Куколка

– Просто возьми себя в руки, - сказала она себе очень успокаивающим и почти материнским голосом.

Рамона так и сделала. Она поднялась на ноги, и голова у неё не закружилась. Встревожена, да, но уже переборола бешеный страх внутри себя. Она напрягла мышцы и постаралась избавиться от боли в шее. Она была готова. Боже, да, она была готова, как никогда.

И это было хорошо.

Потому что кукольные части начали двигаться.

16

Цок-цок, цок-цок, цок-цок.

Чазз увидел силуэт огромной твари с множеством ног.

Но, конечно, это был не паук.

В Стоксе было много ужасов, но гигантских паукообразных среди них не было. В лунном свете, заливавшем лестницу, он видел ноги ... казалось, десятки ног манекенов спускались к нему. На самом деле их было так много, что они не только стояли на ступенях, но и стучали по стенам лестницы, а некоторые даже скользили вниз по перилам.

Вот что он увидел.

Его кровь мгновенно похолодела, а дыхание скрежетало в горле. Пот выступил у него на лице, и он испытал совершенно безумное желание начать хихикать.

Ноги, ноги, ноги, так чертовски много ног ... они должны быть связаны с чем-то.

Вот чего он боялся больше всего на свете. Это пугало его больше, чем то, что находилось за дверью и рвалось наружу. Все эти ноги ... они всё приближались и приближались, и он ясно видел шаровые шарниры на коленях и что-то выше, какое-то тело, и он не хотел этого видеть.

Пока ноги продолжали спуск, Чазз перешёл на неуклюжий, спотыкающийся бег, срезая путь по тёмному коридору, где, он был уверен, его будут ждать другие кошмары. Он увидел дверь. Он схватился за ручку двери и распахнул ее. На него пахнуло горячим, испорченным дыханием темноты.

Это был просто шкаф.

И всё же ... всё же он видел, что это было нечто большее. Нет, это был гроб. Продолговатая коробка, как в старом фильме ужасов, и он держал крышку в руке, как расхититель могил, роющийся в старых гробницах в поисках обручальных колец и драгоценностей.

Он попытался отпустить её, но не смог.

Его рука была прикована к крышке.

И какая бы тёмная алхимия и безумное колдовство ни стояли за этим, он был бессилен. Он попытался выдернуть руку изо всех сил, потому что это было не только плохо само по себе, но делало его лёгкой добычей для той твари с сотней ног. Когда он попробовал сделать это во второй раз — абсолютно обезумевший, с остекленевшими глазами и пеной бешеного пса на губах — он чуть не сломал руку.

– Отстань от меня! Отстань от меня! Пожалуйста, отстань от меня!

Но она не отпускала его.

Внутри шкафа, который не был шкафом, он увидел тело в черном погребальном платье, свисающее на петле как пальто на вешалке. Только это было не просто тело, не просто женщина, ... Даниэль. Да, Даниэль переделанная в марионетку, куклу. У неё отсутствовали глаза, лицо напоминало сверкающую белую резину, челюсть отвисла, как у Железного Дровосека из "Волшебника Страны Оз". Медленно повернувшись на верёвке, обвивающей её сломанную шею, она сказала: “Что тебе угодно, куколка?”

С воплем Чазз вырвался на свободу.

Он отпрянул назад с такой силой, что откатился на четыре фута. Четыре опасных фута в тень существа с сотней ног.

Он развернулся на заднице и увидел, что существо надвигается на него.

Коридор был залит лунным светом, потому что оно хотело, чтобы он увидел. Это было очень важно. Оно хотело, чтобы он смотрел, чтобы он утонул в собственном страхе, который оно высасывало из него капля за каплей.

Это была огромная махина, состоящая из металлических труб, деревянных вставок и эластичных шнуров-связок. Живой, пульсирующий каркас из бёдер и локтей, бесчисленных кукольных тазов, одни из которых оканчивались тонкими ногами, а другие просто шевелящимися обрубками. Ей не было конца.

Чазз закричал и обоссался, когда она пришла за ним.

Её ноги стучали по полу, стенам и потолку.

Цок-цок, цок-цок, цок-цок, цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок-цок…

Когда существо придвинулось ещё ближе, оно начало раскрываться, как цветок, показывая скопление белых глаз размером с мяч для софтбола и чёрную пропасть, которая, должно быть, была его ртом, который продолжал открываться всё шире и шире, как родовой канал, чтобы засосать его.

Он отчаянно пополз прочь, зная, что у него есть всего несколько секунд.

Тварь надеялась уничтожить его страхом, дождаться когда он заползёт в самый тёмный угол самого тёмного чулана своего разума и начнёт сосать большой палец.

И он был близок к этому.

Он заметил ещё один дверной проём и пополз к нему, не смея тратить время на то, чтобы встать на ноги. Когда он добрался до двери, он услышал голос твари, похожий на скрежет иглы на старой пластинке:

– Я устрою себе гнездо из объедков, костей и тряпья. Сотку кокон из праха, старой крови и ядовитой паутины и отложу свои яйца здесь, в чреве бездонной тьмы, и мои детеныши будут питаться тобой. В печали я буду рожать их в этом заброшенном доме. Ибо то, что приносит зло, также приносит и плодородие.

Затем Чазз закрыл и запер дверь, прижав к ней потные пальцы. Он услышал, как существо приближается. Шум множества ног был оглушительным. У него зазвенело в ушах и заболели зубы. Дверь действительно прогнулась, когда существо ударяло в неё снова и снова.

Потом удары прекратились.

Оно царапнуло дверь чем-то вроде дюжины когтей, а затем издало сосущий звук, как будто прижалось к ней ртом. Раздался склизкий, влажный звук, похожий на облизывание множества языков.

К этому моменту Чазз, вероятно, уже сошёл с ума.

Вероятно, он был ослеплён безумием. Но что-то в нём, что хотело выжить, не могло свернуться в клубок и умереть. Он просто отказывался ... даже когда существо начало проецировать образы своих жертв в его голову. Он видел, как оно раздавливает их всей своей массой, пока их внутренности не вываливаются изо рта. Как оно высасывает из них жизнь своими многочисленными сосущими ртами, а затем изрыгает то, что осталось, как шелуху. Он видел, как она мучает своих врагов — выдувает их барабанные перепонки своим визгливым голосом и вставляет крючки в ноздри, как египетские бальзамировщики, вытягивая их мозги по кусочкам. Как оно чуть не дрожит от оргазма, когда жертва пытается убежать, а оно хватает её тысячью извивающихся кукольных частей.

Тварь хотела, чтобы он узрел её.

Она также хотела, чтобы он познал её жестокость, и потому показала ему это.

Чазз не мог больше терпеть. Крича, он отбежал от двери и бросился прямо к окну. Оно разлетелось вдребезги, и он упал на землю, осыпанный дождем осколков стекла.

Истекая кровью, весь в синяках, с мыслями, скачущими в черепе, как пули, он убежал в ночь, прежде чем оно успело добраться до него.

Но он понимал, что это неизбежно.

17