Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Культурные истоки французской революции
Шрифт:

Об ослаблении влияния религиозной морали и контроля со стороны духовенства свидетельствуют и изменения в интимной сфере жизни. Речь идет о противозачаточных мерах. Достовернейшие статистические данные говорят о том, что после 1760 года рождаемость во многих местах снижается. А если женщина рожает последнего ребенка задолго до наступления климакса, то мы можем с достаточной уверенностью сделать вывод о добровольном ограничении рождаемости. Это мы наблюдаем в Руане, где процент «предохраняющихся» супружеских пар поднимается с 5—10% в конце XVII века до 20—30% в первой трети XVIII века, а накануне Революции превышает 50%; так же обстоит дело и в деревнях французского Вексена, в сельской местности вокруг столицы или в селах Верхней Нормандии; наконец, то же самое происходит и в скромных городках, таких, как Мелан или Вик-сюр-Сей в Лотарингии. Мы отчетливо видим, что в три последних десятилетия Старого порядка, во всяком случае на Северо-Западе страны, существовала практика сознательного ограничения числа детей в семье (но не увеличения промежутков между родами) {152} . Судя по всему, новый тип поведения, совершенно очевидно противоречащий христианской этике отношений между полами, для которой плотский акт неразрывно связан со стремлением к продолжению рода, больше присущ горожанам, чем деревенским жителям, больше распространен среди именитых людей, чем среди торговцев и ремесленников.

152

Bideau A., Bardet J.-P. Fluctuations chronologiques ou debut de la revolution contraceptive? — In: Histoire de la population francaise, dirigee par J. Dupaquier, t.U. De la Renaissance a 1789. Paris: Presses universitaires de France, 1988, p.373—398.

Парадоксальным

образом у истоков такого отхода от христианской этики стоит само учение Церкви, причем по двум совершенно разным причинам. Первая: проповедуя, что сексуальные отношения в своей основе порочны, одобряя безбрачие и воздержание, осуждая греховность плоти, контрреформатская Церковь выступила за «смирение плоти», которое сделало возможными поздние браки, и воздержание в браке, которое могло способствовать распространению прерванного полового акта. Изощренная казуистика расценила бы такое поведение как менее предосудительное или, во всяком случае, как сопротивление искушению. Отсюда гипотеза о тесной связи между противозачаточными мерами и распространением янсенизма с его сугубой суровостью и беспощадностью: «Обведите на карте зону распространения янсенизма, зону ранней и непрекращающейся дехристианизации и зону резкого, сильного и долгого снижения рождаемости, и вы увидите, что все три зоны полностью совпадают» {153} .

153

Chaunu P. Malthusianisme demographique et malthusianisme economique. Reflexions sur l’echec industriel de la Normandie a l’epoque du demarrage. — Annales ESC, 1972, p.u1—19; Idem. Postface. — In: Histoire de la population francaise, op. cit., p.553—563.

Вторая причина: новая мораль семейной жизни, проповедуемая Церковью, настаивает на необходимости оберегать женщину от слишком частых беременностей, которые подвергают ее жизнь опасности, и на обязанности родителей заботиться о детях: родители должны сохранять жизнь младенцам и обеспечивать своим отпрыскам достойное воспитание и образование. Поэтому желания людей меняются: теперь они хотят ограничить размеры семьи и для этого прибегают к примитивной технике прерванного полового акта. Таким образом, утверждается менее гедонистическая и индивидуалистическая система ценностей, чем принято считать, она противопоставляет морали Церкви в области сексуальных отношений ее же собственные новые наставления, продиктованные заботой о женщине и ребенке. Указывая верующим на новые обязанности, духовенство XVIII столетия опровергает традиционные христианские заповеди, и супруги, ставшие более свободными и независимыми, перестают их чтить, и прежде всего, быть может, в тех областях, где янсенизм особенно влиятелен {154} . По-разному определяя причину, обе интерпретации, однако, сходятся в том, что перемена в поведении — следствие усвоения верующими учения Церкви, обернувшегося против себя самого.

154

Flandrin J.-L. Familles. Parente, maison, sexualite dans l’ancienne societe. Paris: Ed. du Seuil, edition revue, 1984, p.204—233.

Оскудение католической моральной нормы подтверждают и два других явления. С одной стороны, даже если процент детей, зачатых до свадьбы, в XVII веке вырос или, во всяком случае, вырос больше, чем принято считать, то после 1760 или 1770 года он достигает 10%, 15% и даже 20% от общего числа первенцев, причем особенно высок он в общинах, где много рабочего люда. С другой стороны, не только в городе, но даже в сельской местности, начиная с середины XVIII столетия, растет процент внебрачных детей. В крупнейших городах он составляет 6-12% (и несомненно, он был бы гораздо выше, если бы можно было соотнести число внебрачных детей, которые почти всегда являются первенцами, с общим числом первенцев). В сельской местности процент ниже (1,5-4%) — отчасти это объясняется тем, что деревенские девушки едут рожать внебрачного ребенка в город, где их никто не знает. При взгляде на кривую, отражающую изменения численности внебрачных детей за долгий период времени, ясно видно, что в 1650-1730 годах внебрачных детей рождалось мало: кривая опустилась до нижней отметки. Это неопровержимо свидетельствует об успешной борьбе Церкви с нарушением христианской супружеской морали. Но эта же кривая показывает, что в 50-60-е годы XVIII столетия произошел новый всплеск рождаемости незаконных детей, а значит, внебрачных связей {155} .

155

Flandrin J.-L. Les Amours paysannes. Amour et sexualite dans les campagnes de l’ancienne France (XVIe—XIXe siecle). Paris: Gallimard/ Julliard, «Archives», 1975, p. 177—179, 233—235.

Характерна ли такая эмансипация исключительно для Франции или ее можно наблюдать и в других христианских странах? В Англии добровольное ограничение рождаемости до XIX века четко не прослеживается, зато процент внебрачных детей в сельской местности, который всегда был выше, чем во Франции, с 30-х по 90-е годы XVIII века удваивается. Изменение образа жизни (связанного с первой промышленной революцией) и особенности брачных обычаев (помолвка, которая позволяет сексуальную близость до свадьбы) отчасти объясняют эту эволюцию. Но, быть может, она отражает еще и ослабление контроля со стороны Церкви — в данном случае, англиканской — над обществом {156} . Если учесть, что использование противозачаточных средств хорошо прослеживается в конце XVIII столетия как во французской Швейцарии, так и в прирейнской Германии, то можно сделать вывод о том, что вся северо-западная Европа, где давно и широко распространилась грамотность, рано обрела свободу от христианской морали в ее католическом или реформатском варианте. Франция, судя по всему, была зачинщицей и эпицентром этого отхода от христианской морали, раньше и последовательнее, чем другие страны, избавившись в сексуальном поведении от церковного влияния.

156

Laslett P., Oosterveen K., Smith R.M. Bastardy and its Comparative History. Studies in the History of Illegitimacy and Marital non Conformism in Britain, France, Germany, Sweden, North America, Jamaica andjapan. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1980.

Кризис христианских обетов

Своеобразие французской секуляризации, вероятно, объясняется тем, что за четверть века — с 1750-го по 1775 год — перемены происходят одновременно и в области чувств, и в области общественной жизни. Освободившиеся от церковного влияния христиане отворачиваются не только от католического учения и этики, но и от самих церковных институтов. Первым признаком этого явилось падение престижа духовной карьеры. Во всех или почти во всех епархиях число пострижений в монахи и рукоположений в священники, начиная с середины XVIII века, уменьшается и в 70-е годы падает как никогда. Несмотря на слабый рост в последующие годы, французская церковь накануне Революции столкнулась с настоящей «нехваткой кадров», что резко контрастирует с всплеском вступления на духовное поприще в эпоху расцвета Контрреформации, захватившим и значительную часть XVIII столетия. То же характерно и для ряда монашеских орденов — число пострижений в те же десятилетия падает.

Вместе с сокращением числа священников меняется и их происхождение: в конце XVIII века по духовной части идут в основном сыновья сельских жителей и крестьян. В XVII веке дети чиновников, людей свободных профессий и «буржуа» охотно шли по духовной части и становились приходскими священниками, теперь же на этом поприще подвизаются в основном «торговцы» (в первую очередь деревенские) и крестьяне {157} . За сорок лет, предшествующих Революции, многие французы изменяют свое отношение к духовной карьере. Определенные экономические соображения, например о девальвации бенефиция, обусловленной ростом цен, могли отвратить от духовного поприща сыновей городских чиновников и

купцов. Но главная причина, вероятно, в другом: освобождение умов от влияния Церкви приводит к отказу от духовной карьеры.

157

Tacquett T L’histoire sociale du clerge diocesain dans la France du XVIIIe siecle. — Revue d’histoire moderne et contemporaine, 1979, p.198— 234.

Другой признак этого явления — братства кающихся грешников; после 1770 года именитые люди покидают их. На примере Прованса мы видим, как изрядное число чиновников, купцов и буржуа, откуда по традиции рекрутировались их ректоры и проректоры, перешло в масонские ложи. Даже если сходство уставов (тайна, тесное общение, независимость от государства) и деятельности этих двух организаций (и те, и другие помогали своим собратьям, занимались благотворительностью, вели споры на религиозные темы) облегчают массовый переход из одной в другую, он все равно указывает на то, что люди чуждаются того распорядка общественной жизни, который насаждала контрреформатская Церковь, желавшая руководить каждым шагом верующих {158} .

158

Agulhon M. Penitents et Francs-Macons dans l’ancienne Provence. Paris: Fayard, 1968, p.189—211.

В конгрегации, посвященные деве Марии, которые иезуиты учредили в своих коллегиях, чтобы сделать набожнее не только своих воспитанников, но и местных жителей и молодежь, почти никто не вступает — это также свидетельствует о кризисе религиозных организаций {159} . Еще до изгнания ордена иезуитов вступление в его конгрегации в Париже, Руане, Дижоне, Реймсе и Ренне становится редкостью и даже прежние члены покидают их. Правда, в Эльзасе и Лотарингии рвение членов Общества Иисуса не угасает: ассоциации, посвященные деве Марии, которые возникли под влиянием иезуитов, широко распространены там вплоть до уничтожения ордена папской буллой 1773 года, потом им на смену приходят новые ассоциации, похожие на них как две капли воды — таковы братства Смертных мук Христовых. Они проповедуют в сельских приходах идеал жизни во Христе, до тех пор предлагавшийся в первую очередь горожанам. Таким образом, не подлежит сомнению, что в некоторых областях на восточной границе Франции до конца Старого порядка сохраняется приверженность к институтам, проникнутым духом постановлений Тридентского собора, и это удерживает нас от слишком категорического вывода о дехристианизации на территории Франции в целом. Но во всех других местах религиозное оскудение несомненно, оно отмечено разрывами и конфликтами, которые приводят не только к отказу от опеки иезуитов, но и к выходу из конгрегаций.

159

Chatellier L. L’Europe des devots. Paris: Flammarion, 1987, p.195— 232.

Формы жизни в обществе меняются, и это находит отражение в коренном преобразовании печатной продукции, то есть того, что предлагается для чтения растущему числу грамотных людей. Изменение списка книг, изданных согласно привилегии или с официального разрешения, свидетельствует о важном явлении, которое мы отмечали в предыдущей главе: об отступлении, а затем о крушении религиозной литературы и неизбежно следующем за ним торжестве работ, посвященных разным областям науки и искусства. Если к этим разрешенным законом изданиям, весьма далеким от религии, прибавить подпавшие под запрет чисто светские критические сочинения, станет ясно, что в последние три-четыре десятилетия Старого порядка читателям была предложена новая печатная продукция, не имеющая твердой опоры и пытающаяся систематизировать свои знания о природе и государственном устройстве, ориентируясь на естественнонаучные труды и политические произведения. «Нет сомнения, что в последние десятилетия XVIII века происходит завершение многовекового процесса секуляризации, или “цивилизации” (слово того времени), главная цель которого — полностью исчерпать священный миф, полностью устранить тайну, сделать “цивилизованное” общество совершенно однородным и главным его законом провозгласить публичность» — здесь Альфонс Дюпрон проницательно указывает, где смыкаются изменения в поведении и изменения в чтении {160} . Гласность и массовость, широкое хождение текстов, подрывающих или игнорирующих христианский миропорядок и разрушающих основы христианской традиции, могли привести читающую элиту, ту самую, которая наиболее решительно порывает с прежними привычками и запретами, к новому пониманию частной жизни и места человека в обществе, и это понимание, отличное от прежнего, быть может, порождает «предреволюционную систему восприятия» {161} .

160

Dupron A. Livre et culture dans la societe francaise du 18e siecle. — In: Livre et Societe dans la France du XVIIIe siecle, op. cit. [примем.96], p.185—238; citation p.225.

161

Vovelle M. La sensibilite pre-revolutionnaire. — In: Vom ancien regime zur franzosischen Revolution. Forschungen und Perspektiven. Sous la direction de RHinrichs, E. Schmitt et R. Vierhaus. Gottingen: Vandenhoeck et Ruprecht, 1978, p.516—538.

Причины отчуждения

Если широкое распространение новых идей является одной из примет и основ возникшего отчуждения, отличающегося резкостью, массовостью и систематичностью, главная его причина все же не в этом. Попробуем объяснить это явление, исходя из гипотез, которые выдвинули Мишель де Серто {162} и Доминик Жюли а {163} . Первое, что надо учесть, — разделение Церкви. С появлением и укреплением протестантских учений, разрушивших прежнее единство христианства, в лоне католической церкви начались распри. Священники-янсенисты — а янсенизм пользовался влиянием во многих областях Франции (Шампань, Бургундия, долина Луары, Париж и Парижская область, Нормандия) — отвратили свою паству от христианства. Прежде чем допустить верующих к причастию и дать им отпущение грехов, янсенистские священники требовали от них серьезной внутренней подготовки, знания таинств веры и глубокого раскаяния. Своей суровостью янсенисты отпугнули от исповедальни и святых даров многих кающихся, не способных или не склонных к настоящему обращению, к которому их принуждали. С другой стороны, вступление в спор светских властей (Парламент защищал янсенистов, король и Королевский совет поддерживали противников янсенизма и иезуитов) привело к тому, что столкновение учений и пастырей переросло в открытую политическую борьбу {164} . Это сильно пошатнуло авторитет духовенства и поколебало веру. Янсенисты вели с иезуитами ожесточенные споры, где каждая сторона старалась доказать, что учение противника противоречит религиозным догматам, отрицала его принадлежность к христианству и пыталась уличить его в ереси. Политизированный, толкуемый вкривь и вкось, оспариваемый непримиримыми партиями, символ веры превратился просто в одно из мнений, спорное, а значит, могущее оказаться ошибочным. Единство учения и беспрекословного повиновения было, таким образом, безвозвратно утрачено, уступив место неуверенности, уходу в себя, отчуждению.

162

Certeau M. de. La formalite des pratiques. Du systeme religieux a l’ethique des Lumieres (XVIIe—XVIIIe). — In: La Societa religiosa nell’eta moderna, op. cit. [примеч.26], p.447—509; вошло в кн.: L’Ecriture de l’histoire, op. cit., p. 153—212).

163

Julia D. Dechristianisation ou mutation culturelle? L’exemple du Bassin parisien au XVIIIe siecle. — In: Croyances, Pouvoirs et Societe. Des Limousins aux Francais. Etudes offertes a Louis Perouas, reunis par M. Cassan, J. Boutier et N. Lemaitre. Treignac: Ed. Les Monedieres, 1988, p. 185-239.

164

Van Kley D. K. The Damiens Affair, op. cit. [примеч.59], в частности, p.163—165.

Поделиться с друзьями: