Кто похитил полдубленки?

— Вот отведем вас в муравейник, — буркнул Рак, — там узнаете, что бывает за незаконное владение кислотным оружием, а тем более за его применение.

Едва было произнесено слово «муравейник», как вся наигранная беззаботность Гарпии вмиг сошла с нее, словно хитиновая шкурка при линьке. Куда делся ее беспечный тон!

— Нет, нет, только не в муравейник! — закричала она истерически. Страх выдавали и два ярко-красных жгутика, которые выдвинулись из концов хвостовых щетинок, они вертелись, извивались и дергались, словно червячки. У гусениц Гарпии эти жгутики появляются при грозящей им опасности и служат, видимо, для того, чтобы отвлечь недруга, переключить его внимание…

Но с председателем КОАППа этот номер не прошел — отвлечь его внимание от проблемы добывания кислоты для гравировки было невозможно.

— Итак, — произнес он тоном следователя по особо важным делам, — вы признаёте, что обладаете незарегистрированным в правоохранительных органах пистолетом, стреляющим муравьиной кислотой?

— Признаю, признаю! Только разве я одна ее делаю? Все, кому не лень! Да тут и делать нечего: берешь атом углерода, два атома водорода и два атома кислорода, соединяешь — получается молекула муравьиной кислоты…

— Химические подробности меня не интересуют, — оборвал ее Кашалот. — Кто еще изготовляет эти молекулы? Птица-Секретарь, запишите имена самовольных изготовителей муравьиной кислоты.

Птица-Секретарь достала из дупла блокнот, положила на свой секретарский пенек и приготовилась записывать.

— Ну? — торопил Гарпию Кашалот. — Не тяните, перечисляйте.

— Всех назову! — Физиономия Гарпии выражала решимость отчаяния. — Гусеница бабочки Хохлатки, гусеница бабочки Мегалопигиды, жук Кселлиоморфодес, некоторые жужелицы, ряд растений…

— Растений? — недоверчиво переспросил Рак.

— Да. Думаете, почему крапива жжется? Почему раздражают кожу слабенькие уколы еловых иголок?

— Елки зеленые! — воскликнул Гепард. — Выходит, и в еловой хвое есть муравьиная кислота?

— Это еще что, — заметил Человек, — молекулы этой самой простой и в то же время самой сильной из так называемых карбоновых кислот обнаружены даже в космосе.

— Почему же тогда столь распространенной, как выясняется, кислоте дали свое имя муравьи? — полюбопытствовал Удильщик.

— Потому что именно они первыми познакомили с нею химиков, — пояснил Человек. — Открытие муравьиной кислоты и ее производных составило некогда важную главу в органической химии и вызвало к жизни целые, так сказать, «муравьиные» отрасли промышленности — скажем, производство формальдегида, более известного в водном растворе под именем «формалин». Менее известно, что оба слова происходят от латинского «формика», что значит «муравей».

— Я полагаю, уважаемый Человек, — сурово молвил Кашалот, что всё это никоим образом не может служить для Гарпии смягчающим вину обстоятельством.

— А я так надеялась, что может… — вздохнула гусеница и запела с явной целью разжалобить коапповцев:

Ах, зачем связалась я с кислотой… Поползла я по дорожке не той, Но ей-ей, свою вину признаю — Не губите же судьбину мою!

Но председатель КОАППа был непреклонен:

— Никакие жалостливые песни, Гарпия, — отчеканил он, — не спасут вас от ответственности за содеянное! Прежде всего немедленно сдайте кислоту. Удильщик, срочно найдите какую-нибудь посуду.

Выполнить это распоряжение было нетрудно — здесь и там валялись стеклянные банки из-под консервов, оставленные туристами и грибниками, коапповцы не успевали их убирать. Тщательно отмыв в озере одну из таких банок, Удильщик протянул ее Кашалоту, выразив уверенность, что она вполне подойдет для хранения кислоты.

В этот момент откуда-то снизу прошелестел чей-то голос: «Вам нужна кислота?» Голос звучал доверительно — обычно таким тоном предлагают что-нибудь достать или оказать другую услугу…

Обладатель вкрадчивого голоса не заставил коапповцев долго гадать, кому он принадлежит — из-под опавших листьев, устилавших землю под ивой, выползло существо, принятое вначале коллегами за упитанного червяка. Однако существо тут же опровергло это заблуждение:

— Я не червяк, а многоножка. Кивсяк мое имя. Серый Кивсяк, если точно — кивсяки ведь бывают и белые, черные, синие, желтые, розовые… чуть ли не всех цветов радуги. Но серым быть удобнее всего: не выделяешься из коллектива — эдакий скромный незаметный труженик.

— Вот уж истинно, что незаметный, — подтвердила Сова, — даже я тебя не приметила, уж на что глазастая, хоть и живешь ты, сердешный, как я погляжу, аккурат под ногами под нашими.

— Кстати, о ногах, — сказал Кивсяк, — нас еще называют тысяченожками, но тут уж те, кто так называют, извините, малость загнули. Даже у Сейшельского Кивсяка…

— У какого? — переспросил Рак.

— У Сейшельского, — повторил Кивсяк. — Про Сейшельские острова слыхали?

— Рак вряд ли о них слышал, — вмешался Кашалот, — а вот я даже мимо проплывал, и не раз.

— Говорят, райский уголок, — мечтательно произнес Гепард, — и всё там огромное: черепахи — гигантские, орехи — самые крупные в мире, до четверти центнера весом…

— И Кивсяк там живет соответствующий, — подхватил Серый Кивсяк, — большущий, не мне чета. Так вот, даже у него всего лишь двести семьдесят восемь ног. Прилично, ничего не скажешь, но до тысячи все-таки далеко.

— А у тебя сколько ног, коли не секрет? — спросила Сова.

— Сам хотел бы знать, да всё никак не соберусь сосчитать. Поверите ли, минутки свободной выкроить не могу, занят — не продохнуть: опавшую листву в удобрения перерабатываю. Вроде бы и не такая уж почетная работенка, но мне нравится: чувствую, что полезное дело делаю для общества и, главное, для лесного сообщества. Что было бы без нас, кивсяков, ну хотя бы в вашем коапповском лесу и на вашей поляне? Вся земля оказалась бы заваленной опавшими листьями! И пришлось бы вам…

— Да-да! — пропищала Стрекоза, с ужасом представившая себе эту апокалипсическую картину, — и пришлось бы нам сгребать их в кучи и сжигать, как люди в парках делают!