась.

— Издеваешься?! — заорала Руслана на весь подъезд.

— Нет, — не давая ей времени опомниться, Егор шагнул за порог и закрыл за собой дверь.

Он видел ее разной. С самого первого дня, как они познакомились. В октябре, кажется? На МедиаНе. МедиаНа была в октябре. Разной видел — и злой, и веселой, и вдохновленной, и увлеченной, и уставшей, и испуганной, и голой, и с синяками.

Вот такой зареванной, как в эту минуту, видел впервые. Даже избитая она такой не казалась. И видно было, что плакала уже очень долго и очень сильно. И выглядела кошмарно. А дверь открыла. И теперь смотрела на него мутными глазами и не говорила ничего. Смотрела. Просто смотрела, задрав голову вверх, даже не пытаясь скрыть следов недавнего времяпровождения.

Егор приставил к стене подарок, ладонью стер ее слезы со щек. Не сдержался, скользнул пальцами по губам и отдернул руку.

— Прости, — заговорил он. — Я понимаю, ты уверена, что я должен был тебе рассказать. Но рассказывать не о чем, поверь. Мы разводимся.

— Уходи! — услышал он в ответ. Сиплое — то ли от недавнего крика, то ли от рыданий.

— Не уйду. У тебя был шанс выгнать меня, но ты его упустила.

— Да я сама на тебя повесилась тогда! Сама! Вот, что хуже всего!

— Не говори глупостей, — негромко сказал Егор, и взгляд его заметался по ее лицу, снова и снова возвращаясь к глазам, блестевшим от слез и возмущения.

Руслана не ответила. Глупостей! Все, что она скажет, он может считать глупостью. Все назовет глупостью. Все, что людям неприятно, от чего они хотят отгородиться, называется глупостью.

Глупостью было то, что она продержалась ровно сутки. Несмотря на его звонки, на то, что видела его машину под своим домом, несмотря на то, что на стену лезла, она продержалась целые сутки.

А сегодня накрыло. По полной накрыло — в одну минуту она ваяла себе бутерброд, мрачно размышляя о том, что можно для разнообразия уморить себя голодом до смерти. А в следующую — рыдала от жалости к себе, чего никогда не допустила бы ни с кем другим. Но был этот чертов Лукин, который — ах, какая оплошность! — не сказал ей всей правды. Но еще хуже то, что она с большим удовольствием и дальше жила бы в неведении. Ничего не подозревая, ни о чем не задумываясь.

Напиться хотелось. Или сдохнуть — действительно хотелось.

И так в жизни все с ног на голову, а теперь еще и женатый, чужой мужик, в которого она влипла по самое…

— Уходи, — снова выдавила из себя Руслана.

— Не уйду, — повторил он и притянул к себе, крепко обняв и прижавшись щекой к ее макушке. — Я не уйду.

— Ты мне врал!

— Ты не спрашивала.

Она вздрогнула. И резко рванулась из его рук.

— Я не сплю с чужими мужьями! Ясно? — выкрикнула Руся. — Это ненормально, даже негигиенично, мерзко! Откуда ты только взялся на мою голову?

— Мы правда разводимся, — сказал Егор, отпуская ее. — Она правда в Париже. И ты — единственная, кто у меня есть.

Руслана шумно выдохнула. Теперь стояла близко от него, тогда как мгновение назад хотела умчаться куда подальше. Его запах будто окутывал тело, как если бы он и дальше ее обнимал. Она сама обхватила свои плечи руками, будто ей вдруг стало холодно. И правда — трясло, как в лихорадке, но это точно после рыданий. И она прекрасно понимала, что сейчас разрыдается снова.

— У меня до тебя больше двух лет никого не было, — побелевшими губами прошептала Руська. — Я никого не хотела, и мне было хорошо. А тут ты… Зачем?

— Я не знаю. Но я знаю, что мне хорошо с тобой, — он протянул ей ладонь. — Иди ко мне.

— А если станет плохо? Стало же… с… ну с женой…

— Я никогда не буду тебя обманывать в этом, — сказал Егор, глядя ей прямо в глаза и боясь отпустить ее взгляд.

— Не обманывай… Не обманывай, потому что я же тоже… учусь верить сейчас.

— Обещаю.

Руслана сглотнула. Теперь, если бы и хотела, то и сама не смогла бы оторвать взгляд от него. Скорее почувствовала, чем осознала — опять плачет.

— Тупая корова, — пробормотала она. И быстро ухватив все еще протянутую ладонь Лукина, шагнула к нему.

Он сразу же притянул ее к себе и стал целовать мокрые щеки и глаза, губы, шею. Резко остановился, подхватил на руки и уверенно направился в спальню. За прошедший месяц маршрут был изучен предельно внимательно. Ни об один угол не споткнешься — да и не было никаких углов. Зато была большущая вечно разостланная кровать, на постоянный беспорядок которой хозяйка квартиры просто набрасывала широкий огненно-красный плед.