Курск 1943: Величайшая битва Второй мировой войны
Шрифт:
Но вначале требовалось выдержать немецкое наступление на Курск и нанести немецким войскам ощутимые потери на оборонительном этапе. Отсрочки немецкого наступления вызывали у советской стороны все большую нервозность. К середине мая Воронежский фронт достиг значительного материального потенциала: тогда у него уже было в распоряжении по сравнению с положением на 1 июля — три четверти танков и девять десятых солдат. Генерал Ватутин, командующий Воронежским фронтом, тогда еще раз предложил не ожидать немецкого удара, а превентивно атаковать немцев. Здесь мог сыграть свою роль тот фактор, что в конце апреля командующие Центральным и Воронежским фронтами доложили в Ставку о том, что задачи по подготовке к оборонительной фазе полностью выполнены. В действительности до середины мая был готов только первый армейский оборонительный пояс, а все остальные еще находились в процессе строительства. В начале июня была установлена лишь половина из запланированных мин. Собственное наступление казалось Ватутину меньшим риском по сравнению с отражением немецкой атаки на неподготовленных оборонительных позициях. Тем самым Ватутин оставил Сталину дверь открытой. Ведь и сам диктатор постоянно высказывался за скорейшее начало собственного наступления. Но и сейчас, как и в середине апреля, маршалу Жукову удалось снова убедить Сталина, что гораздо лучше отразить немецкое наступление, нанести потери немецким подразделениям и затем провести контратаку против сильно ослабленного противника. Жукова поддержали генерал-полковник Алексей Антонов, начальник главного оперативного
За последующие семь недель советские фронты получили достаточно времени для дальнейшего пополнения и завершения строительства оборонительных сооружений. Кроме этого, советское командование постоянно получало новости о немецких приготовлениях и достаточно хорошо могло оценить приблизительный срок начала немецкого наступления. 2 июля 1943 года Сталин выслал извещение командующим Центральным и Воронежским фронтами о том, что начало немецкого наступления ожидается между 3 и 6 июля 1943 года. Тремя днями позднее, 5 июля, началась операция «Цитадель» и Курская битва.
«Как следует из многих источников, противник давно ожидает немецкое наступление в направлении Курска» [106] . — Разведка и шпионаж перед операцией «Цитадель»
Откуда советское руководство с самого начала получило информацию о намерениях немцев атаковать Курскую дугу? Об этом в литературе о Курской битве начиная с 60-х годов имеется много предположений. Пауль Карл Шмидт, тогдашний пресс-секретарь рейхсминистра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа, развернул широкую дискуссию на эту тему, когда он в 1966 году под псевдонимом Пауля Карелла издал свой бестселлер «Выжженная земля». В этой книге он утверждал, что немецкий шпион Рудольф Роеслер снабжал из Швейцарии советское руководство первоклассной информацией о подготовке к операции «Цитадель». Источником Роеслера являлся высокопоставленный офицер с кодовым именем «Вертер», входивший в ближайший круг Гитлера. Шмидт не захотел выдавать имя этого «Вертера», и на тему, кто бы это мог быть, развернулись широкие дискуссии. Рихард Геллен, начальник отделения иностранных сухопутных армий Генштаба, а позднее начальник службы разведки ФРГ, заявил в 1971 году в своих мемуарах, что секретарь фюрера Мартин Борман был «выдающимся информатором и советчиком для Советов» и после войны под другим именем продолжал жить в Советском Союзе [107] . В действительности Борман не пережил закат Третьего рейха: при попытке выхода из охваченного боями Берлина он был либо убит 2 мая 1945 года, или же совершил самоубийство. Его останки были обнаружены в 1972 году при производстве дорожных работ.
106
Eintrag in Kriegstagebuch des Armee-Oberkommando 9, 17.6.1943, vgl. NARA, T-312, R 317, F 7886127.
107
Gehel, Dienst, S. 48.
Уже в то время появились серьезные сомнения в правдивости истории про супершпиона, который в значительной мере способствовал провалу операции «Цитадель». Журналист и военный историк Вильгельм фон Шрамм в опубликованной в 1967 году книге «Предательство во Второй мировой войне» писал, что сообщения «Вертера» для советского руководства не имели той важности, которую им приписывают. В этом же году Шрамма поддержал его коллега и эксперт по секретным службам Герт Буххайт, справедливо отметивший, что Курская дуга предлагала такие очевидные предпосылки для проведения наступательной операции, что выдача секретов оперативного планирования была особенно и не нужна. При этом Буххайт ссылался на сообщение иностранной службы ОКХ от 26 марта 1943 года. В нем говорилось, что японский военный атташе в Хельсинки от своего агента в Москве узнал, что Красная Армия подтягивает имеющиеся наличные резервы «на угрожаемый нашим (то есть немецким) наступлением, участок фронта за Курском и Донцом» [108] .
108
Buchheit, Verrat, S. 3.
Британское военное министерство 29 марта 1943 года получило сборник докладов о перехваченных немецких радиопереговорах за период с 18 по 26 марта 1943 года, из которых следовало, что немцы концентрируют в районе Харькова боевые самолеты. Британская разведка предположила два возможных сценария развития событий: или вермахт намеревается начать наступление от Харькова после завершения периода распутицы — а именно, приблизительно в последние недели апреля. Или немцы опасаются советского наступления в этом районе. Польский писатель-реконструктор Януш Пикалкевич сконструировал из этого и еще одного сообщения секретной службы целую сенсацию в своей книге «Операция Цитадель» Он утверждал, что британское военное министерство 22 марта 1943 года получило бесспорные доказательства о подготовке немцев к летнему наступлению на Курской дуге. Благодаря расшифровке переговоров летчиков люфтваффе удалось получить картину не только расположения немецких танковых дивизий в центральной части Восточного фронта и передислокации немецкого 4-го воздушного флота, но и узнать, что начало немецкого наступления запланировано на конец апреля. «Это важная информация», как пишет Пекалкевич далее, «была немедленно передана в Москву» [109] .
109
Piekalkiewicz, Zitadelle, S. 67.
Однако содержали ли расшифрованные переговоры действительно важную информацию? Нет, поскольку во втором документе, на который ссылается Пекалкевич, говорится: «из двух [немецких] сообщений о дислокации танков от 16 марта следует, что возможно пять или шесть танковых дивизий группы армий “Центр“ сосредоточены во 2-й танковой армии в районе Орла, а кроме них в группе армий “Центр“ в наличии осталось только две танковые дивизии. Можно предположить, что на этом участке немцы либо уже начали масштабное наступление или только собираются его начать, возможно с целью срезать выступ русского фронта между Орлом и Харьковым. При этом имеются сведения, что эти танковые дивизии имеют только 15-процентное оснащение в танках, однако это не точно»" [110] . То есть эти документы содержали информацию, которую Красная Армия могла получить самостоятельно, используя собственную воздушную и наземную разведку, а также радиоперехваты. Даже если англичане действительно передали эту информацию Советам, она не имела для них решающего значения.
110
War Office, British Military Intelligence, Section 14 (Ml 14), Weekly sum-maries for the Chief of the Imperial General Staff (GIGS), 1941–1944, Summary of ?. 1.14 indications flies for week ending 22 March 43, The National Archives, Kew, London, WO 208/3573, Bl. 265.
Действительно, Курский выступ фронта предлагал для обеих сторон такие очевидные
возможности для проведения наступления, что о какой-либо оперативной внезапности попросту не могло быть и речи. Немецкое руководство это полностью осознавало. Уже в конце марта 1943 года Отдел иностранных армий «Восток» разведал расположение советских опорных пунктов в районе Курск — Купянск. 25 апреля от Верховного командования в группу армий «Юг» поступила оценка сил противника для операции «Цитадель». В ней содержалось положение о том, что необходимо рассчитывать на полную готовность противника к обороне и на его контратаки. В районе группы армий «Центр» немцы в это же время зарегистрировали поступления артиллерии, ракетных установок и новых частей на участке советской 13-й армии к северу от Курска. Командование 9-й армии сочло подтвержденным свое предположение о том, что «противник здесь ожидает немецкое наступление и соответственно усиливается» [111] .111
Kriegstagebuch Nr. 8, Armee-Oberkommando 9, Fuhrungsabteilung, 26.3.—18.8.1943, NARA, T-312, R. 317, E 7886062.
Разумеется, нельзя исключить, что относительно точная картина, которую имела советская сторона о немецком наступлении на Курск, могла быть дополнена путем получения расшифровок немецких радиосообщений из Великобритании или агентурными сведениями из Швейцарии. Британцы вполне могли расшифровать закодированные немецкие радиопередачи и телеграммы и переправлять полученную информацию в обобщенном виде Сталину. Однако Советы имели гораздо лучшие возможности получать доклады по немецким сообщениям. Джон Кернкросс, один из британских дешифровщиков, работавший в секретном центре Блетчли-Парк, являлся советским шпионом, передававшим бесцензурные расшифровки непосредственно в Москву. Хотя сейчас очень трудно оценить значимость, которую действительно имели эти доклады для советского руководства. Также сложно понять и ценность информации, поставляемой Советам, шпионской сетью в Швейцарии. Хотя в целом шпионы работали настолько эффективно, что даже вызывали уважение у немцев. Геббельс записал в своем дневнике 7 апреля 1943 года: «Английские шпионы мастерски работают в Швейцарии, мы могли бы взять с них пример. Наш адмирал Канарис по сравнению с английскими шпионскими центрами действует как дилетант» [112] .
112
Goebbels, Tagebucher, Teil II, Bd. 8, 5. S. 67.
Более важным, чем заграничные агенты, было советское слежение за эфиром, благодаря которому Красная Армия могла получать важную информацию о немецких намерениях. Также и советские шпионы, действовавшие в немецком тылу, добывали важные сведения. Это было хорошо известно немцам и войскам и постоянно напоминало о бдительности. Так, отделу 1с (контрразведка) танково-гренадерской дивизии СС «Дас Райх» 31 мая 1943 года стало известно, что за последние недели из дивизии сбежало 76 «хильфсвилиге» (добровольные помощники). «В этой связи», говорится в докладе, «необходимо отметить, что иностранные агенты часто внедряются под видом “хильфсвилиге“» [113] . Несмотря на это, немецкие войска на Востоке не хотели, да и не могли отказаться от услуг этих советских добровольных помощников, тем более что многие из них были вполне надежными и оказывали ценную помощь немцам.
113
Divisions-Sonderbefehl le Nr. 13, SS-Panzergrenadier-Division «Das Reich», 31.5.1943, BArch, ? 1053, Akte 8, unpaginiert. Divisions-Sonderbefehl Ic Nr. 14, SS-Panzergrenadier-Division «Das Reich», 7.6.1943, BArch, ? 1053, Akte 7, unpaginiert.
Через неделю отдел 1с дивизии «Дас Райх» вновь призвал войска к бдительности: «Произошедшие в последнее время инциденты позволяют сделать вывод, что в расположении дивизии находятся ненадежные русские элементы, состоящие в связи с Советами и использующие любую возможность для шпионажа и саботажа» [114] . То, что шпиономания и недоверие к советскому гражданскому населению имели под собой основания, показывает протокол допроса пленного солдата 72-й гвардейской стрелковой дивизии от 6 июля 1943 года. Красноармеец рассказал, что советская сторона располагает информацией о противостоящих его дивизии 320-й и 160-й немецких пехотных дивизиях, вплоть до полкового уровня. По его словам, «в качестве источников информации выступали гражданские лица» [115] , и это подтверждается советскими источниками. Советским информаторам играла на руку беспечность немцев. Один из захваченных советских агентов при допросе 1 августа 1943 года рассказывал, что немцы при проведении личного досмотра и обыска действовали крайне небрежно и поверхностно, так что многим шпионам удавалось уничтожать компрометирующие материалы и избавляться от оружия, даже когда немецкие солдаты находились вблизи.
114
Divisions-Sonderbefehl Ic Nr. 14, SS-Panzergrenadier-Division «Das Reich», 7.6.1943, BArch, ? 1053, Akte 7, unpaginiert.
115
Anlagen zum Kriegstagebuch des Armee-Oberkommandos 8, BArch, RH 20-8/99, Ic-Tagesmeldung vom 6.7.1943, unpaginiert.
Небрежность немецких солдат проявлялась не только к шпионам, но и в отношении маскировки и хранения тайны. В военном дневнике 4-й танковой армии имеется запись от 2 мая 1943 года: «Несмотря на имеющийся запрет, в дневное время продолжает наблюдаться интенсивное движение колонн по дорогам севернее Харькова» [116] . 4 июня 1943 года советским солдатам удалось во время тактической атаки на участке 258-й пехотной дивизии захватить «список кодовых наименований с открытыми и зашифрованными позывными всех частей дивизии», и, как говорится в военном дневнике 9-й армии, «в отношении виновных дело будет передано в военный трибунал» [117] . Еще через десять дней командование 4-й танковой армии направило циркуляр в адрес танковых дивизий СС, в котором говорилось: «Участились случаи, когда офицеры танковых подразделений в черной униформе производят разведку в местностях, предусмотренных планом “Цитадель“ для атаки, при этом по отношению к войскам противника не соблюдаются режимные мероприятия. Еще раз довожу до сведения, что все разведывательные и рекогносцировочные мероприятия должны проводиться с максимальным соблюдением маскировки» [118] . Советские источники подтверждают, что подобная неосторожная рекогносцировка, проводимая офицерами танковых подразделений СС, тщательно регистрировалась наблюдателями Красной Армии.
116
Kriegstagebuch des Oberkommandos der 4. Panzerarmee, la, 25.3.-31.7.1943, BArch, RH 21-4/104, Bi. 23.
117
Kriegstagebuch Nr. 8, Armee-Oberkommando 9, Fuhrungsabteilung, 26.3.—18.8.1943, NARA, T-312, R. 317, 17. 7886114.
118
Anlagen zum Kriegstagebuch des Oberkommandos der 4. Panzerarmee, la, Operation «Zitadelle», 15.5.-9.7.1943, BArch, RH 21-4/122, BI. 88.