КТО РЕПРЕССИРОВАЛ В 30-х БРАТЬЯ БЕРМАНЫ? СТАЛИН? ИЛИ... Том 9.

«Во время проведения массовых операций 1937-1938 гг. по изъятию поляков, латышей, немцев и др. национальностей, — рассказывал затем на допросе бывший председатель тройки по Москве и Московской области М.И. Семенов, — аресты производились без наличия компрометирующих материалов». А начальник 3 отделения 3 отдела УНКВД по Москве и Московской области А.О. Постель на аналогичном допросе пояснял: «Арестовывали и расстреливали целыми семьями, в числе которых шли совершенно неграмотные женщины, несовершеннолетние и даже беременные и всех, как шпионов, подводили под расстрел только потому, что они — "националы"».

Ещё раз подчеркну сложность исторической ситуации: если до июля 1937 года «чистки» Сталина руководителей разного уровня партии и СССР были обоснованы, оправданы, то в результате «профилактических чисток» в СССР с июля 1937 года на его совести много невинной крови. В принципе — здесь никакой сложности нет, всё даже просто, но сложность в том, что эта довольно простая картина с трудом укладывается в сознании многих людей, привыкших думать упрощенным однолинейным примитивным образом в рамках простейшей оценки — только белое или только черное, только хорошо или только плохо, «Так всё-таки — Сталин был плохим или хорошим?». Для людей с низким интеллектом, для которых нужны «простые понятные лозунги», — это естественное стремление к упрощению, чтобы «не заморачиваться», но Жизнь, реальность намного сложнее желаемой ясности и простоты. В этом смысле — с крайними «упрощенными» либерал-демократами и крайними «мухинцами» спорить и объяснять им историческую правду почти бесполезно.

В конце 1937 в СССР были репрессированы корейцы и китайцы, проживающие на Дальнем Востоке, часть их сослали в лагеря, а часть из них депортировали в советские азиатские республики. Эта акция заняла несколько месяцев — до мая 1938 года. Руководил этой масштабной акцией сам начальник ГУЛАГа и заместитель главы НКВД — М. Берман. Там, вдали от цивилизованной Европы репрессии осуществлялись с особой жестокостью и цинизмом. И даже сегодня в Узбекистане, Казахстане и Киргизии от этих «перемещенных лиц» сможете услышать историю, как их жестоко насильно загоняли семьями в холодные вагоны и долго зимой везли в Казахстан, Узбекистан, на Алтай; во время этого мучительного пути много людей умерло от голода, холода, болезней и издевательств.

В этой мрачной эпопее «стандартной» выглядит история служебного рвения «знаменитого» среди российских историков помощника начальника УНКВД Иркутской области Бориса Кульвеца, бывшего эсера, а теперь рьяного коммуниста, проводившего «чистку» города Бодайбо. Кульвец к проведению операции против затаившихся «врагов» подготовился толково. — «Весь оперативный состав по требованию Кульвеца представил свой учет. Мной передан Кульвецу список лиц иностранного происхождения, примерно на 600 человек. Здесь были китайцы, корейцы, немцы, поляки, латыши, литовцы, финны, мадьяры, эстонцы и т.п. Арест производился на основании этих списков», — объяснял затем на следствии сотрудник НКВД Турлов (Архив ФСБ по Иркутской области, папка 7912, Дело Кульвеца, т. I, л.д. 156).

На Дальнем Востоке в то время ещё много проживало потомков репрессированных царем в 19-м веке за участие в освободительных восстаниях поляков и литовцев, которые ещё строили КВЖД, впрочем, и сегодня вы можете обнаружить там их общественные организации.

«Немецкая разведка — по этой линии дела у меня плохие. Правда, вскрыта резидентура Шварц, но немцы должны вести дела посерьезнее. Постараюсь раскопать. Финская — есть. Чехословацкая — есть. Для полной коллекции не могу разыскать итальянца и француза, — докладывал в рапорте на имя начальника УНКВД вошедший в раж Б. Кульвец, — Китайцев подобрал всех, остались только старики, хотя часть из них, 7 человек, изобличаются как шпионы и контрабандисты».

«В первый же день приезда Кульвеца было арестовано до 500 человек. Аресты были произведены исключительно по национальным и социальным признакам, без наличия абсолютно каких-либо компрометирующих материалов. Как правило, китайцы и корейцы арестовывались все без исключения, из кулацких поселков брались все, кто мог двигаться», — объяснял на следствии подчиненный Кульвеца сотрудник НКВД Комов.

«С содержанием арестованных у меня чрезвычайно тяжелая обстановка. Забито все здание РО, все коридоры, в каждой комнате по 10-12 человек, полнейшая профанация следствия, допросы производятся в присутствии остальных, занял столовую, здание милиции, склады РО и пр. Ведь лимит тюрьмы на 75 человек. Арестовано более 1000 человек. Большая скученность, массовые заболевания, ежедневные почти смертные случаи. Умерло уже 9 человек, причем смертность будет увеличиваться» — жаловался в рапорте на тяжелые условия работы Кульвец.

«Креативный» Кульвец придумал простой эффективный способ расследования: «Кульвец ввел новый метод следствия, то есть так называемую "выстойку". Человек 100—150 сгоняли в одну комнату, всех их ставили лицом к стене и по несколько дней не разрешали садиться и спать до тех пор, пока арестованные не давали показаний», — рассказывал участник этого расследования Грицких (Дело Кульвеца, т. I, л.д. 142-143).

Трагичность и черная комичность расследования была в том, что можно было не тратить время на формальности — на расследование, проще было сразу расстрелять или выслать дальневосточных корейцев и китайцев, потому что всё равно не понимали их показаний. — «Еще хуже обстояло дело с допросом китайцев, корейцев и других национальностей. Большинство из этих национальностей не владели русским языком. Переводчиков не было, протоколы писались также без присутствия обвиняемых, так как они ничего не понимали» — рассказывал на следствии сотрудник НКВД Турлов.

Проблема возникла у Кульвеца с желанием убить больше людей, на эту тему он устроил в рапортах даже дискуссию со своим руководством: «Прошу Вас сообщить мне — почему из 260 человек имеется решение на 157 человек? Какое решение в отношении остальных 100 человек? Это для меня важно с точки зрения дальнейшего следствия. Меня очень огорчило, что из двух партий в 260 человек по первой категории (приговариваемых к расстрелу) идут только 157 человек. Прошу учесть, что в условиях Бодайбо большой контингент врагов, которым надо дать почувствовать силу Советской власти. Для этого выделяемая Вами норма первой категории — капля в море и не даст никаких результатов. Прошу Вас принципиально пересмотреть вопрос о лимите первой категории для Бодайбо».

Не исключаю, что сегодня какой-нибудь фанатичный сталинист, опираясь на пример Кульвеца, с горящими глазами скажет: «Вот видите — инициатива убийства максимального количества людей шла снизу, и Сталин здесь ни при чем, ведь видите — он был добрый, сокращал списки жертв к расстрелу», и такому спорщику совершенно бесполезно что-то объяснять.

После того, как Кульвец получил одобрение из Москвы на определенное количество убить с резолюциями членов Политбюро, он рапортует: «Только сегодня 10-го марта получил решение на 157 человек. Вырыли 4 ямы. Пришлось производить взрывные работы, из-за вечной мерзлоты. Для предстоящей операции выделил 6 человек. Буду приводить исполнение приговоров сам. Доверять никому не буду и нельзя. Пока все тихо. О результатах доложу».

В очередном рапорте эта мерзкая сволочь докладывает: «Чтобы не читали машинистки, пишу Вам не печатно. Операцию по решениям Тройки провел только на 115 человек, так как ямы приспособлены не более, чем под 100 человек». Это происходило всего 70 лет назад.

Маленький городок Бодайбо просто кишел «шпионами» многочисленных иностранных разведок — в нем было арестовано около 4 тысяч человек, из которых 948 человек было расстреляно, места захоронения которых не обнаружены до сих пор. У оставшихся в живых, у ссыльных это была только первая часть их жуткого приключения, — если они выживали в длительной второй — в зимней дороге, то начиналась третья, когда, например, в Алтае их встречал коллега Кульвеца — Г.Л. Биримбаум.

Как можно скорее расстрелять старательных преданных палачей подобных Кульвецу, Биримбауму и пр. — было необходимым условием, чтобы хоть как-то немного отмыть Советскую власть и коммунистическую партию от крови огромного количества невинных жертв, поэтому последующие действия Сталина весьма закономерны и предсказуемы. Арестованный в 1938 году Борис Кульвец в недоумении писал: «Заявляю еще раз и с этим умру, что работал я честно, не жалеючи себя, получил туберкулез, не гнушался никакой работой вплоть до того, что по приговорам из Иркутска сам же приводил их в исполнение и в неприспособленных районных условиях приходилось таскать на себе, я приходил с операции обмазанный кровью, но мое моральное угнетение я поднимал тем, что делал нужное и полезное дело Родине». Он, скорее всего, надеялся, что благодаря своей старательности совершит головокружительную карьеру, подобно своим «великим» землякам — братьям Берманам, подобно им — из Иркутска переедет в Москву.