Кукловод

– Да интересует, – уныло проговорила Нина, судя по тону, явно кривя душой. – Но деньги лишними не бывают, тем более большую часть из которых я уже получила в качестве предоплаты. И что теперь, спектакли отменять?

Оля, вытирая испарину с разгоряченного от только что пережитых событий и употребления горячительных напитков лица, провела по физиономии пятернею так, будто сдирала с нее тугую резиновую маску.

– Ну, что же, – судорожно вздохнула она. – Если потребуется, придется отменять.

– Ладно, позже подумаем над этим вопросом, – решила Стороженко и беспомощно взглянула на поднимающихся свиноподобного и блондина. – А кто мне скажет, что сейчас нам делать?

«На вашем месте, ребята, – мелькнула у меня мысль, – если бы у меня была шкатулка, а в ней диадема на несколько миллионов долларов, то я бы вообще не думал ни о каких левых спектаклях, а разделил бы прибыль от похищенного на всех участников труппы халтурщиков и до конца дней своих жил припеваючи, нигде не работая».

Вслух же сурово проговорил:

– Ладно, хватит причитать над Юркой, будто над трупом. Поживет еще и, возможно, не в качестве инвалида… А сейчас надо сматываться отсюда подальше, пока эти, – я кивнул в сторону свинорылого и кучерявого, – окончательно не пришли в себя и не напали на нас. А то еще и тот, что убежал, вернуться может и привести с собою свежие силы.

– Но как же мы его такого потащим? – изумилась Стороженко.

– Как-нибудь, – проговорил я беспечно и осторожно хлопнул студенистого ладонью по щеке. – Юра, как слышимость?!

Тычилин застонал, выпустил кровавый пузырь изо рта и очень невнятно проговорил:

– Тяжело мне, ребята.

– А кому в этой жизни легко, парень?! – подбодрил я Юрчика. – Сам знаешь, нынче жизнь какая – сегодня ты цветущий, преуспевающий в жизни человек, а завтра никому не нужный инвалид… Идти-то сможешь?

– Нет, – не разжимая рта, ответил студенистый.

– Что же, придется тащить! – невесело проговорил я, весьма удрученный перспективой волочь по парку нелегкую ношу, и поднял голову к стоявшей передо мной Оле, так как считал, что для дела, которое хочу ей предложить, она со своей силой и габаритами больше подходит, нежели субтильная Нина. – Позвоночник ему тот красавчик, что деру дал, вряд ли сломал, не изверг же он. А хуже, чем с Юркой уже случилось, мы не сделаем, так что подсоби мне, Оля, транспортировать тело твоего бывшего одноклассника в более безопасное место.

Шерманова без возражений отдала свою сумку Стороженко, которая повесила ее на то же плечо, где висела ее сумочка, и склонилась над студенистым. На «раз, два, три» мы подняли охающего и стенающего студенистого на ноги, взвалили с двух сторон на плечи и повели прочь из парка. Со стороны мы представляли собой весьма живописную картину: «Группа бойцов, вышедшая из окружения и вынесшая на своих плечах тяжелораненого воина». Вон и санитарка вокруг нас с двумя сумками на плече бегает, хлопочет, мне нос бумажной салфеткой промокает. Дожил, Игорек, уже как мальчишке сопли женщины вытирают.

Идти было трудно, Юра иной раз шел так, словно у него не было в ногах костей, а большей частью висел на наших с Олей плечах, и тем не менее мы не жаловались. Благо парк имел чисто символическое ограждение, а потому нам не пришлось тащиться через главный вход, расположенный далековато, и мы несколько минут спустя, распугивая гуляющие парочки и компании, вышли одной из аллей к дороге. Здесь усадили Юрчика на скамейку под фонарем и наконец-то смогли расправить затекшие от тяжелой ноши плечи.

– Надо «Скорую» вызывать! – с беспокойством оглядывая мою окровавленную физиономию и разбитое лицо Юрчика, проговорила Стороженко.

Теперь при свете фонаря особенно явственно стали видны масштабы и глубина (серьезность?) полученных студенистым травм. На уже начавшем распухать лице не было живого места. Погуляли, называется.

– Знаете, ребята! – проговорил я решительно. – Мне «Скорая» не нужна, так что я, пожалуй, домой пойду. И не смотрите на меня так. Я не трус, и сегодня в драке доказал это. Просто приедет «Скорая», бригада врачей обязательно поставит в известность полицию, а мне разборки с нею не нужны. Сами понимаете, работаю я в солидном журнале и мне такая реклама, – я указал на свою физиономию и физиономию Юры, – всю карьеру испортит.

Разумеется, плевал я на какую-то там карьеру, завуч Колесников вытаскивал меня из передряг и похуже этой, а компромата на меня столько, что десятку человек хватит карьеры загубить, но вот держат меня до сих пор на работе, потому как на мое место – не очень-то хорошо оплачиваемое, но ответственное (с детьми все же работаю) и работоемкое (за такие деньги три шкуры дерут) – не так-то просто дурака найти. А не жаждал я связываться с полицией, потому что придется в присутствии кукольников показывать свои документы, настоящее место работы называть, чего мне пока делать не хотелось бы.

– Нет-нет, тебя одного оставлять нельзя, – категорично заявила Стороженко. Она уже оправилась от чувства панического ужаса, который нагнала на нее компания напавших на нас мужчин, и вновь была деловой и рассудительной как обычно. – Но ты, Игорь, прав: тебе не стоит светиться перед ментами и рисковать своей карьерой журналиста знаменитого журнала. Давайте поступим так. Сейчас вызовем «Скорую», Оля останется ее ждать, а потом поедет вместе с Юрой в больницу, а я отправлюсь с тобой и провожу тебя до дому.

– Ну, вот еще, – смутился я. – Что я, барышня какая, чтобы меня до дому провожать! – Честно говоря, не нравилось мне, как на меня актриса после драки смотрела. Как на героя. Еще возомнит, что я ее рыцарь, жениться потребует.

– Но-но! Никаких возражений! – раскомандовалась Нина и полезла в сумочку за мобильником.

В гостях

Оставив Юру на попечение Шермановой, мы с Ниной отправились на автостоянку, где я оставил машину. Идти было недалеко, но поскольку я был весь в крови и мне не хотелось попадаться полицейским на глаза, то пришлось идти кружным путем, придерживаясь плохо освещенных мест, а это заняло гораздо больше времени, чем следовало бы. Рубашку я на всякий случай снял, вытер ею кое-как с физиономии и торса кровь и сунул под мышку. Пусть встречные думают, что мне шибко жарко, потому я по пояс голый иду, нежели считают, что я кого-то убил и теперь скрываюсь с места преступления.

К вечеру машин на стоянке в центре города заметно поубавилось – люди из офисов разъехались по домам, – а потому мне значительно проще будет выезжать от места, где я припарковался, до центральной дороги. Я уселся за руль своего автомобиля, навязавшаяся мне в провожатые Стороженко – рядом.

– Как-то неловко ехать за рулем голым, – пробормотал я, поворачивая в замке зажигания ключ. – Еще подумают встречающиеся люди, что я эксгибиционист.

– Делать им больше нечего, как твои прелести разглядывать, – фыркнула Нина. – Сейчас темно, никто и не заметит, что ты без рубашки, так что смело рули ко мне домой.