Курск 1943: Величайшая битва Второй мировой войны

2 июля 1943 года офицер, ведущий военный дневник 292-й пехотной дивизии, сделал запись: «Путем прослушивания эфира установлено, что противник тщательно, насколько это возможно, наблюдает за нашими перемещениями, поэтому необходимо быть еще более осторожными, чем прежде. Несмотря на это, допускаются одиночные ошибки, вопреки приказу, подразделения 2-го дивизиона артиллерийского полка 292-й дивизии в дневное время открыто перемещались, в результате чего навлекли на себя вражеский огонь, корректируемый наблюдателями, и понесли потери» [119] . Подобные неосторожные передвижения немецких войск Красная Армия могла фиксировать не только путем наблюдения с земли, но и средствами воздушной разведки. В начале июля отдел 1с армейского корпуса «Кемпф» перехватил вражеские радиопереговоры, из которых следовало, что советские разведывательные самолеты зафиксировали оживленное перемещение военной техники по дорогам в направлении Белгорода, и советская сторона совершенно справедливо ожидала немецкое наступление в этом районе.

119

Kriegstagebuch Nr. 6 der 292. Infanterie-Division, la, fur die Zeit vom 11.6.-30.9.1943, BArch, RH 26-292/43, unpaginiert (Hervorhebung im Original).

Командующий XLVI танковым корпусом генерал Ганс Цорн, во время инспекционной поездки по подчиненным дивизиям отметил, что «войска в районах сосредоточения ведут себя полностью, как в мирное время. Он приказал срочно телеграфировать приказ дивизиям о немедленном принятии мер по надлежащей маскировке» [120] . Но тот факт, что за день до начала операции «Цитадель» главнокомандующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Клюге посетил 18-ю танковую и 292-ю пехотную дивизии, не мог быть сохранен в тайне, поскольку Красная Армия имела достаточно информаторов среди гражданского населения, чтобы немедленно получить эти сведения.

120

Generalkommando XLVI. Panzerkorps, la, Kriegstagebuch Nr. 7 vom 1.6—15.8.1943, BArch, RH 24–46/91, Bl. 56.

Еще одним источником информации для советского руководства были партизаны, наблюдавшие за фактическими перемещениями немецких войск, и тем самым могли предоставлять ценные сведения о наступательных намерениях немцев. Совместно с партизанами действовала и агентурная сеть, заброшенная в немецкий тыл авиацией со специальными заданиями. Немцы часто были поражены, насколько слаженно взаимодействовали агенты и партизаны и насколько хорошо они были оснащены. Так, например, 1 июля 1943 года 4-я танковая дивизия выделила специальную разведывательную группу для ликвидации партизанской или агентурной группы, о местонахождении которой сообщил санитарный взвод 31-й пехотной дивизии. В военном дневнике 4-й дивизии об этом имеется следующая запись: «После прочесывания лесов к северо-востоку от Ленинского были обнаружены четверо бандитов с автоматами и оружием, оснащенным глушителями, среди них одна женщина. После отчаянного сопротивления ответным огнем трое уничтожены и один взят в плен. По найденному парашюту и по показаниям пленного установлено, что бандитская группа была заброшена с воздуха» [121] .

121

Kriegstagebuch der 4. Panzerdivision, Fuhrungsabteilung, vom 1.7.- 30.9.1943, BArch, RH 27-4/76, BI. 4.

Важную информацию Красная Армия собирала также с помощью разведывательных рейдов и небольших наступательных операций. 30 апреля 1943 года советский батальон при поддержке танков атаковал высоту, которую защищали части 78-й штурмовой дивизии. При этом советским солдатам не только удалось захватить тактически выгодную возвышенность, но и взять в плен несколько немецких солдат. При этом, как записано в военном дневнике 9-й армии, «советская сторона получила доказательство того, что немецкий фронт усилен за счет частей из свежей, особенно сильной дивизии» [122] . Спустя пять дней советской разведывательной группе удалось ликвидировать одну пулеметную точку 332-й пехотной дивизии и взять в плен двух человек.

122

Kriegstagebuch Nr. 8, Armee-Oberkommando 9, Fuhrungsabteilung, 26.3.—18.8.1943, NARA, T-312, R. 317, F. 7886066/

Командование 9-й армии 25 мая 1943 года издало приказ, о занятии постов и точек в темное время суток только в составе групп и всегда с вооружением. Несмотря на это и в последующие недели русским удавалось снова брать пленных, дававших ценные сведения. В одном из отчетов 17-го гренадерского полка 31-й пехотной дивизии по поводу операции «Цитадель» говорилось: «Наше наступление для Красной Армии не явилось сюрпризом ни в отношении времени, ни в отношении места, противник явно ожидал наступление. Место наступления было известно, поскольку дивизия много раз в течение нескольких недель до начала операции “Цитадель“ выдвигалась на одно и то же место для прорыва обороны. Точное начало наступления было выдано плененным унтер-офицером 62-го гренадерского полка 7-й пехотной дивизии. Поэтому атака 17-го гренадерского полка в начале операции происходила против полностью готового противника, и сплошного заградительного огня артиллерии и залповых систем» [123] .

123

Grenadier-Regiment 17, Kommandeur, Erfahrungen uber die Angriffs-und Abwehrkampfe sudlich von Orel vom 5 bis 28 Juli 1943, 28.7.1943, abgedruckt in Mund, Grenadiere, S. 183–188, Zitat S. 184.

Часто советской стороне не приходилось прилагать больших усилий для получения важной информации о предстоящем немецком наступлении. Снова и снова перебежчики предоставляли сведения такого рода. Не только русские и украинские «хильфсвиллиге» весной и летом 1943 года перебегали на другую сторону фронта. Проблемой для вермахта становились и «фольксдойче» (этнические немцы, ранее жившие вне Германии). Все меньше из них было готово рисковать своей жизнью за Гитлера и Третий рейх. Офицер, ведущий военный дневник командования 9-й армии, 17 июня 1943 года сделал следующую запись: «В 78-й штурмовой дивизии произошел неприятный и немыслимый инцидент. В эти дни к противнику перебежали 6 немцев, из них 4 фольксдойче. <..> Отзыв около 150 фольксдойче с фронта становится неотложной необходимостью» [124] . Утром 4 июля, за день до начала операции «Цитадель», дезертировали два словенских солдата из 18-го гренадерского полка 6-й пехотной дивизии. Этим же вечером в дневнике дивизии появилась запись: «Поздним вечером на нашем участке началась трансляция русской пропаганды по громкоговорителю. В ней были названы номера полков и дивизии и указано на предстоящее наступление. Вина за это лежит на двух перебежавших солдатах (они прибыли несколько дней назад в составе пополнения). Каждый сознательный солдат испытывает глубочайшее презрение к их ужасному поступку» [125] .

124

Kriegstagebuch Nr. 8, Armee-Oberkommando 9, Fuhrungsabteilung 26.3.—18.8.1943, NARA, T-312, R. 317, F. 7886128.

125

Kriegstagebuch Nr. 7 der 6. Infanterie-Division vom 1.1 — 30.9. 1943, la, BArch, RH 26-6/47, unpaginiert.

Также солдаты из Эльзаса и Лотарингии постепенно стали считаться ненадежными. Офицер Генштаба 7-й пехотной дивизии сообщил 10 июля 1943 года, что о призванных из Эльзаса и Лотарингии солдатах «поступают в высшей степени негативные сведения» [126] . Генерал Йоханнес Фриснер, командир XXIII армейского корпуса, 11 июля 1943 года даже рекомендовал командиру 216-й пехотной дивизии пригрозить расстрелом прибывшим в составе пополнения эльзасцам при попытке пересечения линии боестолкновения — «с объяснением, что для противника любое движение должно оставаться скрытым» [127] .

126

Generalkommando XLVI. Panzerkorps, la, Kriegstagebuch Nr. 7 vom 1.6.—15.8.1943, BArch, RH 24–46/91, Bl. 88.

127

Anlagen zum Kriegstagebuch Nr. 15, XXIII. Armeekorps, Abteilung la, Zeit: 22.3.-20.8.1943, Gefechts- und Erfahrungsberichte, BArch, RH 24–23/132, Anlage 47, unpaginiert.

То, что перебежчики могли давать противнику ценные сведения о летнем немецком наступлении, объяснялось не в последнюю очередь тем, что операция «Цитадель» с весны 1943 года все больше становилась «секретом Полишинеля». Из многочисленных сообщений немецких солдат следует, что не только на самом фронте, но и в тылу, и в самой Германии ходили бесчисленные слухи. Даже сама дата начала операции в итоге перестала быть тайной — подразделения 4-й танковой армии начали «предварительное» наступление уже 4 июля, для того чтобы занять более выгодные позиции для предстоящего на следующий день начала операции «Цитадель».

Унтер-офицер Гюнтер Йостен, командир 51-й эскадрильи, записал у себя в дневнике 4 июля: «Завтра начнется шум на Юге, а мы должны сидеть в Брянске» [128] .

«Мы опять существенно недооценили боевую мощь и потенциал вооружения Советов» [129] . — Соотношение сил на вечер перед битвой

В литературе, посвященной битве за Курск, постоянно повторяется мысль, что с самого начала операция «Цитадель» была бесперспективной, поскольку немецкая сторона начала наступление с силами, значительно уступающими количественно силам противника. По этому поводу высказывался немецкий военный историк Карл-Гейнц Фризер в своей книге «Штурм лавины» [130] . Если говорить просто о численном превосходстве, это был не первый случай, когда вермахт на Восточном фронте, несмотря на численное превосходство противника, добивался значительных успехов, — вспомним, например, о начале войны против Советского Союза 22 июня 1941 года: тогда в распоряжении Красной Армии по сравнению с вермахтом было по меньшей мере в 2 раза больше самолетов и в 3 раза больше танков.

128

Josten, Gefechtsbericht, S. 179.

129

Joseph Goebbels am 19.7.1943 in seinem Tagebuch, vgl. Goebbels, Tagebucher, Teil II, Bd. 9, S. 125.

130

Frieser, Schlacht, S. 86.

Однако во многих отношениях положение в 1943 году существенно изменилось. На третий год Великой Отечественной войны Красная Армия уже была гораздо лучше организована, чем в 1941 году, и набрала большой боевой опыт в сражениях против вермахта. Решающее значение имело то, что обе стороны имели абсолютно ясное представление о том, где будет находиться место главного сражения лета 1943 года. Немецкая сторона уже не планировала искусными оперативными маневрами прорваться глубоко в тыл противника и, захватив обширные территории, достичь удаленных от линии фронта целей, таких как советские индустриальные центры или нефтяные месторождения. Речь шла всего лишь о попытке окружить как можно больше сил противника в рамках проведения ограниченной операции. Противник при этом не должен был отвлекаться на обманные маневры или иметь возможность уклониться от удара, напротив, он должен был собрать свои войска в таком месте, где немецкая сторона могла бы их наилучшим образом уничтожить. Старший лейтенант Хельмут Вендтландт, ответственный в тот период за ведение военного дневника командования 9-й армии, 12 июня 1943 года сделал следующую запись: «С учетом все еще имеющегося неоспоримого превосходства немецкого командования, наземных войск и люфтваффе имеются все возможности для нанесения врагу уничтожающих ударов — и это есть главное на этой стадии войны. Противник должен быть решительно повержен в своих жизненных силах, захват территории становится, напротив, второстепенной задачей» [131] . Если бы Вендтландт и штаб 9-й армии только знали, в какую крепость превратила советская сторона Курскую дугу и какие силы и резервы имелись у Красной Армии, его оптимизм пошатнулся бы очень сильно.

131

Kriegstagebuch Nr. 8, Armee-Oberkommando 9, Fuhrungsabteilung, 26.3.—18.8.1943, NARA, T-312, R. 317, F. 7886123 (Hervorhebung im Original).

Самым выгодным выглядело для немецких войск положение с танками и штурмовыми орудиями — хотя сегодня тяжело реконструировать даже приблизительно точные цифры. С немецкой стороны, несмотря на утраты во время войны, имеется достаточно статистических данных того времени. Но и они по большей части неполные, поскольку войска почти никогда не докладывали высшему командования обо всех имеющихся в наличии танках. Это можно показать на примере танковогренадерской дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер»: 1 июля технический отдел дивизии «Лейбштандарт» подготовил обзор всех имеющихся в наличии бронированных машин. Из отчета следовало, что дивизия до сих пор имеет три полностью устаревших легких танка Т-I. Эти танки использовались в качестве машин обеспечения подразделения истребителей танков. Однако ни в статистических отчетах 4-й армии, ни даже в документах ОКХлетом 1943 годатанкТ-I больше не встречается. Такая же ситуация и по захваченным танкам противника: согласно высказываниям Вильгельма Роэса, служившего в штабе 2-го полка «Лейбштандарта», летом 1943 года дивизия имела в своем распоряжении некоторое количество трофейных танков Т-34. И только единственный документ того времени, а именно рапорт тылового подразделения «Лейбштандарта» о состоянии парка машин от 30 июня 1943 года, приводит цифру их наличия в количестве трех штук. Кроме этого, командир танкового полка «Лейбштандарта» использовал в качестве командирского один танкТ-IV. Эти командирские танки летом 1943 года официально еще не существовали, они стали производиться только с марта 1944 года. Под танком командира полка здесь подразумевался обычный танк T-IV, переделанный войсками по своей инициативе и своими силами для нужд управления.