Купидон поневоле
Шрифт:
«Вот это поворот… Да мне же любой гонщик позавидует. Немыслимо быстрый разгон от самого лучшего мужчины до не мужчины».
Амурцев молча переваривал информацию, а Карамелька вдруг густо покраснела.
— Простите, я не то имела в виду…
«Да уж объясни, будь добра!» — проорал про себя Роман.
Это же надо… Такое ему и в страшном сне присниться не могло. Его Карамелька не видит в нем мужчину! И что прикажете с этим делать?
И тут Катя взмахнула руками, сбивчиво заговорила:
— Простите еще раз, Роман, я надеюсь, не обидела вас… Знаете, вот вы когда приходите в больницу к доктору, вы же
Она произнесла последнюю фразу так, будто она сразу всё разъясняла.
«Просто охренеть… — не сдержался Роман. — Мало мне текущих проблем, так теперь еще и это».
Впрочем, он Катю отчасти понимал. У него, к примеру, была другая, но схожая установка: жены, да что там жены — девушки друзей автоматически превращались для него в мебель. То есть он попросту не воспринимал их как женщин. Табу.
Только вот что делать с Катиным табу?
Да, над задачей «завоевать Карамельку», и так не очень легкой, тут же появилась звездочка, прямо как над самыми сложными задачами в учебниках.
Но кто сказал, что будет легко?
Глава 16. Задумчивый мужчина
Роман вышел из своего кабинета, задумчиво почесывая затылок. Он шел в кабинет к Марку — за дружеским советом. Голова его кипела и готова была вот-вот взорваться.
Во время беседы с Карамелькой Роман оценил еще несколько ее качеств, которые не могла показать ни одна анкета. Катя тонко чувствующая и страстная натура. К тому же очень женственная и сексуальная.
Только вот упаковала это и спрятала под броней рассудительности, фактов и аналитики. И более того — даже не представляла, каким сокровищем являлась.
Роман так задумался, что не заметил, как наступил на что-то, когда обходил стойку секретаря. Опустил взгляд и увидел простой карандаш. Амурцев поднял его и хотел положить на журнальный столик, как вдруг увидел рисунок от руки.
Взял в руки и обомлел: на него смотрела незаконченная копия Тамары Николаевны, выполненная карандашом. Конечно, рисунок не был идеальным, но однозначно с душой.
— Тамара Николаевна, — обратился он к секретарю. — А кто это рисовал?
Та задумалась, но потом ответила:
— Так Плошкина же. Она черкала карандашом что-то до того, как к вам пошла.
«Вот те раз… — в очередной раз за сегодня открыл рот Амурцев. — И она говорит, что не умеет рисовать? Это кто же тебя так запугал, что боишься в своих талантах признаться даже самой себе?»
Роман собирался с этим что-то делать. И не просто что-то, а раскрыть Кате глаза, познакомить ее с истинной собой. Ведь иногда она прорывалась даже сквозь тяжелую броню: к примеру, когда выставила его за дверь. Значит, это более чем возможно, главное — помочь.
Только вот что делать с поиском мужчины для нее? Не мог же он взять и прямо сказать: никакого подбора не будет, он окончен еще до начала, и лучший кандидат тут один — я.
Вскоре он сидел у Лаврова в кабинете и делился последними событиями. Когда дошел до пресловутого «не мужчины», друг в прямом смысле слова заржал как конь. Хлопал себя по коленке, закидывал голову и смеялся, смеялся…
Амурцеву даже захотелось взять
черный кофе без сахара, который он пил, и вылить его на голову Марка. Дождавшись, пока тот успокоится, глянул на него исподлобья, буркнул:— Ну прям обхохочешься! Ты мне лучше скажи, что делать.
— Ромыч, ну ты даешь. Сапожник без сапог! Если бы речь шла о ком угодно, у тебя даже вопроса бы такого не возникло. Так что изменилось?
Роман нахмурился. И правда, что? Да много чего. Он в кои-то веки решительно не желал упускать девушку. Более того, страстно мечтал сделать ее своей — во всех смыслах этого слова. И попросту боялся ошибиться и оттолкнуть от себя Карамельку. Нет уж, он не позволит ей снова его отшить!
— В общем, я бы так сделал, — уверенно заговорил Марк, — сходи с ней на свидание сам. Ну, наплети что-нибудь. Вроде как это для того, чтобы она раскрепостилась, поняла вообще, как это происходит и так далее. Главное тут — не ударить в грязь лицом.
Роман кивнул: а ведь это может сработать!
— Так, а что дальше?
Марк прищурился:
— Ну что-что… А дальше подсовываешь ей таких кандидатов, таких… — Лавров развел руками, начал рисовать в воздухе непонятные фигуры.
— Я понял, понял, — поморщился Роман. — В общем, тех, кого обычно и на пушечный выстрел к ней бы не подпустил?
— Именно! — поднял палец Марк. — И тогда твоя дама сердца непроизвольно начнет сравнивать всех этих кандидатов с кем? Правильно, с тобой! Ни один не должен выдержать конкуренции с несравненным Амурцевым.
Лавров будто задумался, почесал подбородок.
— Ты же кстати можешь ее водить куда хочешь. Придумаешь, что это новая схема работы, помогает подобрать лучших кандидатов, ну и всякое такое. В общем, не мне тебя учить. Она к тебе проникается, смотрит влюбленно, тут-то ее горяченькой и возьмешь.
Да, такая перспектива Романа определенно порадовала. Горячая Катя — и вся его! Он даже громко сглотнул, представив такую животрепещущую картину.
— Только вот что делать с условием «никаких отношений с клиентками»?
Лавров хмыкнул.
— Придется, друг мой, признать свой провал. И заявить Кате, что агентство не справилось.
Амурцев вскинул брови.
— Ну, или можешь уволиться. — И Марк снова засмеялся, довольный своей шуткой.
Глава 17. Сюрприз
Амурцев ходил взад-вперед у подъезда Кати и привычно крутил в руках зажигалку. Он ждал Карамельку, которая вот-вот должна была выйти из подъезда.
Предложенный Лавровым план незадачливый Купидон начал воплощать в жизнь сразу же. Всё сработало как по нотам, и Плошкина ничего не заподозрила, наоборот, с видимым воодушевлением согласилась на «тренировочный» ужин.
Роман всё продумал заранее и выбрал отличное место, которое Катя непременно оценит.
Оценит, если появится. Только вот минуты шли, а ее всё не было.
«Что, если передумала? Что, если решила кинуть меня, как последнего оленя? Это что же я, зря столик заказывал, зря всё планировал…»
Амурцев мрачнел всё больше, как вдруг раздалось пиликанье домофона, и появилась Карамелька. Роман облегченно выдохнул.
«Волосы накрутила, — подметил про себя он. — Ради меня постаралась, получается? Значит, я на правильном пути». И даже будто приосанился.