Купи себе Манхэттен (= Бабки на бочку)

Говорили, что всякое награбленное добро и оружие вывозили с хутора несколькими машинами. Называли и обсуждали имена и клички местных и курганинских бандитов, арестованных в ходе операции. О Хлюсте не упоминали.

Ближе к вечеру словоохотливые соседки пересказали нам бродившие по городу слухи. Они заключались в том, что кто-то из Курганинска украл бандитские деньги, общие. "Полицаи" поехали разбираться, убили жену этого из Курганинска, как мы поняли, Хлюста. А ночью курганинские напали на "полицаев". Ужас что было! Весь хутор пожгли. Милиционера убили, двух солдатиков ранили.

В общем, все стало более-менее ясно. И мы стали ждать неприятностей.

Неприятности приехали за нами в милицейской машине. Нас вежливо, но настойчиво пригласили на беседу. Мы поехали. Нас развели по кабинетам и довольно долго допрашивали. Но в этот раз мы были спокойны. Мы сидели в доме, никуда не бегали и имели железное алиби. Нас видели многие соседи, которые в ту ночь выходили на улицу. Так что нас помытарили, помытарили, да и отпустили, проев перед этим мозги вопросом, какое отношение к нам имел Хлюст.

Вообще, надо сказать, допрос был сумбурным, видно, сказывалась нервозная обстановка. Для этого районного городка расстрел десятка казаков, убийство армянина и его дочери, а теперь ещё и ночное побоище, - были потрясением. Воровские разборки на "высшем уровне" накаляли атмосферу. Краем уха я услышал фразу о приезде следственной бригады из Москвы. Это меня несколько обеспокоило. Москвичи наверняка вплотную заинтересуются своими земляками, то есть нами. А ведь я нарушил подписку о невыезде. Но все обошлось. Пока что. Вернулись мы домой только вечером, смертельно усталые, издерганные и голодные. Но поесть нам так и не удалось.

Только мы уселись за стол, как прибыли гости. Я лично едва язык не откусил от неожиданности. В двери ввалился Шило и несколько головорезов.

– Значит так, - заявил Шило, без всяких предварительных объяснений. Деньги на стол! Все.

– У нас нет никаких денег, - сумел справиться с робостью Манхэттен. Наличку вчера всю Хлюст забрал.

– Так уж и вчера?
– сощурился Шило.

– Ага, - твердо ответил Алик.
– Утром завалился и стал требовать все деньги. Так все и вытряс. Совсем сумасшедший был. Словно нанюхался чего.

– И вы ему так все денежки и отдали?
– вкрадчиво поинтересовался Шило.

– А что нам надо было на рожон лезть?
– возмутился Дима.
– Они с автоматами да какие-то все ненормальные. И деньги-то не наши, а Креста.

Чего ж нам за чужое под пули бросаться? Крест с него и спросит.

– С него сначала мы спросим, а потом уж ваш Крест. Если ему что останется. Так значит, нет денег?

– Денег нет, - смело подтвердил я.

– А что есть?
– глядя мне прямо в глаза, спросил Шило.

– Товар есть. Больше ничего.

– Где?

– В сарае.

– Посмотрим, если проводите.

А что нам оставалось? Под стволом не очень-то поспоришь. Мы повели гостей к сараю.

Шило пошарил с головорезами в сарайчике, ничего, кроме шкурок не нашли и, загрузив весь товар в нашу машину, пошли открывать ворота.

– Ты знаешь, что товар не наш?
– тронув за рукав Шило, спросил я его.

– Знаю, - спокойно ответил тот без тени эмоций.
– Товар этот - наш.

– Товар этот - Креста, - поправил я его.

– Товар этот - наш, - оскалился Шило.

И вот тут я почти испугался. Передо мной стоял зверь.

– Открывай ворота, - скомандовал он мне.

Я открыл, стараясь не перечить ему. Стало понятно, что черту он перешел давно. Убить человека ему было все равно, что муху хлопнуть.

– Ты, - указал он на меня и на Манхэттена, - и ты. Поедете с нами.

Он не предлагал, не угрожал, просто сообщил нам об этом. Мы сели в машину. Напротив нас на скамеечку сели двое молчаливых, пожилых мужиков, здоровенных и мрачных. Положив на колени оружие, они глядели на нас спокойным, уверенным взглядом, отчего нам с Аликом стало очень не по себе.

Ехали мы долго. Через тент нам ничего не было видно. Только один раз остановились: судя по всему, проезжали пост. Мы тревожно переглянулись, но наши конвоиры даже ухом не повели. И действительно снаружи поговорили, посмеялись, и мы поехали дальше.

– Ну, дела!
– не выдержав, покачал головой Манхэттен.

– Ты че, мужик?
– отозвался самодовольно один из конвоиров.

– Это тебе не хухры-мухры. Это - Обух и Шило. Тут все схвачено.

Мы это уже почувствовали. Ехали долго и нудно. Нас кидало по ухабам, вскоре остро запахло лесом, потом скошенной травой, озоном.

Наконец машина остановилась. Хлопнула дверца кабины, и открылся полог.

– Вылезай!
– скомандовали из темноты.

В глаза ударил луч фонарика. Прикрываясь локтями от режущего света, мы с Аликом спрыгнули, как оказалось, прямо на пашню.

– Пошли за мной!
– проронил кто-то в темноте.

Мы и пошли, подталкиваемые стволами. Шило куда-то исчез, словно его и не было. Конвоиры подвели нас к костру, маленькому и хилому, задыхающемуся на ветру. Спиной к нам сидели люди.

– Привели?
– спросил хрипловатый голос, человек не обернулся.

– Привели, - ответили у нас из-за спины.

– Ну тогда посветите им, - сказал Обух, я узнал его по голосу.

Нас отвели в сторону от костра и велели остановиться. Так мы и сделали. Вспыхнул свет автомобильных фар. На земле мы увидели лежащих ничком двух парней в кожаных куртках. Когда мы вгляделись повнимательнее, мы содрогнулись: оба были без голов.

– Что, не нравится?
– спросил голос невидимого Шила.
– Может, тоже так желаете?

– Ну уж нет!
– совершенно искренне ответил Манхэттен.

– Верю, верю, - хрюкнул довольный Шило.
– Может, вспомнили, куда денежки девали?

– Деньги у Хлюста, - ответил я, стараясь придать голосу уверенность, но получилось не слишком убедительно.
– Спросите у него.

– Мы спрашивали, - рассмеялся Обух.

– Ну и что?
– напрягся я.

– А ничего, - отозвался Шило.
– Чичас узнаете. Проводите их к Хлюсту.

Нас повели дальше.

– Стой!
– прозвучало через несколько метров.