Кто будет президентом, или Достойный преемник

— Турецкий! — снова окликнул меня озверевший Пиджак. — Какого черта вы молчите? Кажется, я ясно спросил: когда и при каких обстоятельствах познакомились с Турецким?

— С Турецким я познакомился чуть меньше пятидесяти лет назад, — серьезно сказал я. — Впервые увидел его в зеркале. С тех пор мы неразлучны. Честно говоря, за полвека этот фрукт сильно мне надоел. Но избавиться от него не получится. Ни при каком раскладе.

Пиджак побагровел.

— Вы… я… — начал пыхтеть он.

— Да, да, я слушаю.

— Я… вы…

И тут я снова зевнул. Теперь это походило не на спектакль, а на цирк. Два клоуна — Бим и Бом, Пиджак и Свитер. Два нервных, несмешных клоуна.

— Ладно, ребята, — сказал я, вставая. — Захотите со мной поговорить еще раз — пришлите повестку. Или приходите сами. Только наручники не забудьте, потому что добровольно я с вами не пойду.

— Почему? — растерянно произнес Пиджак.

Я сдвинул брови, глянул на него самым замороженным из своих взглядов и процедил сквозь зубы, подражая герою старого вестерна:

— Потому что вы мне не нравитесь. И не попадайтесь на моем пути, ребята, если не хотите, чтобы я надрал вам уши.

На этом наше общение кончилось. Точнее сказать, они готовы были его продолжать, но я — нет. В коридоре пара дюжих милиционеров попыталась было применить ко мне силу. Но, как говорится, это уже совсем другая история.

Вот и весь рассказ. Надеюсь, Константин Дмитриевич, он тебя позабавил? Я старался быть искренним. Кое-что, конечно, пришлось слегка приукрасить, но ведь на то мы и писатели, чтобы «художественно преломлять» действительность. Вот я и преломил.

Все, устал. Иду спать.

Спокойной ночи, милый, милый дневник! Чмоки-чмоки!»

16

Мохов, развалившись в кресле, пил чай из стеклянного граненого стакана, вставленного в медный монументально-«советский» подстаканник. Пил шумно, как делал это всегда, и Андрей Долгов, примостившийся на кожаном диванчике, незаметно поморщился. Вернее, он думал, что незаметно, а он наметанного взгляда Хозяина эта гримаса не ускользнула.

— Морщишься, — насмешливо проговорил Виктор Олегович. — Ну-ну. Пора бы уже привыкнуть.

— Вам показалось, — сказал Андрей ровным, спокойным голосом.

— Тебя послушать, так мне все время что-то кажется да мерещится, — парировал Мохов недовольным голосом.

Он снова отхлебнул из стакана, причем сделал это еще громче, чем прежде. Долгов выдержал это испытание с честью. Даже бровью не повел.

— Как вы сегодня? — вежливо поинтересовался он.

Хозяин прищурил маленькие, бесцветные глаза.

— А что сегодня?

— Ну, вчера вам немного нездоровилось.

На губах Виктора Олеговича появилась кривая усмешка.

— Ох, Андрюша, когда ты уже научишься называть вещи своими именами? Вчера я был пьян. В дым, в шоколад. В задницу! А здоровье у меня железное.

Долгов покачал головой:

— Я бы так не сказал. Я звонил вашему доктору. Он очень за вас беспокоится.

— Доктора ни хрена не смыслят в жизни, — отрезал Мохов. — Поверь старику, парень.

— Они уже однажды спасли вам жизнь, — напомнил Андрей.

— Кто? Врачи-то? — Мохов презрительно выпятил губу. — Да они меня чуть в гроб не укатали своими капельницами и уколами. Насилу вырвался. Полежал бы в больнице на пару дней больше, не разговаривал бы сейчас с тобой. Хотя… скажу тебе честно, парень, разговаривать с тобой — не такое уж сказочное удовольствие. Ты по-прежнему не нашел мерзавца, который пишет и вывешивает в Сети статьи.

Андрей и этот выпад выдержал с честью.

— Если мне не изменяет память, — тихо сказал он, — злоумышленника ищет господин Турецкий. Вы для этого и выписали его из Москвы. А у меня и помимо поисков преступника много дел, связанных с предстоящими выборами.

— Да-да, извини, — неохотно отозвался Мохов. — Ты прав. На все сто процентов. Я говорил сегодня с Турецким по телефону. Он утверждает, что дело крайне запутанное и что у него есть несколько версий, которые он пока… э-э-э… не хочет озвучивать. Так он сказал.

Андрей едва заметно улыбнулся.

— Неудивительно, — тихо произнес он.

— Что? — поднял брови Мохов. — Что тебе «неудивительно»?

— Неудивительно, что Турецкий не хочет рассказать вам о своих версиях.

— Это еще почему? — насторожился Хозяин. — Ты что-то знаешь?

Андрей закинул ногу на ногу и слегка прищурил раскосые глаза.

— Не хочу показаться умником, Виктор Олегович, но, мне кажется, вы совершили большую ошибку, когда вызвали его сюда, — сказал Андрей.

— У него незапятнанная репутация, — сказал Мохов. — Он раскрывал преступления, когда ты еще пешком под стол ходил.

Долгов слегка повел плечом.

— Не спорю, — спокойно сказал он. — Возможно, когда-то он действительно был хорошим следователем. Но теперь… Турецкий слишком молод, чтобы уходить на пенсию. Почему он больше не работает в прокуратуре?

— Он ушел в отставку по ранению, — сухо сказал Виктор Олегович.

Андрей кивнул с видом человека, который услышал именно то, что хотел услышать.

— Турецкий пострадал во время взрыва, — сказал он. — Он получил контузию и теперь страдает головными болями с частичной потерей памяти.

Хозяин нахмурился.

— Ты это откуда знаешь? — глухо спросил он.

— Навел кое-какие справки, — сдержанно ответил Андрей. — Но это еще не все. У него не в порядке нервы. Вспышки немотивированной агрессии и паники, так это, кажется, называется на медицинском языке. Одним словом, Турецкий… болен.

— Одним словом, он псих, — мрачно изрек Виктор Олегович, буравя помощника взглядом. — Так?

Долгов спокойно выдержал взгляд Хозяина и сказал:

— Можно и так сказать. Да, так даже будет вернее.

Мохов откинулся на спинку кресла и задумчиво постучал по столешнице толстыми, короткими пальцами. Потом покосился на Долгова.

— Намекаешь на то, что он рехнулся и ни на что не способен? И просто дурит нам голову?

— А разве это требует доказательств? — с легким оттенком иронии в голосе спросил Андрей. — Он здесь уже несколько дней. Рыщет с утра до вечера по городу, но так ничего и не нашел.