Куда летит "Эскорт"
Шрифт:
— Ничего, я не сержусь, — мысленно она решила складывать в уме сотни, чтобы голос не выдал её волнения. — Пойдём, Коршак, я попробую посвистеть капитану, а вы, девочки, лучше вернитесь к Жилю, он наверняка ужасно сердится, вы же ему ничего не объяснили.
Русалки встревоженно переглянулись.
— А потом сразу возвращайтесь за нами, хорошо? — подбодрила их Раиса, лишний раз подтверждая, что её предложение не идёт в разрез с их инструкциями.
Получилось! Девушки согласно кивнули и растворились в воздухе. А вместе с ними испарились и невозмутимое спокойствие, и уверенный голос Раечки: — Пилот! — закричала она, как только в воздухе растворился звон эфирного хлопка. Назревающий внутри неё взрыв нашёл, наконец, выход через голос, срывающийся
Глава 4. Не время спать
Пространство своей паники Раечка условно ограничила двумя квадратными метрами кают-компании. Теперь она металась по ним, как по клетке. По напряжению это походило на тот срыв, который она перенесла, когда узнала о произошедших на Земле переменах. Только в тот раз она возмущалась, а в этот раз она молчала, и молчание её было настолько напряжённым, что мужчины в её присутствии боялись шелохнуться.
«Эскорт» перепрыгнул через два сектора, не отмечаясь у временщиков. Возможно, такая невежливость была излишней, но никто из эскортовцев не знал насколько далеко распространяется влияние Жиля, и кого из тех, кто мог повстречаться на их пути, он мог привлечь на свою сторону. Пилоту Раиса выдала особое распоряжение: записать и держать наготове её персональный сигнал бедствия, и не удаляться от эф-станций, через которые его можно передать напрямую в интеллектуальный фон. Сигнал заключал в себе сообщение о попытке лишения свободы — невиданное для аркилов бедствие. Про браслет Раиса решила промолчать, доказательств у неё не было.
Механику ужасно хотелось расспросить техника, что такого произошло в гостях у этого франта Жиля, но прыжки «Эскорта» и рваные команды супруги к разговорам не располагали. Расслабились они только сейчас, когда Раиса наконец скомандовала сделать передышку, не в силах определиться с дальнейшим курсом смахивающего на побег путешествия.
— Отстань, Михалыч, они шершавые! Бррр… — ещё утром Степан умер бы от стыда, если бы ему пришлось делиться с механиком такими подробностями.
— Я ж тебе говорил: рыбы!
— Нет, ты говорил: надо присмотреться! Это совсем не дно и тоже.
— Кто же знал, что и щупать можно… — Михалыч выглядел так, будто упустил в жизни что-то важное. Степану хотелось поддержать старшего друга, но закончить эту беседу ему хотелось намного больше.
Механик, однако, не успокаивался: — Может, это твои резиновые клешни неправильно воспринимают?
— Я не только руками пробовал, — Степан покраснел, а Михалыч насупился ещё больше.
Вдруг Раиса встала, как вкопанная, топнула ногой и решительно направилась прочь по коридору. Понять, что она задумала, по выражению её лица было невозможно. Коршак вскочил и побежал следом: «Раиса, ты куда?». Не упускать же такую возможность завершения надоевшего «мужского» разговора! Механик, правда, тоже потянулся за Коршаком, но про русалок больше не спрашивал.
Через пару секунд Коршак понял, что Раиса направляется в отсек жизнеобеспечения. Ну наконец-то! Хотя она и объяснила Степану, что на Арке капитана обрабатывали реабилитационными частотами, и что никаких результатов это не принесло, он всё равно надеялся.
Подойдя к капсуле, Раиса решительно надавила на нужную клавишу, заставляя крышку щёлкнуть и поползти вверх. Капсула открывалась медленно, а Раечка торопилась и, едва зазор стал достаточным, просунула в капсулу голову и зазвенела в лицо Чиките злющим комаром. Пищала она громко и самозабвенно, у Степана даже скулы свело, но капитан осталась неподвижной. Она покоилась в своём саркофаге безмятежно и умиротворённо, всем своим видом показывая, что там ей лучше, чем здесь.
Лампочки горели, приборы попискивали, мониторы обнадёживали: всё хорошо!
Тогда Раиса выпрямилась и разрыдалась. Добрая, тихая, уравновешенная Раиса. Всё это было совсем не про неё.
И вдруг, схватившись руками за бортик капсулы, она дёрнула его вверх что было сил. Капсула слегка подпрыгнула и тут же громко шлёпнулась об пол, но этого Раечке показалось мало, и она тряхнула капсулу ещё раз:— Вставай, слышишь! Ты нужна мне! Я не могу одна!
Степан оторопел и остро почувствовал себя лишним. Михалыч сразу ретировался, бормоча на ходу, что при приближении «бабской истерики» так нужно делать всегда. А Степан уйти почему-то не смог, стоял и смотрел, как Раиса неистово хлещет Чикиту по лицу, не переставая кричать. Она кричала о том, что нет времени разлёживаться в коме. О том, что Земля в опасности, и что она, Рая, не уверена, что во вселенной вообще остались люди, годные для предстоящей им борьбы. А ещё о том, что Чимэг — одна из тех немногих, кто мог бы восстановить иерархию среди неизменённых…
Раечка говорила очень вдохновенно, но капитан не реагировала никак. Тогда Раечка снова заплакала, и Степан вжался в обшивку у неё за спиной. Он чувствовал, что любая попытка вмешаться была сейчас противопоказана им обоим. Конечно, он хотел её утешить! Хотел сказать ей о том, что они с Михалычем за неё, за Раису, в огонь и в воду! И он обязательно скажет ей об этом. Только не сейчас. Тем более что она права: нынешнему положению дел не позавидуешь. Земля попала в вилку между вседозволенностью приёмных родителей, неискренностью старых друзей и пугающим могуществом новых врагов.
Раина каштановая грива с очередным рывком головы избавилась от таинственных приспособлений, удерживавших её в строгом порядке, и разметалась по вздрагивающей женской спине и прикрывающим лицо ладоням. Что тут скажешь? Пусть выплачется.
Когда Раиса вышла из отсека, оставив капсулу жизнеобеспечения открытой, Степан чуть не разорвался между желанием пойти за ней — проводить и утешить — и остаться — капсулу-то нужно закрыть! Победила капсула. Второй раз он такой ошибки не допустит.
Эх, Чикита-Чикита… что же с тобой делать? — он скользнул глазами по неподвижному лицу своей спящей красавицы. Раиса растревожила холодное совершенство её образа: голова капитана развернулась от пощёчин и теперь бессовестно дразнила Коршака краешком мочки уха, проглядывающим между блестящих прядей волос — ещё недавно они были аккуратно зачёсаны назад, а сейчас разметались чёрным шёлком по ярко розовым щекам. В повороте головы и плеча приоткрылась слегка расстёгнутая молния комбинезона и там, под ней, ровно и призывно вздымался белый гладкий бугорок.
Степан отшатнулся. Выдержка, приобретённая с помощью русалок, улетучилась куда-то без следа. С этим нужно было что-то делать!
Господь всемогущий…
Он протянул свои огромные ладони к маленькому, словно игрушечному женскому телу, и осторожно развернул его на спину. Комбинезон сомкнулся, пряча от Степана недавний соблазн, но голова капитана оказалась запрокинутой назад, отчего рот её приглашающе приоткрылся.
Пресвятые угодники…
Собрав остатки воли в кулак, техник опустился перед капсулой на колени и аккуратно подсунул свои огромные пальцы под неестественно выгнутую женскую шею. Он должен уложить её поудобнее, чтобы ничто не нарушало её покоя, тогда и сны её будут приятны. Со времени спуска на Арк прошло больше месяца, но Степан до сих пор помнил боль, причинённую теми снами. Не дай бог, — подумал он и посмотрел на Чикиту так, как не смотрел никогда — с болью, нежностью и надеждой — пусть ей сняться другие сны!
Прорезиненная ладонь вмещала голову капитана целиком. Положить её обратно в пеноформу, вот что нужно было сделать, но он медлил, не доверяя больше сонному плену.
— Sweet dreams, — прошептал он наконец — если уж желать снов, то сладких — и услышал сзади строгий голос: — Целуй!
Михалыч? Откуда он взялся? Рука, в которой Коршака держал голову Чикиты, дернулась от неожиданности и снова потревожила покой капитана. Техник зашипел, как от боли, и повернулся к подошедшему механику, испепеляя его взглядом.