Кукловод: Реквием по Потрошителю

Но Обито, ослеплённый своей властью и тщеславием, упустил один момент. Мастер и Обито — два разных человек. И если Мастера боялись и уважали, то будучи Учихой Обито он был всего лишь человеком. Потенциальной жертвой для собственного же создания.

Обито держал на прицеле Хидана Дзимпачи, воплощённого в призрак самой смерти. По ступенькам, не спеша, оттягивая момент драматической кульминации, гремели в цепях черные сапоги. Длинные когти на перчатках с лязгом точили лезвие ножа, прицепленного к другой руке. Белесая маска с черными запятыми, казалось, усмехается своим отверстием для рта. Белые патлы спадали с плеч длинного плаща, обмотанного цепями.

Потрошитель остановился, ступив с последней ступеньки. Он прекратил противный лязгавший звук. Не двигаясь, он разминал кисть руки с когтями.

Обито не мог убить исполнителя их системы. Зато система могла убить его.

— Почему бы нам с тобой не поговорить? Поверь, так будет лучше для всех, — усмехнулся Учиха.

На что Потрошитель сделал шаг вперед. Еще один. Обито положил палец на курок.

— Если ты убьешь меня, будет слишком много проблем.

Не мог же он крикнуть: «Эй, я вообще-то твой босс, знаешь ли». Но Потрошитель проигнорировал его реплику, кинувшись вперед. Обито нажал на курок, выпустил две пули. Разящей стрелой они попали по грудной клетке, но тут же отлетели.

— Бронежилет? — к такому Обито не был готов. Вероятно, проделки Какудзу или Орочимару. В зрачках его отразилась девственно-белая маска, находящаяся в нескольких сантиметрах от него. Одно мгновение, и острые когти прошлись по лицу полицейского.

Учиха отпрыгнул назад, рухнув на пол. Схватившись за изувеченное лицо, он издал гортанный стон. Он убрал руки, тяжело дыша, один глаз вытекал из глазницы по красной от крови щеке. Он орал неистовым зверем, дрожащей рукой пытаясь нащупать выпавший пистолет. Но Потрошитель откинул его ногой в противоположную сторону.

— Ты хоть знаешь, кому глаз выколол, никчемное отребье? — прорычал Обито, отползая назад.

Тишину разразил жуткий искажённый хохот из-под маски. Учиха одним слезившимся глазом наблюдал, как содрогается тело его «создания», что разразился адским нечеловеческим смехом.

— Хидан, — прорычал Обито хриплым рассвирепевших голосом. — Только посмей убить меня. Я твой Мастер.

Хидан прекратил сотрясаться от смеха, даже замолчал, чуть сгорбился и наклонил голову набок. Вытянув когтистую руку, он указал на него.

— Как жаль, — прозвучал голос, — что я не смогу поразвлечься с твоим телом. Но есть дела и поважнее.

— Ты что, глухой! Я Мастер! — Обито полз назад от наступающего детища, предвкушающего зрелище. Дзимпачи расправил когтистую перчатку. — Орочимару — Змей! Какудзу — Финансист! Это я вас всех собрал!

— И что с того? — Хидан медленно подцепил маску. Снятая белесая поверхность, точно поднявшаяся завесь, обнажила безумный оскал-улыбку и горящие гневом малиновые глаза истинного убийцы. — Ты даже представить не можешь, как я буду рад выпотрошить тебя, напыщенного ублюдка, возомнившего себя здесь богом!

Обито, понимая, что раскрыв себя, лишь подлил масла в огонь, в агонии попытался атаковать, но был тут же перехвачен одной острой атакой. Его грудь рассекла жгучая боль, брызнула алая кровь. Хидан, вцепившись в его глотку, поднял над землей и, наклонив голову вбок, ехидно спросил:

— Какой орган мне вытащить из тебя для начала?

Обито харкнул кровью на маску, победно усмехнувшись, и прикрыл глаза, слыша крики Итачи через передатчик.

Но Дзимпачи не в силах оттереть кровь с глаз, сорвал треклятую маску, матернувшись, и все также без усилий держа Учиху за горло, сорвал с его уха передатчик, раздавив.

— А знаешь, почему? — искаженным от безумия лицом Дзимпачи вонзил когти в брюшную полость задёргавшего ногами Обито. — Потому что есть только один истинный бог!!! — И отшвырнув Мастера в стенку, возвел руки к небу, провозгласив: — Дзясин-сама! Дзясин-сама! Ему и только ему я поклоняюсь и убиваю ради него! И ты! — указав на Учиху, — ты больше не сможешь засорять голову моей ученице!

— Твоей ученице? — прохрипел Учиха. Кровавые пузырьки лопались на потрескавшихся губах. Он терял сознание от болевого шока, но все еще соображал. — Это ты об этой курице Нарико? Поверь, эта шлюха еще заведет тебя в настоящий ад. Как-никак она мое детище, а не твое.

Хидан с видом высокомерного торжества медленно двинулся на Учиху, подцепив за ворот куртки, наклонил к себе и, вонзив когти во вспоротое брюхо, зацепил орган.

— Зато я отправлю в ад тебя.

Вырвав часть органа под истошный вопль, Хидан подтащил свою жертву к стене и, вытащив два ножа, пришпорил полицейского к стене, проткнув руки острыми лезвиями.

Зачерпнув кровь потерявшего сознание и, как полагал Дзимпачи, уже мертвого Учихи Обито, Хидан начертил на стене ироничную фразу.

Над телом распятого Мастера зияла надпись: «Вы нашли меня». А вот кого именно — Потрошителя или же Мастера — пускай решают сами.

В морге всегда пахло смертью и хлоркой. Но её частым обитателям настолько приелся душок, что они, занятые работой, его попросту не чувствовали.

В небольшой «операционной», когда-то служившей одной из холодильных камер для трупов, суетились фигуры с шахматной доски Мастера. Орочимару, подняв руки в резиновых перчатках, приказал надеть на себя шапочку и вложить скальпель в никогда не дрожащие, оточенные профессионализмом пальцы.

Кабуто подвез столик с маленькой холодильной переносной камерой, предназначенной для перевозки органов.

Недовольная Карин растирала труп Учихи Обито, подготавливая к конечному потрошению.

— Почему я вечно должна работать по двойному графику? Где носит этого прохвоста Суйгецу?! — негодовала молодая медсестра.

— Суйгецу снова взял отгул. Ты не умрешь, если поработаешь один день вместо него, — устало ответил Кабуто, вытерев запотевшие стекла очков белым халатом. — Кстати, мы ведь так и не получили добро от Мастера на пересадку сердца для Идзуны.

— Никто не может выйти на связь с Мастером. — Орочимару приставил скальпель к грудной клетке Обито, покосившись на Якуши. — Мне очерствело нытье Мадары из-за его брата. Бросим уже кость собаке, пока она нас не укусила. Вот же ирония: один Учиха будет жить за счет другого, — хирург улыбнулся сквозь маску, смотря на убитого в их подпольном клубе «Акацуки» полицейского. И правда, вот потеха, если бы только Мадара знал, чье «Учиховское» сердце получит.

— А что скажем Мадаре? Откуда получили сердце? — не унималась Карин, как самая предусмотрительная и порой параноидальная соучастница.