Кто поверит эху? - Часть 4

Провожатый мельком глянул на нее и велел глубже надвинуть капюшон, она поколебалась, но исполнила.

Дверь отворил смутно знакомый мужчина... эти совиные глаза, рыжеватые волосы... напряглась, но он смотрел равнодушно, и равнодушие это не казалось деланным.

Встречные слуги слегка кланялись Истэ, как незнакомой гостье, чье положение непонятно. Да, ее здесь не признали... может и к лучшему.

Еще одна встреча, опять с человеком, которого рада бы вовсе не видеть. Знала - он не любит ее, никогда ей не доверял. Даже на свадьбе брата смотрел на невесту так, словно хотел вмешаться и немедленно прекратить обряд. Совсем молодой был тогда, а глаза уже ледяные.

Если бы он не уехал, остался в Хинаи, вряд ли Истэ удался бы побег. Почему-то кажется, ни до какого побега просто бы не дошло, он бы избавился от жены старшего брата раньше. Нет, не обязательно убивать, но можно так опозорить, что в самой захудалой хижине не позволят ступить на порог. Он бы нашел, как, и был бы этому рад.

Вдохнула глубже, задержала дыхание - издевка судьбы, в этом доме пахнет полынью и чабрецом, волей и ее, Истэ, юностью - выросла в загородном поместье...

...А может, она все это придумала - после того, как ее предал воспитанник, как повинуясь непонятному зову она вернулась на родину и оказалась в ловушке. Теперь вот смотрит в это ледяное лицо, полное ненависти, и кажется - так было всегда.

А Энори иначе смотрел, ему-то с чего ненавидеть Истэ...

Воистину, в эту поездку ей выпало не только вспоминать старое, но и удивляться новому. Сперва Энори, теперь вот Кэраи. В отличие от лесного найденыша, он изменился не так уж сильно, но словно всю душу выстудили у него зимние ветры. А ее страх понемногу сменялся злостью. Наваждение сюда привело, что же себя обманывать, - злая чужая сила; но теперь она просто обязана победить. Теряться нельзя, и нельзя быть робкой. Ради своих дочерей. Если погибнет мать, их в лучшем случае - если весьма повезет - ждет судьба тех танцовщиц.

А Кэраи хорошо устроился, ей самой в прежние годы дом-ракушка нравился куда больше неуклюжего, массивного родового гнезда Таэна. Преувеличенно-напоказ осмотрелась, лишь бы не встречаться взглядом с хозяином. Неторопливо повернулась к окну, держась прямо - он не должен заметить ее страх. Запоздало сообразила - решит, что она лжет и прячет глаза, тогда посмотрела прямо на него с холодной улыбкой - дружелюбию все равно не поверит. Провела пальцем по головкам цветов - высокий букет из неизвестных ей бессмертников был сухим, ничем не пах.

– Все такая же щеголиха, - сказал Кэраи, и ей почудилась насмешка в голосе. Поняла, убрала руку быстрее, чем успела подумать. Заметил дешевые кольца... Но что делать, если без них руки кажутся неухоженными, а те немногие дорогие, что были, не стоило брать в дальний путь?

– Зачем ты приехала?

– К сыну. И не поднимай бровь, я все-таки мать.

Он может знать и про моих дочерей, подумала запоздало. Тогда все погибло, я буду воском в его руках.

– Отойди от окна и сядь, - велел он.

– Боишься, нарушу порядок в твоей комнате? Сразу видно, тут мало жизни. В снежном сугробе и то уютней. Будь у тебя дети...

Она играла с огнем, но он не отозвался никак: то ли про девочек не знал, то ли решил ударить внезапно.

Ожидаемые вопросы Кэраи, с кем она уже виделась, показались Истэ заданными лишь для вида - через своих людей он явно рассчитывал все разузнать быстрее. А вот кто помог ей устроиться и где, интересовало всерьез, и это уже было страшно. Уверенность, едва ли не надменность вновь показалась лучшей защитой:

– Я могу многое рассказать, но не тебе. Будто не знаю, как у таких, как ты, делаются дела - виновным оказаться куда проще, чем оправданным.

Вряд ли он посмеет что-то выведывать у нее силой. Хотя много воды утекло, и Кэраи не прежний, и она уже не первая дама провинции, защищенная своим положением. Но если вести себя униженно-робко, с ней и поступят, как с простой горожанкой.

Свадьбу сыграли в конце месяца Хаши-Выдры, первого летнего. Невеста была бесспорно красивой, хоть Кэраи нравились девушки более утонченные. А жених... красавцем его от души не назвали бы, но выглядел он несомненно достойно, внушительно. Кровь поколений, правящих этой землей.

Сильно пахло розами и левкоями, звенели височные золотые подвески невесты, переливались красно-белые свадебные одеяния молодоженов. Много добрых пожеланий звучало.

Когда раскинули крашеные деревянные таблички, чтобы узнать, какая судьба ждет новобрачную, она так побледнела... А ведь в этой полушуточной забаве не было ни одного дурного знака. Ей выпала "любовь". Что выпало брату, Кэраи не помнил . Вскоре после этого он уехал в Столицу. А еще через два года сбежала сама Истэ. По взаимной любви.

И вот стоит, как ни в чем не бывало, только дрожание пальцев выдает, что не так уж в себе уверена. Ах, да... Тагари тогда выпала "нежданная помощь". И даже, кажется, ясно теперь, кто был тем помощником .

– Ты потеряла право войти в его дом, и брак ваш расторгнут.

– Наш брак тебя не касается. Бывший или нет, но он мой бывший муж. Но я здесь не ради него. Я хочу видеть своего сына.

– Обойдешься, - сказал Кэраи, не заботясь о вежливости.

Сидящая напротив Истэ подперла кулачком подбородок, улыбнулась той ненавидяще-медовой улыбкой, которую так хорошо помнил Кэраи и насчет которой так долго заблуждался его брат:

– Когда я видела тебя в последний раз, ты был еще почти мальчишкой, со столичным лоском и столичным же гонором, но все же в тени Тагари. Сейчас в тени оказался он - только понимает ли это? Пока рискует жизнью на границах, родной братец прибрал к рукам всю власть...

Нет, она не подослана. Ничего не знает.

– Я не собираюсь препираться с женщиной, - Кэраи поднялся.
– Ты из этого дома не выйдешь, пока я не решу, что дальше.

Заметил, как Истэ побледнела, а только что говорила так дерзко... чего же так испугало?

– Даже если засадишь меня в самый глубокий подвал, есть люди, которые расскажут в городе, что я здесь. Вся ваша легенда рухнет.

– Тебя первую завалит обломками.

– Дай мне только увидеть мальчика. Я его мать! До меня дошли слухи, что его отправили на попечение монахов... и это первый Дом провинции? Больного ребенка убрали с глаз?