Купол над бедой

Это потребует усилий. В основном душевных. Вам придется своей рукой ломать шею вашему внутреннему интеллигенту, чтобы не спасать лицо "гостей", которым и так нормально. Вам придется лично выкинуть вашу "идеальную мать" в Неву, потому что вашим детям гораздо важнее рядом живая мать, чем идеальная. То же самое касается "идеальных сотрудников", кстати. И заодно: "идеальный" для гостей значит "раб", помните? Вам точно туда?

И не бойтесь. Это не больно. Всяко не больнее, чем все, что с вами уже случилось.

Потому что это вы пытались быть хорошим для тех, кто всегда хочет больше, сколько ни дай. Вы пытались договориться с "гостями" и тратили на эту чушь ваши живые нервы, деньги и силы. Но сколько на эту чушь ни трать средств, более здравой она не станет. А держать вас в положении раба эти фикции будут столько, сколько вы будете их поддерживать. Остальная ваша жизнь за это время успеет сгнить и рассыпаться. После этого жить вам будет незачем и очень больно, а умирать очень страшно. Так что лучше сами, милые, и сразу. А то будет гораздо больнее, чем уже было.

Отправив текст, Полина закрыла окно браузера, посмотрела за окно и пошла в спальню, к шкафу, где жили рыжий полосатый шарф и большой зонт-трость с розой. Начиналось их время: даже формального лета оставалось всего два дня. Дверь шкафа открылась слишком легко: изнутри он не был больше, чем снаружи, а хозяйка от него захотела, похоже, именно этого. Вот он и выплюнул часть содержимого. Кроме зонта и шарфа из-под вешалок с одеждой вывалилась коробка, стукнулась об пол и рассыпала по лакированным доскам содержимое. Из коробки выпала прошлая жизнь ее хозяйки. Выпала и рассыпалась по полу, блеснув серебряной кожей и черным лаком танцевальной пары, улыбнувшись царапинками и потертостями коричневых туфель для уроков, жизнь, навсегда прерванная аварией восемнадцатого года. Мирная. Без сааланцев. С Эрмитажем, филармонией, живыми друзьями и ночами, полными танцев и музыки. Глядя на коробку с туфлями, Полина замерла, не шевелясь, и провела так минут десять. Это было, наверное, даже больнее, чем писать некрологи Димону и Юрке. Но боль неожиданно вызвала не апатию, а злость и азарт. Отойдя от шкафа, она оглядела комнату. А затем уверенно взялась за телефон.

– Валя? Привет, это Поля, с дурацкой просьбой. У тебя случайно лазерного уровня нет? А то мне кое-что прикрутить к стенке надо, хочется ровно, а от пола и от потолка у меня как ни отмеряй, ровно не будет, квартира такая. Да, ты прав, угловая. Серьезно? Вот спасибо тебе. Приезжай, конечно.

Приехав, Валентин выгрузил из рюкзака уровень, ударную дрель и саморезы:

– Показывай.

Полина растерялась:

– Да я бы и сама сделала, все не так сложно.

– М-м, - прогудел он, проходя.
– Показывай.

Полине стало ясно, что смириться сразу дешевле и быстрее.

– Хорошо. Вот сюда, в спальню. Тут вот зеркало, его прикрепить к стене, а поверх, вот тут, примерно на этой высоте - вот эту рейку. Кронштейны вот.

Валентин с непроницаемым лицом обозрел сперва фронт работ, потом Полину.

– Ну ты еще скажи, что собиралась в одиночку полутораметровое зеркало крепить. Оно узкое, но все равно же весит.

– Ой, проблем, проблем, - фыркнула она.
– Ну отлежалась бы.

– Ага...
– безразлично бросил байкер.
– Неделю примерно. Ладно, неважно. Стремянку дай или хотя бы табурет. Поль, зачем оно тебе? Фитнес, что ли?

– Нет, не фитнес, упаси бог. Упражнения для танцоров.

– Ты еще и танцевала?

– Да, было дело. До аварии. Потом не с кем стало, он на ЛАЭС остался. Думаю вот хоть для себя вспомнить, пока спина и ноги не заржавели окончательно.

Взвыла и затихла дрель - раз, затем другой.

– Вот оно как... личная жизнь твоя?

– Нет, не любовник. Дружили, танцевали. Работали вместе. Потом я ушла в другое ведомство, за пару лет до Вторжения, но танцевать продолжала. А после аварии нас всей службой передали в это самое другое ведомство. А в прошлом году я вообще уволилась.

– А... Бывает. Саморезы дай, вон там лежат. Так чего ты там позавчера сказала про соль красавчикам в компот?

– Держи. В рамках соли в компот уже можно начинать политику разделения культурной жизни на официальную и неформальную. Ну, я так думаю, что можно, уже пора.

– Это как?

– Ну вот так вот просто. Официальную они вправе наполнять, как им угодно, да они нас и не спросят. Но для настоящих питерцев посещать культурные мероприятия красавчиков должно стать, - Полина помолчала, подбирая слово, - аморальным действием, вот. Нет, кто хочет, пожалуйста, пусть идут, вольному воля. Просто отношение к такому человеку должно быть, как ко вшивому.

Мимика у Валентина была никакая, но паузы получались очень выразительные. Впрочем, дрель орала все равно драматичнее: ей не нравился силикатный кирпич.

– Ну ты же не надеешься, что их все и сразу начнут по дуге обходить? Второй подай.

– Нет, не надеюсь, конечно. Вот второй. Тусовки подгнивали с начала оккупации, если не раньше. Наверное, раньше, иначе Вторжения бы не было. Собственно, поэтому я и оказалась там, где оказалась. И танцевать начала тоже поэтому. Товарищ по работе привел, я и осталась. Там как-то, понимаешь, иначе было.

– Так, про формальную понятно. А как ты хочешь неформальную культуру тут двигать, я что-то не соображу. Давай-ка разверни. Где у тебя кронштейны?

– Вот они, у тебя за спиной. А неформальная культурная жизнь - это квартирники, лекции, экскурсии для своих. В общем, все, что можно сделать за закрытыми дверями при свечах и с минимумом электричества. А если не в доме, то на улице. Нужно разное. И много. Публичное - короткие яркие программы, максимум на сорок минут, а потом снялись и перелетели в другое место. Ни в коем случае не танцы, чтобы эти не решили, что город пошел на диалог. На портале сделать специальный раздел, в нем выставить микроколонки для музыкантов, флешки на терабайт для музыки, материалы для асфальтовых художников и уличных каллиграфов, мячи для жонглирования, пои, слэки, ходули, вот это вот все. Ну и билеты, естественно. Никаких шляп, никаких ящиков на виду. Все только по подписке и с системой одноразовых условных знаков для участников. Знаки очень простые, никакий позы и пафоса, упаси бог. Самая примитивная бытовая элементарщина вроде нитки вокруг запястья.

– Зачем так сложно-то?

– Сааланцы любопытные. И жадные до нового. Поэтому о наших мероприятиях они в принципе не должны быть в курсе, иначе набегут. Это все должно быть нежданчиком, здесь и сейчас есть - а через час не будет, и где и когда будет в следующий раз, знают только свои. Чтобы этот пряник все время проезжал у них мимо носа, понимаешь?

– Так запрещать же будут.

– Будут, конечно, и пусть запрещают. Еще и выпорют, наверное, если поймают. Так вот, надо чтобы не успевали поймать, понимаешь прикол?