Кстати о любви

Но факт непреложен. Она в его люксе. И приволокла следом за собой все проблемы, которые преследовали ее столько времени. Подставляя его.

Есть риск, что он попадет под подозрение? Есть. Обязательно есть — Загнитко может решить проверить. Но все же… Лукин ничего не знает и не узнает. И приехал с другой женщиной. А то, что она вломилась сюда… людям свойственно вести двойную жизнь. Мало ли, кто с кем спит. Даже если одновременно. Самое худшее, что может случиться, — дядя Паша нажалуется папочке, что тот плохо воспитал дочь, и она связалась с плохим мальчиком.

Но данное обстоятельство не отменяло того факта, что она подвергала риску Лукина.

Росомаха негромко всхлипнула. И подошла к шкафу. Подушка там действительно нашлась, как и небольшой плед. Выключила верхний свет, включила торшер возле дивана. Тот светил достаточно тускло, чтобы не бить по глазам, но и не давать ей потерять связь с реальностью.

Подушку бросила на подлокотник. Накинула на плечи плед. И, наконец, поняла, как сильно ее знобит. Зуб на зуб не попадал.

Скользнула пальцами по запястью. Флэшка. Пока что о ней никто не знает, но если не дай бог… если только… Она все еще помнила, как чья-то ладонь зажимала ей рот, помнила, как холодила спину стена подъезда. Помнила шепот в лицо: «Не делай проблем хорошим людям».

За ней слежка. Значит, слежка будет и за Гамлетом. Если ее таки поймают, эта проклятая флэшка наделает проблем даже не ей — Носова устранят, операция сорвется. Ничего не получится. Здесь слишком много записано. Слишком много всего, все детали операции, все полученные сведения на каждого участника грядущего «шоу». Полное распределение ролей. Все, чем не побрезговали поделиться СБУшники, все, что нарыла сама. Этого достаточно, чтобы испортить то, что они так долго готовили, а на этот шаг Росохай пойти уже не могла.

Стащила браслет с руки, мучительно соображая, что с ним делать теперь. Егору подбрасывать — хреновая идея. Но и с собой таскать — опасно. Спрятать где-то в номере, а потом вернуться? Руська вскочила с дивана и заметалась по комнате. Спрятать где-то в номере, а потом вернуться! Верх тупизма.

В конце концов, снова оказалась у дивана и запихнула браслет между диванными подушками. Одна надежда, что Егор проводит здесь не очень много времени и не найдет. Туда же отправилась и карта памяти телефона. Там тоже инфы хватало. Одни только записи разговоров Гурова чего стоили!

Гамлет!

Нужно было немедленно найти способ предупредить его, потому что еще неизвестно, чем вся эта бодяга закончится, если за ней следят. Но эта скотина на связь не выходила, на ее номер вообще звонить было нельзя… Руслана решительно вытащила из телефона аккумулятор. Туда же, между подушек. И пусть только попробует найти!

Ей все еще было холодно. И она все еще не знала, что делать. Ненормальная, неадекватная, всех бесит — он неправ в одном. Ей это не нравится. Ей это, правда, не нравится. Когда-то перло, теперь нет. Сама себя загнала.

И будто бы снова врезалась в столб у дороги. Машину занесло — ее занесло.

За стеной Егор. У нее здесь катастрофа, а за стеной — он.

И у него есть телефон, который точно никто не прослушивает!

Едва поспевая за ходом собственных мыслей, Росомаха в то же мгновение оказалась у его комнаты. Дура! Нельзя его трогать. Не сейчас и никогда.

И тем не менее, вот уже второй раз за последние полчаса поскреблась в дверь, за которой был Егор Лукин.

На этот раз дверь оставалась закрытой чуть дольше.

— Я помню, что моя зажигалка у тебя, — сказал Лукин, появившись перед ней.

А она будто споткнулась о его лицо. Уже не гладкое, с щетиной. И волосы, подсыхая, растрепались. Взгляд опустился на его плечи и грудь — халат он снял. Видимо, собирался спать. Она спать не могла и не сможет. Какого хрена вообще приперлась в его номер? Чтобы опять? Чтобы заново? Когда так и не выкарабкалась? И снова глаза в глаза.

— Прости, я… — Руслана запнулась, — я не хотела будить…

— А чего хотела? — спросил он, но ответа не ждал.

Обняв за талию, притянул тесно к своему телу, губы требовательно прижались к ее рту. Тот немедленно раскрылся, впуская его язык. Раскрывалась и она сама, подаваясь навстречу ему, ощущая его ладони на голой спине — это чертово платье-провокация. Ей казалось, что-то взорвалось в ее голове. И она отчаянно вцепилась в его плечи. Он не отпускал ее. Не давал ей вздохнуть, не дышал сам. И медленно отступал назад — к кровати. Шаг за шагом — она шла за ним. Лишь бы не уходил. Лишь бы не ускользал. Она так соскучилась по нему. По вкусу его губ, по теплу его тела, по ощущению его кожи на своей. Она целовала его в ответ, скользила языком по его губам и тянула вверх голову, чтобы быть еще ближе, еще глубже.

Он приподнял ее и пронес пару последних шагов, прежде чем опустить на постель. И теперь целовал ее подбородок, шею, ключицы, захватывая губами каждый сантиметр кожи. Руки жарко скользнули по бедрам, задирая короткую юбку, и пальцы закружили по краю белья, стремясь туда, где хотел оказаться он сам.

— Егор, — с очередным вздохом прошептала она в тишине, прерываемой только их дыханием.

… и волшебство оборвалось.

Сразу.

Резко.

Больно.

Будто вырвала его с корнем сама.

Руслана рванулась от его поцелуев.

Он удержал. Придавил своим телом, подмял под себя, снова терзал ее рот. Теперь зло, причиняя боль. И настойчиво раздвигал рукой колени, разводил ноги, с силой гладил кожу, двигаясь вверх, пока горячая ладонь не оказалась под кружевом, обжигая нетерпеливыми, грубыми прикосновениями.

— Не надо! — взвизгнула Руся, изо всех сил попытавшись его оттолкнуть. — Перестань!

От ее голоса зазвенело в голове. Егор отстранился, все еще чувствуя Руслану — губами, пальцами, кожей. Смотрел мутным, пьяным взглядом. С каждым вдохом, медленным и тяжелым, дышал все ровнее и, наконец, глухо спросил:

— Так чего ты хотела?

— Позвонить! — выкрикнула она. — У меня телефон разрядился, мне позвонить надо!

Егор резко сел, потом также резко поднялся. Кривой траекторией раненого зверя метнулся по комнате, нашел телефон и зло бросил его на постель рядом с Русланой. А после, не оглядываясь, вышел, хлопнув за собой дверью.

И словно вечность спустя снова громыхнуло. Росомаха точно знала — Лукин ушел.

Подтянула коленки к подбородку, обхватила их руками и тихо заскулила, не зная почему. Дыхание перехватывало, и голос обрывался, не набирая силы, а ей хотелось орать. В его номере, на его кровати. После того, как он ушел.