Кукловод
Шрифт:
— Теперь я уже не уверен. Не выходи из машины, вызови подмогу. Быстрее, — говорю я и бросаю трубку, а затем снова звоню князю Грозину.
— Александр! — ко мне подходит Даниил. — Ситуация паршивая. Ваш род Брусиловых…
— Не сейчас. Вызывайте подмогу, немедленно.
— Что случилось? — хмурится Даниил.
— Не уверен, но у нас, похоже, проблемы. Алло, ваше сиятельство? Вы, не в курсе, почему солдаты Династии скапливаются у ресторана Хитрый Лис?
— Нет. Могу выяснить. У тебя там всё хорошо? — явно хмурясь, спрашивает Григорий Михайлович.
— Что-то непонятное происходит. Пожалуйста,
Не успеваю договорить, как из общего зала доносятся автоматные очереди и звон разбитого стекла.
Москва. Гостиница Тайгет.
Подходя к номеру, Виктория Жарова (теперь уже не Черепова) чувствует, как сильно бьётся её сердце. Так всегда бывает перед встречей с Ним. Всё как в первый раз.
Когда они встретились, она и не думала, что влюбится в Него так сильно и так надолго. Это было как одержимость, как фанатизм, и есть до сих пор. Она не могла перестать думать о Нём, и каждая встреча, каждый секс становились для Виктории счастливым откровением.
Как жаль, что она не родила от Него ребёнка… Но Он сам так захотел. Вика забеременела и вышла за Сергея Черепова, что тоже было частью Его плана. Но Виктория не ожидала, что Он заставит её сделать аборт.
Она согласилась, конечно. Она всегда с Ним соглашалась. Но иногда всё же жалела, что не смогла родить малыша, который стал бы Его продолжением.
Облизнув пересохшие губы, Вика осторожно стучит в дверь. Слышит приглушённые шаги и щёлканье замка, отчего сердце начинает биться ещё быстрее.
Войдя внутрь, она широко улыбается, обнимает Его и целует в губы.
— Здравствуй, любимый, — выдыхает Виктория.
— Надеюсь, ты хочешь рассказать что-то важное. Сама знаешь, как много у меня сейчас дел.
Вика снимает плащ и предстаёт перед Ним в соблазнительном обтягивающем платье, под которым нет белья.
— Тебе нравится? — спрашивает она.
— Ты прелестна, как всегда, — Он лишь мимолётом осматривает фигуру Жаровой. — Давай перейдём к делу.
Его холодность всегда заводила её ещё больше. Тем более, когда дело доходило до постели, внутри Него всегда просыпался огонь, который сжигал Вику дотла.
— Я всё устроила, любимый. Я сделала так, что мы обезглавим Череповых и уничтожим бастарда Грозиных одним ударом.
— Мне уже не нравится. Что ты задумала?
— Когда всё случится, ты будешь доволен. Я приказала капитану династийцев, с которым ты меня связал, устроить покушение на Галину Черепову. Когда мы следили за ней, то узнали, что она встречается с бастардом в ресторане. Их прямо сейчас убивают, а может, уже убили! — Виктория смеётся. — Солдаты Династии не в курсе, что щенок тоже там. Его прикончат, а затем прикончат самих солдат за убийство наследника. Никаких следов!
Он будто застывает на секунду, а затем, едва разжимая губы, произносит:
— Немедленно отмени приказ.
— Уже поздно. Всё происходит прямо сейчас! — торжествующим тоном заявляет Виктория, не замечая Его злости.
— Ты понимаешь, что натворила? Ты дала им шанс выйти на меня, — сквозь зубы цедит Он. — Сначала они выйдут на тебя, потом на твоего брата, а потом и на меня! Тупая сука, ты поставила под удар всё, чем
я столько лет занимался!С последними словами Он срывается на крик, и Вика невольно отшатывается. Раньше она никогда не видела Его в гневе, и это действительно её пугает.
— Н-но… Любимый, прости! Я подумала, что… — начинает оправдываться Виктория.
— Думать — это не твоё. Ты должна была делать только то, что я говорю!
Возмущённо поджав губы, Жарова топает каблуком и выкрикивает:
— Неужели?! Может, ты забыл, что именно я свела тебя с братом? Благодаря мне у тебя появился сильный союзник, не так ли?! Если бы не я, ты бы никогда не смог начать осуществлять свой план! А теперь ты говоришь, что у меня нет мозгов?! Да я…
Жёсткая рука вцепляется в её в горло, прерывая поток слов. Тот, кого она любила большую часть жизни, прижимает её к стене, неотрывно глядя в глаза.
Она покорно принимает Его гнев. Как и всегда.
— Ты всегда слишком много на себя брала. А теперь допустила такую ошибку, что я не могу простить.
Он давит не слишком сильно, чтобы не оставить следов. Но мастерки пережимает сонную артерию. И прежде чем Виктория находит в себе решимость сопротивляться, она теряет сознание.
После этого Он надевает на руки перчатки, переносит Жарову в ванную и включает горячую воду. Находит в сумочке Виктории влажные салфетки и тщательно вытирает ей шею, чтобы не осталось отпечатков Его пальцев на коже. Достаёт из кармана выкидной нож, вкладывает его в руку Виктории и перерезает ей вены.
Не поперёк, как в дешёвых фильмах. Вдоль, до самого локтя, чтобы потеря крови неминуемо стала смертельной. Нож бросает прямо в ванную.
На несколько секунд он задерживает свой взгляд на её лице. Красивая, чёрт возьми. Самая красивая женщина в Его жизни. Как жаль, что пришлось так бездарно от неё избавиться.
Напоследок Он проходится по номеру и стирает свои отпечатки со всего, к чему успел прикоснуться. Гостиницу покидает через пожарный выход, взломав замок.
Князь Жаров наверняка поймёт, что это не самоубийство. Но цели убедить его в этом и нет. Наоборот, пусть всё выглядит, как подставной суицид.
Главное — заставить Илью Романовича сделать «правильные» выводы о том, кто эту подставу устроил…
Москва, ресторан Хитрый Лис
Галина, взвизгнув, обхватывает голову руками и прячется под столом. Мы с Даниилом одновременно выхватываем пистолеты.
— Александр! Саша! Что там?! — кричит в трубку дедушка.
— Нас обстреливают солдаты Династии. Нужна подмога, срочно. Со мной княгиня Черепова с мужем, — коротко докладываю я и сбрасываю звонок.
Затем приоткрываю дверь и смотрю в общий зал.
На улице идёт перестрелка — похоже, гвардейцы Череповых пытаются отбиваться. Но их всего двое. Может, есть кто-то ещё в машине. Но, судя по словам Матвея, к нам приехали два броневика, в них может быть до шести-восьми бойцов в каждом. Плюс ещё одна обычная машина.
Чёрт возьми, Матвей. Надеюсь, он жив.
Панорамные окна ресторана уже все разлетелись на осколки. Гости и работники пытаются спрятаться или уползти прочь, но не всем из них повезло. Вижу мёртвого официанта и стонущего мужчину с простреленным плечом.