Купол над бедой

Детка была добросовестна и дотошна. Не то чтобы Полине стоило большого труда уйти от нее при желании, но "ребенок не виноват и не должен страдать из-за коллизий между взрослыми" сидело в сознании прочно. Слишком прочно, чтобы она могла позволить себе взять свободу такой ценой. Даже если бы знала, куда пойти и что делать здесь. И Полина всю неделю приспосабливалась к возможностям своего конвоя, делая все, что умела и могла, чтобы во время дневной прогулки не очень утомить детское короткое слабенькое внимание и узкое сознание, способное удержать только самые простые понятия. Этот мир был прекрасен, как игрушка, картинка или сказка, и даже с такими ограничениями он стоил того, чтобы стать одним из последних ярких впечатлений в жизни женщины, видевшей уже, как говорили ее друзья, все возможное и невозможное. И то, что у хозяина этой сказки хватило цинизма, уходя, переподчинить ее, осужденную преступницу, малолетнему и не очень стабильному конвоиру, не испортило впечатление от бабочек, ящериц, рыб, фонтанов, от потрясающих зверей, похожих на ожившие игрушки, с шерстью мягкой, как шелк, бархатными носами и яркими глазами, так легко идущих в руки за лаской, от мастеров этого мира, делающих из повседневных вещей сказочную красоту, от этого неба, в котором по вечерам плыли две луны, и от дома, в котором живут счастливые - пускай и не люди.

Этот день, по ее подсчетам, был седьмым. Защитный кокон развеялся полностью только на четвертые местные сутки, и к впечатлениям добавились запахи. Город оказался чище, чем можно было ожидать, но за его пределами все равно оказалось приятнее, так что последние дни они провели в основном на скалах, покрытых мягкой невысокой травой и мелкими цветами, в которой жили бесчисленные бабочки и разнообразные ящерицы, сверчки-переростки и какие-то мелкие грызуны. Скалы отвесно обрывались в море, так что подойти к воде ни разу не удалось, но им было чем заняться и без этого. Детка устала от впечатлений, когда солнце еще не подошло к зениту, и Полина предложила ей поспать прямо на земле за городом, куда они забрели в поисках красивого вида на город и море. Чтобы девочка не беспокоилась, что Полина встанет и уйдет, пока она спит, женщина предложила своей маленькой охраннице положить голову ей на бедро. Так девочка могла контролировать ее даже во сне. Разумеется, говорить ей об этом прямо смысла не было, поэтому Полина сказала, что хочет сидеть и смотреть на море долго, похлопала рукой по своей ноге и предложила: "Если хочешь, клади на меня голову и спи". Детка прилегла и мгновенно выключилась, обеспечив своей подконвойной легкий укол в совесть: все-таки перегрузила впечатлениями. Пока маленькая ддайг отдыхала, переваривая события утра и умилительно дергая носом во сне, Полина смотрела на море и читала про себя старую египетскую молитву путешественника в загробный мир, а закончив ее, сразу начинала снова, чтобы с какого-то повторения выйти на нужное настроение и оставаться в нем уже до закономерного финала. Несколько раз она отвлеклась на мысль: интересно, хватит ли у господина наместника цинизма намусорить ее трупом прямо тут, в этом своем раю? Мысль приходила в нескольких разных формах, прежде чем Полина поняла, что ее смущает в этой перспективе. Рассмотрев ее внимательно, она удивилась - вот, значит, как выглядит патриотизм: ей просто хочется быть закопанной в родной земле. Пройдя молитву по кругу еще несколько раз, она наконец получила желаемое настроение, и как раз к этому времени проснулась маленькая ддайг.

– Я поспала. Ты хорошая.

– Да?
– рассеянно улыбнулась Полина.
– Удобно было?

– Было хорошо. У тебя слезы, зачем?
– Девочка тронула ее пальцем за щеку.

Госпожа психолог прикоснулась ладонью к своему лицу. Оказывается, слезы текли по ее лицу двумя ручьями и уже, видимо, довольно давно.

– У вас слишком яркое солнце, - объяснила она.
– Но очень красиво. Не смотреть жалко, смотреть трудно.

Девочка нахмурилась:

– Тебе дорогу видно?

– Да, видно. Пойдем обратно в город?

Утром, сменившим ту ночь, когда наместник ушел по своим делам, оставив ее в коридоре своего особняка, она открыла глаза и увидела маленькую ддайг, стоявшую на пороге. Девочка спросила ее, вся ли она проснулась, вошла и села на пол на колени, как японцы. Полина спросила, как ее зовут, получила от девочки ответ, что ее не надо будет звать, она никуда не уйдет и гостью не бросит, - и поняла, что свобода была мнимой. Но стенки ее новой тюремной камеры оказались разрисованы с фантазией и душой, этого нельзя было не признать. Для проверки она спросила суровую детку, сидящую на коленках под стеной, как к ней обращаться, и девочка ответила: "Поверни ко мне голову, и я буду здесь", - после чего Полина окончательно убедилась в том, что вывод верен, и ее просто передали конвою. А и правда - не самому же хозяину возиться с преступницей. Она умылась, оделась, и они пошли гулять. Полина старалась, чтобы прогулки заканчивались в нормальное для ребенка такого возраста время. Возраст девочки она определила как очень запущенные девять человеческих лет - по уровню развития и реакциям. Физиологический возраст ребенка она даже не пыталась оценить. Она заметила, что сайни разбегаются от девочки, если успевают, но она часто оказывается быстрее и не упускает возможности пнуть не успевшего увернуться зверя или наступить на хвост, не подобранный вовремя. Придя к выводу, что позаботиться об этом ребенке сайни не смогут, Полина делала сама все необходимое. В основном это было не сложнее, чем отследить режим любого другого младшего школьника, - за исключением того, что после каждого, даже небольшого, впечатления, этой девочке требовался перерыв, чтобы впитать эмоцию и пережить ее. Самым сложным делом этих дней было расчесать ее волосы. Полина потратила на это всю неделю, разделив задачу на части, и вот сегодня ей наконец удалось провести гребнем по волосам девочки, ни разу не прервав движения от корней волос к концам. Удивительно, но девочке это нравилось. Сайни дома удивленно цокали им вслед, видя, как день за днем колтуны и растрепанные пряди на голове детки превращаются в гладкую волну красивого орехового цвета.

А мир, окружавший Полину, действительно был сказочным. Ее провожатым стало волшебное существо со своими свойствами и ограничениями и, в общем, с очень неплохим отношением к ней. За эту неделю у Полины образовался только один синяк. Она хотела погладить ящерицу, похожую на веретеницу, но с зачаточными лапками, найденную в траве за забором, и детка так перехватила ее за руку, что оставила след от всей ладошки. Посмотрев на синеющее на предплечье пятно, Полина усмехнулась сама себе: теперь точно понятно, что все это не приснилось. Детка сказала: "Не трогать нет!" - почти шепотом и была действительно напугана. Полина, как и во всех остальных подобных случаях, последовавших за этим, не стала выяснять, священная эта тварюшка или ядовитая, или у детки просто фобия, а улыбнулась ей и сказала очередной раз: "Не трогаю" - и убрала руки. За эти дни таких случаев было еще пять. Детка один раз сильно дернула ее за руку, помешав потрогать узкую радужную рыбку, обитавшую в фонтане в глубине сада, да так, что Полина полетела кувырком. Отдергивая Полину от фонтана, девочка кричала как раз эти же слова. Вставая и отряхиваясь, женщина рассмеялась, за ней засмеялась и девочка. За фонтаном последовал случай с цветком, который она хотела понюхать на четвертый день, когда кокон вокруг нее рассеялся и запахи стали слышны. Цветок глубокого сине-лилового цвета с розовыми прожилками на лепестках рос за городом в лесу. Полину издалека привлек его аромат, глубокий и полный пряной горечи. Обнаружив истчнник запаха, она присела на корточки, чтобы полнее ощутить его - и услышала все то же "не трогать нет". В следующую секунду детка уже оттаскивала ее за свитер, повязанный на талию за рукава по причине жары. Полина мельком удивилась, отметив про себя, как легко девочка сделала это. Точно так же она извлекла Полину из фонтана, в который та решила войти, и из полосы прибоя, где женщина хотела было намочить ноги в жаркий день. Но в общем их дни проходили вполне безоблачно и отношения было бы можно назвать дружбой, если не знать подоплеки.

В какой-то из дней Полина спросила у детки, как та попала в дом князя, и узнала, что ее мама не просыпалась однажды и их обеих за это выбросили в лес, потом у мамы стало злое плохое лицо, детка ушла от нее и ходила одна. Ее нашли люди и привели в дом князя. Наверное, мама ее как-то звала, но детка не помнила как и не хотела отзываться на не свое имя. Полина показала ей самые простые игры, в которые ребенок может играть от скуки, когда он один, и две или три девочка даже запомнила и повторяла сама, когда ждала Полину по утрам. И вот настал день, когда наместник, по идее, должен бы вернуться. Но Полина поняла это, когда было уже пора покормить ребенка или хотя бы найти ей сладкое питье, и времени дойти до дома князя не оставалось. Поэтому Полина предложила своей маленькой провожатой пойти в таверну.

Помещение за низкой деревянной дверью оказалось неожиданно большим. Полина выбирала заведение почище, ориентируясь на новизну вывески, свежесть краски, чистоту окон и наличие в них стекол - и не прогадала: это, под названием "Дохлый ящер", явно предназначалось для публики побогаче. Вот чего она не смогла предусмотреть - это толпу народа, зачем-то собравшуюся в нижней части зала в столь ранний для бурного веселья час.

Стоило им с девочкой войти, тут же подскочила служанка. Она провела женщину и девочку к барной стойке, согнав сидевших там парней абсолютно бандитского вида и их подружку, планирующую хорошо повеселиться этим вечером. Служанка усадила их, невзирая на протесты: мол, тут дорогим гостям будет лучше видно - и убежала на кухню, даже не спросив, чего же хотят Полина и девочка. Не успели они перевести дух, как перед ними уже оказались и теплый фруктовый пирог, щедро политый белым соусом с запахом ванили, и большая кружка теплого квамьего молока для детки, и кружка эля для Полины. Женщина остановила служанку и попросила принести воды или фруктового чая. Детка начала было переживать и пытаться поделиться пирогом, утверждая, что он очень-очень вкусный, но Полина ей ласково сказала, что если она захочет, она попросит принести ей такой же, а пока не надо.

Тем временем в таверне становилось оживленно. На Кэл-Алар говорили на сааланике, но это был немного не тот язык, к которому Полина привыкла в Питере: чуть другое произношение согласных, множество слов, явно заимствованных из каких-то других языков, переиначенные названия привычных вещей - в общем, разобрать было можно, но с изрядным трудом. Так что она сперва не поняла, чего все так ждут. Прислушавшись, Полина выхватила из общего гула речь парня в штанах по колено и какой-то пестрой накидке. Этот тип был татуирован от пяток до макушки, увешан какими-то цепочками и бусинами и, разумеется, при мече. Он говорил своей подруге что, мол, капитан Димитри вернулся и притащил Дальфсангара на суд, и туда Фрейга пошла, будет показывать, как они станут говорить. Полина повспоминала события первого дня и поняла, что наместник таки пришел в порт, приведя с собой того, за кем, судя по всему, давно охотился. Она внимательно прислушалась, привычно выхватывая из гомона толпы реплики и складывая их в общую картинку, и вскоре уже знала, что ее появление здесь совпало с долгожданным для наместника событием. Его давний идеологический оппонент наконец оказался в радиусе видимости, и капитан Димитри немедленно пошел на встречу с ним, чтобы потребовать его присутствия и публичного заявления позиции на суде капитанов. Суд состоится на площади у порта, и там все присутствующие будут решать, кто прав - Дальфсангар или все-таки наместник, которого тут так, разумеется, никто не называл. Димитри утверждал, что Дальфсангар вероломно не держал своего слова и несправедливо делил добычу, забывая отдавать порту Кэл-Алар, где зимовал, должную часть. Дальфсангар обвинял Димитри в предательстве вольного братства морских охотников ради имперских побрякушек. Все, кто захотел, пошли к порту, но даже вместительная площадь Капитанов всех желающих не приняла бы все равно. Так что постоянные посетители таверны скинулись и наняли двух магов, чтобы один из них сидел на площади и был глазами, а второй бы делал картинку из того, что видит первый. А чтобы знать, что Дальфсангар и Димитри станут говорить, позвали чтеца по губам.

Собравшиеся всерьез были заинтересованы как всеми деталями происходящего, так и возможным исходом дискуссии. И похоже, дискутирующие настроились дать им впечатление, которого хватило бы надолго. Во всяком случае, букмекер подошел к Полине с предложением сделать ставку еще до того, как ее чай остыл. И без тени сомнения предложил поставить на Димитри - мол, и так понятно, за кого она болеет. Полина посмотрела на него очень ласково, как смотрела на девочку-ддайг всю эту неделю, и сказала, что ее религия не позволяет делать ставки на людей. Букмекер слегка огорчился и тут же попытался принять ставку у девочки. Девочка в ответ злобно пообещала всадить ему в брюхо нож и отрезать уши, и он поспешил к более отзывчивым клиентам, приняв все угрозы как обычное "нет".

Обстановка вокруг казалась одновременно знакомой и непонятной: пираты и контрабандисты обоих полов пили эль и заказывали вино - как дома в любом окраинном баре. Так же, как дома, в Купчино, не спеша делали заявки на выяснения отношений - попозже, когда время будет. Заодно пытались кадрить мальчиков и девочек нетяжелого поведения. Но вот подводки к драке были, хоть и узнаваемыми, но все же другими. Здесь, похоже, можно было отхватить за похожий мейк или, того хуже, заколки от одного мастера. До фабричной одежды этому обществу было еще развиваться и развиваться. Женских драк Полина Юрьевна на своем веку повидала больше, чем хотела бы, и заявкой дамы на участие в петушиных боях ее было не удивить. Но отношение к этим заявкам мужчин заметно отличалось от привычного ей. Об этом уровне равноправия феминисткам Земли можно было только мечтать. Впрочем, вряд ли они бы обрадовались такому формату равенства. Еще Полина заметила, что жаждущие компании на вечер девочки и мальчики вели себя гораздо свободнее и спокойнее, чем их коллеги в любом питерском баре. И, кажется, не только их снимали, но и они активно выбирали, к кому и с чем подсесть.

Натурные наблюдения прервал то ли парящий экран, то ли мутное зеркало, возникшее вдруг, как по заказу, прямо в воздухе именно рядом с местом, где они сидели вдвоем с деткой. Картинка дрожала и плавала, - похоже, Фрейга никак не могла сфокусировать взгляд, - но наконец маги справились, и стало видно ничуть не хуже, чем в далекой деревне на стареньком цветном телевизоре. Полина увидела площадь, заполненную людьми, и в центре - большой помост, где, видимо, и творили суд и расправу. Совет капитанов состоял из семи человек: по периметру круглого помоста располагались семь небольших столов странной формы. Если составить их вместе, они образовали бы кольцо. В центре стоял Дальфсангар, яркий красавец мощного сложения, скандинавский Тор или славянский Велес во плоти. Он был в желтой кожаной безрукавке, под которую убегали по его рукам татуированные змеи и крылатые ящерицы, и в широких ярко-оранжевых штанах, заправленных в невысокие алые сапоги. Димитри, одетый в свободную рубашку мятного цвета, бирюзовый кожаный дублет и синие штаны, заправленные в такие же невысокие сапоги, как и у Дальфсангара, только чернично-синие, сидел в кресле, поставленном на доски помоста. Свой голубой плащ он бросил себе за спину на подлокотник. По сравнению со своим оппонентом высокий и мощный наместник выглядел гораздо менее внушительно. Симпатии публики, однако, были в основном на его стороне. По крайней мере, той публики, которая собралась в "Дохлом ящере". Звука в этом импровизированном телевизоре не было, однако чтец по губам довольно бодро начал переводить, что говорят с экрана.