Куда ты пропала, Бернадетт?

ПОЛ ЙЕЛЛИНЕК: Все думают, что мы с Бернадетт близко дружили, но на самом деле я с ней не так уж много общался. Наступила осень, ко мне пришли новые студенты. Я хотел показать им Двадцатимильный дом. Я знал, что Бернадетт в Европе, но все равно поступил как обычно: оставил сообщение, что приеду со студентами. У меня был ключ.

Я свернул с Малхолланд и увидел, что ворота Бернадетт открыты – это было странно. Я подъехал, вылез из машины, но не сразу поверил в то, что увидел: бульдозеры сносили дом! Три бульдозера ломали стены, били стекла, гнули балки, а мебель, лампы и окна крошили в мелкие осколки. Шум был такой, что голова шла кругом.

Я понятия не имел, что происходит. Я даже не знал, что она продала дом. Подбежал к одному из бульдозеров, буквально вытащил оттуда водителя и заорал: «Какого черта ты делаешь?» Но он не говорил по-английски.

Мобильников тогда не было. Я выстроил студентов в шеренгу перед бульдозерами, а сам помчался на Голливудский бульвар, к ближайшему телефону. Позвонил Бернадетт, но услышал только автоответчик. «Какого черта ты затеяла? – проорал я в трубку. – Почему ты мне не сказала? Нельзя просто уехать в Европу и снести свой дом!»

Фокс ответила на это сообщение спустя две недели. Йеллинека тогда не было в офисе. У него до сих пор сохранилась запись на автоответчике, и он проигрывает ее для меня. «Пол, – говорит женский голос, – что происходит? О чем ты? Мы вернулись. Позвони мне». После этого Фокс позвонила своему риелтору.

ДЖУДИ ТОЛЛ: Она спросила, что с домом. Я ответила, что не знаю, сделал ли с ним что-то Найджел.

– Кто? – сказала она.

– Найджел.

– Кто?! – на этот раз она закричала.

– Джентльмен, купивший ваш дом. Ваш сосед, Найджел, у него еще телешоу, в котором роняют всякие дорогие вещи с лестницы, и кто их поймает, тому они достаются. Он англичанин.

– Минуточку. Мой дом купил ваш друг по имени Джон Сэйер.

Тут я, конечно, вспомнила, что она ничего не знает! Пока она была в Европе, этот бизнесмен обратился ко мне, чтобы передать право собственности Найджелу Миллз-Мюррею.

Я понятия не имела, но он купил его для своего клиента, Найджела Миллз-Мюррея. Так бывает сплошь и рядом – знаменитости покупают дома на имя своих агентов, а затем получают права собственности. Это делается для секретности.

– На самом деле покупателем был Найджел Миллз-Мюррей, – сказала я Бернадетт. Повисла тишина, затем она повесила трубку.

Двадцатимильный дом, на создание которого ушло три года, был уничтожен за один день. Сохранились лишь фотографии, которые риелтор Джуди Толл сделала своей «мыльницей», и до смешного неполные планы, которые Фокс подавала в департамент строительства.

ПОЛ ЙЕЛЛИНЕК: Во всей этой истории она считается пострадавшей. Но в гибели Двадцатимильного дома не виноват никто, кроме Бернадетт.

Когда все узнали, что дом снесен, в архитектурных кругах воцарилась скорбь.

ПОЛ ЙЕЛЛИНЕК: Бернадетт бесследно исчезла. Толпа архитекторов подписала мое письмо, которое опубликовали в газете. Известный искусствовед и архитектор Николай Урусофф написал отличную передовицу. Комиссия по достопримечательностям всерьез занялась охраной современной архитектуры. Так что кое-что хорошее из этого все же вышло.

Я пытался ей дозвониться, но они с Элджи продали «Бибер Бифокал» и уехали из города. Уму непостижимо.

Просто уму непостижимо. Меня тошнить начинает при одной мысли. Я до сих пор иногда приезжаю к тому месту. Но там ничего нет.

Бернадетт Фокс не построила больше ни одного дома. Она переехала в Сиэтл вместе с мужем, который получил работу в «Майкрософте». Когда АИА выбрал ее профессором, она не пришла на церемонию.

ПОЛ ЙЕЛЛИНЕК: Я в глупом положении. Когда заходит речь о Бернадетт, все смотрят на меня, я считаюсь ее близким другом. И я никогда не давал повода думать иначе. Но она построила всего два дома, и оба для себя самой. Это были великие творения – тут я не спорю. Но одно дело строить дом без клиента, без сметы и без сроков. А если бы ей пришлось строить офисное здание или дом для кого-то другого? Думаю, ей не хватило бы терпения. Она плохо сходилась с людьми. А какому архитектору это на пользу?

Ее канонизировали именно потому, что она сделала так мало. Святая Бернадетт! Хрупкая женщина в мужском мире! Занималась зеленым строительством раньше, чем возникли «зеленые»! Она была гениальным мебельщиком! Она была скульптором! Уличила Гетти в расточительстве! Основала движение «Сделай сам»! Говорите что хотите, все равно возражений не найдется.

Сдается мне, что исчезновение – и именно в тот момент – было лучшим подарком для ее репутации. Говорят, из-за того, что Найджел Миллз-Мюррей разрушил Двадцатимильный дом, Бернадетт сошла с ума. Мне кажется, она просто хочет, чтобы мы так думали.

Интернет-поиск не дает никаких сведений о том, чем занимается Фокс сегодня. В опубликованной пять лет назад брошюре школы на Галер-стрит (частной школы в Сиэтле) упоминался аукционный лот. Вот его описание: «ШАЛАШ НА ДЕРЕВЕ ПО ВАШЕМУ ЗАКАЗУ: Бернадетт Фокс, мама ученицы третьего класса, спроектирует и самостоятельно построит шалаш для вашего ребенка». Я связался с директором школы и спросил его об этом лоте. Она прислала ответ: «Согласно нашим записям, на этот аукционный лот не было подано заявок. Он остался непроданным».

Понедельник, 13 декабря

Письмо мамы Полу Йеллинеку

Здравствуй, Пол!

Приветствую тебя из солнечного Сиэтла, где женщины – это «деушки», люди – «народ», немножко – «скош» [17] , если ты устал – ты «дохлый», если что-то испорчено – оно «шалит». Здесь нельзя сидеть по-турецки, зато можно «сложить ножки кренделем»; когда выходит солнце, его никто не называет солнцем, а только «солнышком», бойфрендов зовут «партнерами», никто не матерится, но иногда случается «сказать слово на букву Х», кашлять можно только в сгиб локтя, а на любую просьбу, неважно, выполнимую или нет, ответ один: «нет вопросов».

17

От японского sukoshi (немного).

Я уже сказала, как я тут все ненавижу?

Сиэтл – столица мировой технократии, и у нас есть такая штука, как интернет, в котором можно гуглить, так что если мы столкнемся на пороге публичной библиотеки с каким-то парнем, который вдруг начинает рассказывать про архитектурный конкурс, посвященный, скажем так, нам, мы можем, как упоминалось выше, погуглить и узнать больше.

Ты ж мой поганец, Пол. На этом втором пришествии Двадцатимильного дома сплошь твои отпечатки пальцев. За что ты меня так любишь? Никогда не могла понять, что ты во мне нашел, болван ты этакий.