Кукловод

— Скоро приедут Юра и Виталя. Нам надо собрать мужской семейный совет и решить, что делать дальше. И с войной, и с этим кукловодом, — при этих словах князь сводит брови.

— С радостью, ваше сиятельство. Надо сплотиться и вместе решить, как действовать, — киваю я.

В дверь кабинета раздаётся осторожный стук. Мама заглядывает внутрь и спрашивает:

— К вам можно?

— Входи, Аня. Как ты себя чувствуешь? — почти что ласково спрашивает князь.

— Лучше, — говорит она, хотя по лицу этого не скажешь. Но она поспала, это уже большое дело в её состоянии.

Усевшись в кресло, Анна смотрит на меня и говорит:

— Я уже слышала новости. Вы молодцы, что сумели всё наладить.

— Ещё далеко не всё, но мы сделали важный шаг, — отвечаю я.

— Есть новости из Рязани? — спрашивает мама, не скрывая волнения в голосе.

— Сейчас узнаю, — говорю я и достаю телефон.

Начальник службы спасения берёт трубку почти сразу и говорит:

— Александр, здравствуйте. Я как раз собирался вам звонить. Мы закончили с разбором завалов и отыскали, кажется, всех погибших. Неизвестно, сколько точно было человек… Но есть плохие новости. И очень плохие…

Глава 7

После этих слов спасатель выдерживает драматическую паузу. Я молча жду.

— Ваше сиятельство, вы слышите?

— Да. Продолжайте, — отвечаю я.

Приподнимаю уголки губ, встречая обеспокоенный мамин взгляд. Дедушка, сцепив руки в замок, тоже не отрывает от меня взгляда.

— Вот плохие новости: в ресторане выживших не обнаружено. Спаслись только два гвардейца на парковке и повар, который вышел покурить.

— Жаль слышать, — спокойно говорю я.

— Теперь очень плохие новости. Под завалами мы нашли обгоревшее тело, и личную печать Сергея Черепова.

Меня пробирает дрожь. Вот теперь, похоже, надежды не осталось. Она ещё теплится, но я давлю её и заставляю угаснуть. Неосознанно следую совету мамы — лучше перестать надеяться. Особенно теперь.

— Понял, — я киваю. — Что-то ещё?

— Ну… Это самое важное, — кажется, собеседник слегка растерян из-за моей невозмутимости. — Необходимо провести тест ДНК, чтобы убедиться. Иначе опознать тело не получится. Род Череповых наверняка захочет сделать это сам.

— Я тоже так считаю. Когда вы сможете всё сделать?

— Вы имеете в виду, отправить тело в Москву? Постараемся как можно быстрее. Сами понимаете, и у нас, и у врачей дел по горло. После войны родов тоже есть чем заняться.

— Конечно, я понимаю. У вас очень много работы. Сообщите, как только станет что-нибудь известно. И не распространяйте информацию, это может быть чревато. Благодарность вам передадут, — говорю я.

— Хорошо, ваше сиятельство, спасибо, — отвечает спасатель.

Я вешаю трубку и качаю головой, не глядя на маму.

— Пока ничего.

Анна, вздохнув, опускает голову. Дедушка подозрительно смотрит на меня, но ничего не говорит.

— Тогда я, пожалуй, пойду. Не буду мешать вам заниматься делами, — тихо произносит мама и начинает вставать.

— Подожди, — говорю я. — Нам надо кое-что обсудить.

Достаю из внутреннего кармана белый конверт и говорю:

— Это письмо, которое передал нам с тобой князь Черепов. Я хочу, чтобы мы его прочитали.

— При мне? — спрашивает князь.

— У меня нет от вас секретов, ваше сиятельство. Там может быть ценная информация.

— Если там будет что-то важное, ты ведь наверняка мне расскажешь. Но ты сам сказал, это письмо для вас. Меня оно не касается, — слегка сведя брови, говорит Григорий Михайлович. Немного помедлив, он добавляет: — Дела делами, но это личное.

— Вы правы. Тогда я пойду провожу маму до комнаты, — говорю я, убирая конверт.

Князь молча кивает и включает компьютер и углубляется в чтение каких-то документов. Я беру маму за руку, и мы выходим из кабинета. Молча идём по коридорам, пока не добираемся до спальни. Анна смотрит в пол и выглядит так, будто её вовсе не волнует, куда и зачем мы идём.

Украдкой поглядываю на неё и не знаю, как смогу сообщить ей страшные новости. Я и сам ещё не до конца осознал эту мысль. Но чем дольше я скрываю, тем будет хуже. Ведь рано или поздно она узнает и поймёт, что я обманывал её.

Я скажу, но не сейчас. Нельзя забывать, что мама беременна. Пусть она мысленно подготовится к удару. Ведь она и сама понимает, что чем дольше мы ждём, тем меньше надежды в любом случае.

— Что в этом письме? — спрашивает мама, когда мы заходим в комнату.

— Сам не знаю, — отвечаю я, закрывая дверь. — Сейчас прочитаем.

Мы садимся рядом на диван. Я открываю письмо и вижу, что оно написано от руки — почему-то я такого не ожидал. Думал, что секретарь или кто-то ещё напечатал слова князя. Впрочем, разумно — он не хотел никому доверять ни наш общий секрет, ни эти слова.

Почерк кривой и слабый, будто писал ребёнок. Выглядит так, будто Альберт Олегович писал это из последних сил.

Я начинаю читать вслух:

'Александр и Анна!

Я сожалею. О том, что мы так и не узнали друг друга. Мы были врагами, хотя могли бы стать семьёй. Всё, что случилось — это чудовищная ошибка, смешанная с чьим-то злым умыслом.

Анна, я был бы счастлив назвать тебя дочерью.

Александр, таким внуком я бы гордился. И горжусь.

Также передайте князю Грозину, что я никогда не видел в нём врага. Да, мы воевали. Но это была не наша война. Я говорил ему это, но он мне не поверил. Может быть, теперь он прислушается к моему голосу из могилы.

Я мог бы написать ещё много, но у меня мало времени, поэтому хочу сказать то, что действительно важно.

Уверен, Анна, ты знаешь, по какой причине Сергей был вынужден жениться на Виктории. Но я докопался до правды. Всё было ложью. Когда Вика якобы забеременела от Сергея, она находилась в Европе. Доказательства лежат в кейсе.

Я не стал расторгать их брак по разным причинам. Но если бы я знал, к чему мы в итоге придём — сделал бы это не задумываясь.

Простите меня.

Александр, я верю в тебя.

Твой дед, князь Ч.'

Когда откладываю письмо, несколько мгновений не могу вдохнуть. Сердце колотится так, будто я пробежал марафон. Сложно оставаться спокойным, когда чувствуешь столько сожаления в словах умирающего.

Что я испытываю в ответ, кроме сочувствия? Решительность. Готовность исполнить данное Альберту Олеговичу слово и защитить его род.