Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами

настигали партизанские пули...

Бой закончился только вечером. Гитлеровского гарнизона в Журавичах не стало.

Наш отряд в том бою потерял шестерых. Пали отважные, беззаветно преданные Родине

товарищи.

Тихо догорала золотистая заря над майским изумрудно-зеленым лесом. В строгом

безмолвии стояли высокие со сны вокруг небольшой поляны. По среди поляны группа

партизан с обнаженными головами отдавала по следние почести героям. Все смотрели на

братскую могилу. На глазах слезы. На почерневших от зимней стужи и обжигающих весенних

ветров усталых партизанских лицах печаль.

Сурова и грозна партизанская печаль. Но не кручина будет глодать сердца партизан, а еще

более лютая ненависть к врагу, которая порождает и смело сть, и находчиво сть, и отвагу.

Ночевали мы в селе Дулеба в небольшом пустом доме. Рано утром меня разбудил мой

порученец и сообщил, что пришла Нюра Соколова по какому-то срочному вопро су. Я наскоро

оделся и, не зажигая коптилки, при которой сидели вечером над картой, спро сил Нюру, с чем

она пришла, не умер ли кто из раненых. Нюра успокоила меня, что в санчасти все живы, но

попро сила зажечь светильничек.

– Тут надо вам срочно прочитать одну бумажку, - прошептала она, - а только Саша пусть

за дверями по стоит и никого пока не впускает.

Несколько озадаченный, я приказал порученцу зажечь огонь и подежурить за дверью.

В комнате замигал настолько слабый желтый огонек, что, когда Саша закрыл за собою

дверь, он чуть не погас. А Соколова сразу же до стала из-за пазухи крохотную лощеную

бумажку и дрожащей рукой подала мне.

– Читайте, товарищ комиссар, и растолкуйте мне, что оно такое.

Я пробежал глазами несколько строчек печатного немецкого шрифта на клочочке бумаги

и, наверное, очень взволнованно спро сил Нюру, где она это взяла, потому что она совсем уж

тихо спро сила в свою очередь:

– А что оно такое?

– Гестаповский пропуск. С этой бумажкой в любом немецком учреждении человека

примут как своего.

– Чи ж то правда! Так кто ж она такая, та красуля?

И, придвинувшись ко мне, Нюра в самое ухо рассказала, откуда у нее эта бумажка.

По сле журавичского боя к нам пришла группа беженцев с про сьбой принять в отряд. Мы

взяли только двоих, как более боеспо собных, а о стальных устроили в селе. Принятые нами

были муж и жена. Оба учителя. Ему было лет тридцать пять. А ей немного меньше. Несмотря

на образованно сть, оба заявили, что готовы исполнять любые поручения. А так как они не

претендовали на то, чтобы находиться вместе, то его мы по слали в хозвзвод, по скольку он

даже стрелять не умел, в чем смущенно сознался сам, а она же стала помогать повару, а когда

надо, то и санитарам. С первого дня эта женщина как-то прильнула к Соколовой, и жили они

вместе. И вот минувшим вечером эта красавица укладывала свою черную ко су и выронила

эту туго скрученную бумажку. Сначала Нюра подумала, что это о статок бигуди, но что-то ее

толкнуло развернуть бумажку, и она это сделала, когда красавица вышла. И вот что оказало сь.

Я ото слал Нюру до сыпать утренний сон, а сам тут, же пошел к Голубовскому. Бывший

начальник минского отделения милиции И. И. Голубовский возглавлял спецчасть отряда.

Суховатый, небольшого ро ста, очень тихий человек, Голубовский все делал не спеша.

Про смотрев бумажонку, он как-то уж очень хладнокровно сказал:

– Грубо они работают. Заткнуть бабе в голову такой документ - это же пойти на явный

провал.

И он рассказал, что от могилевских подпольщиков ему давно известно, что областная