Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 1

«На Курской дуге был эпизод, когда, чтобы спастись от крупной группы немецких бомбардировщиков, отец приказал стремительным фланговым броском врезаться в боевой порядок атакующих немецких танков, всё равно видимости почти никакой не было. Из-за густой пелены дыма и пыли немецкие лётчики обрушили сильнейший удар на смешавшуюся массу наших и немецких танков. Бомбёжка была такой силы, что все остановились – танки взрывными волнами бросало так, что глохли двигатели, а видимости вообще не было никакой. В какой-то момент через триплекс сквозь густую пыль отец увидел метрах в 15 «пантеру», перископ которой развернулся на его танк. Только он начал разворачивать башню, как у «пантеры» приоткрылся командирский люк, и оттуда показались скрещенные руки. Отец понял, что немцы показывают, что стрелять не будут. Он приоткрыл люк и также сделал знак немецкому танкисту. Так до конца бомбёжки никто и не стрелял. Когда она прекратилась и появилась видимость, уцелевшие наши и фашистские танки стали запускать двигатели и осторожно расходиться задним ходом. Башни у всех оставались неподвижными. Так, не стреляя, и разошлись. Поэтому отец очень критично воспринял известный эпизод в фильме «Освобождение», где два горящих танка, наш и немецкий, с разных сторон съезжают в реку, из них выскакивают танкисты, тушат свои машины, а потом начинают поножовщину. Он говорил, что несколько раз был свидетелем чем-то похожих эпизодов, но всё происходило совсем не так – танкисты, не глядя друг на друга, тушили свои машины и, не стреляя, разъезжались в противоположные стороны. Надо знать психологию танкиста, говорил он. А для этого надо хоть раз гореть в танке, тогда всё поймёшь и не будешь снимать глупости» [181] .

181

Личный архив автора.

Тем не менее фильм получил высокую оценку государственных органов и с тех пор систематически (к 12 июля и 9 мая) демонстрировался на широких экранах вплоть до развала СССР. Картина явилась мощным средством для закрепления в сознании советских людей состряпанных в кабинетной тиши мифов о битве на Огненной дуге. К сожалению, и по сей день на интернет-форумах и сайтах можно найти ссылку на это произведение искусства как достоверный источник по истории Курской битвы [182] .

182

Интересная деталь. Съёмки его проходили в Переславле-Залесском, хотя режиссер хотел снимать на исторической территории, для этого выезжал и в Курск, и на место боёв. Но разрешение не было получено, официальная причина: наличие большого числа неразорвавшихся боеприпасов, могут детонировать при производстве пиротехнических работ. Очень странное объяснение, похожее на отписку.

Начало третьего периода (1971–1993 гг.) историографии Курской битвы было ознаменовано практически полным вытеснением научного подхода к её изучению. Как точно заметил военный историк генерал-майор В. А. Золотарёв, в это время историография «…во многом превратилась в отрасль партийной пропаганды». Для иллюстрации приведу несколько цифр. Головной организацией в сфере изучения и освещения военной истории страны окончательно становится Институт военной истории. По сути, он был монополистом при подготовке всех значимых изданий о войне. Даже если какие-то работы в этом направлении велись областными властями, как правило, к ним привлекались его сотрудники если не в качестве исполнителей, то уж обязательно консультантами (читай – присматривали) [183] . В плане работы «Научного совета по координации исследований в области военной истории» ИВИ на 1976–1980 гг. значилось 211 тем (в том числе в форме 47 монографий, 26 докторских и 138 кандидатских диссертаций). Из них свыше 100 должно быть «посвящено исследованию опыта идейно-политической работы партии в армии и на флоте, её военно-организаторской деятельности на фронте и в тылу, а также на территории, временно оккупированной противником» [184] , 54 – связаны с исследованием военной теории и практики (оперативного искусства и тактики), в том числе 26 – по военному искусству Красной армии в годы Великой Отечественной войны.

183

Напр., при подготовке экспозиции строившегося в середине 1980-х гг. музея-диорамы «Курская битва. Белгородское направление» в г. Белгороде штатным консультантом был закреплен сотрудник ИВИ полковник Г. А. Колтунов, который был обязан уже на стадии разработки её концепции согласовывать все ключевые моменты с руководством института. Параллельно экспозиция проходила ещё и экспертизу в органах цензуры (Главлит).

184

Военно-исторический журнал. 1975. № 6. С. 108.

Объяснение такому подходу в 1975 г. дал тогдашний начальник ИВИ генерал-лейтенант П. А. Жилин. Он заявил, что «фактическая и историческая часть Великой Отечественной войны у нас изучена и в основном описана… Сейчас в СССР главным направлением исторической науки является исследование Второй мировой войны. Глубокая марксистская разработка этой темы имеет актуальное значение для науки, политики, идеологии» [185] . Не больше и не меньше! Поэтому советским учёным надо глубже изучать роль партии в военном строительстве и бороться с фальсификацией истории на Западе. А свою историю мы отдадим на откуп проверенным писателям и кинематографистам, чтобы они советскому человеку ярче представили образ единения партии и народа в то суровое время. Это хотя и несколько утрированная, но, по сути, точная оценка партийного подхода к изучению истории войны в 1970–1980 гг.

185

Жилин П. А. Военная история и современность. Военно-исторический журнал. 1975. № 5. С. 76.

Теперь любая публикация рассматривалась лишь с точки зрения идеологической целесообразности, и не более. Во всех значительных научных и научно-популярных изданиях чётко прослеживались тенденции перехода от анализа «факта и цифры» к поверхностному изложению событий, концентрирование внимания не на сути проблем и их причинах, а на военно-политической составляющей победы, «раздувании» роли отдельных сражений и подвигов, причём нередко «подправленных» или выдуманных от начала до конца.

Научные публикации потеряли прежнюю глубину и конкретность, а важные направления исследований задвигались на второй план. В работах подавляющего большинства авторов по тематике Курской битвы уровень подготовки и успехи советских войск, человеческие и полководческие качества советских генералов, стойкость и мужество красноармейцев при описании любых, даже трагических эпизодов для Красной армии обязательно были выше, чем у противника. Монографии военных учёных не только перестают печатать, но и те, что уже были ранее опубликованы, при переиздании цензура и идеологические органы стремились выхолостить до предела, не останавливаясь перед «сжиманием в объеме» в несколько раз. Наглядным примером может служить переиздание книги Г. А. Колтунова и Б. Г. Соловьёва «Курская битва» [186] , которое вышло в свет в 1983 г. Новый вариант разительно отличался от предыдущего, опубликованного в 1970 г., и существенно меньшим объёмом, и характером изложения материала. Из научного труда она превратилась в брошюру. И всё это происходило на фоне пустых рассуждений высокопоставленных военных и политических деятелей СССР о том, «приобретенный Вооружёнными силами боевой опыт в этой тяжёлой и длительной войне (Великой Отечественной. – З.В.) является нашим бесценными достоянием, нашей гордостью, одним из источников дальнейшего развития советской военной науки» [187] .

186

Колтунов Г. А., Соловьёв Б. Г. Курская битва. М., 1983.

187

Гречко А. А. Наука и искусство побеждать. Правда. 1975. 19 февр.

Основными изданиями этого периода, в которых излагалась уже новая версия официальной истории, в том числе и событий под Курском, явились двенадцатитомник «История второй мировой войны 1939–1945» [188] и «Великая Отечественная война. Краткий научно-популярный очерк» [189] . Главный редактор первого – министр обороны СССР Маршал Советского Союза А. А. Гречко – писал, что «это фундаментальное обобщение с позиции марксизма-ленинизма Второй мировой войны не только в советской, но и в мировой историографии. Подготовка капитального труда по истории Второй мировой войны – это не только опыт коллективного творчества, но и опыт разработки единой концепции советской исторической науки по важнейшим проблемам мировой войны».

188

История Второй мировой войны 1939–1945. М.: Воениздат, 1976.

189

Великая Отечественная война. Краткий научно популярный очерк / Под ред. П. А. Жилина. М.: Политиздат, 1973.

В действительности же, кроме внешнего оформления и выдержек из докладов Л. И. Брежнева, издания не несли ничего принципиально нового, да и не ставилась перед ними такая цель. Интересны в этой связи воспоминания полковника В. М. Кулиша, который был лично знаком со многими авторами этого труда: «Издание новой 12-томной истории Второй мировой войны было поручено специально созданному для этой цели Институту военной истории. Но работа затягивалась, недоставало соответствующих источников и материалов. Чтобы ускорить процесс, не нашли ничего лучше, чем воспользоваться изданными или готовившимися к печати мемуарами Г. К. Жукова, А. М. Василевского, А. А. Гречко, И. С. Конева, К. А. Мерецкова, К. К. Рокоссовского и других. Но так как они готовились вскоре после ХХ съезда КПСС, по своему содержанию не во всем подходили в качестве источника для нового издания, при Главпуре СА и ВМФ учредили специальную группу. Перед ней поставили задачу соответствующей доработки и редактирования отобранных произведений» [190] .

190

Военно-исторический журнал. 2009. № 8. С. 68.

То есть сначала писали источники, как это требовалось «сверху» (проще говоря, фальсифицировали источниковую базу), а потом на их основе готовили двенадцатитомник. Вот так создавался этот «фундаментальный труд»!

Но на этом процесс «сотворения истории» минувшей войны не завершался. Ведь многие ветераны были живы и занимались литературным трудом. Поэтому эти академические издания стали эталоном для оценки всех не только крупных военно-исторических работ по Великой Отечественной войне, но и мемуаров. «По указанию ЦК КПСС, – вспоминает бывший сотрудник ИВИ В. О. Дайнес, – все мемуары проходили строгую проверку на предмет соответствия их 12-томной «Истории Второй мировой войны» и 8-томной Советской военной энциклопедии. В институте был создан отдел военно-мемуарной литературы, который вносил правки в воспоминания участников войны. Приходилось этим заниматься и автору данной книги. Времена были такие…» [191]

191

Дайнес В. О. Василевский. М.: Вече, 2012. С. 440.

О том, как функционировал на практике этот «идеологический фильтр», и о том, как на качество издания даже известных авторов влиял в том числе и человеческий фактор, рассказывал Маршал Советского Союза А. М. Василевский: «Когда шла в Политиздат моя книга, её сразу, конечно, взяли под контроль. Послали на отзыв в Институт марксизма-ленинизма. Я, конечно, дал туда рукопись: мол, хорошо, проверяйте… Читал ее сотрудник института Миносян. Он всё проверил и позвонил мне. Говорит: «Александр Михайлович, всё правильно. Я вашу рукопись верну». А сам… взял да и отправил (как потом мне объяснили, «по указанию инстанции») в Институт военной истории замполиту Махалову. А тот разобиделся, поднял шум: почему не сразу в наш институт? Здесь рукопись стали мариновать, придираться к мелочам… был у меня потом разговор по этому вопросу с начальником Института военной истории генералом Жилиным. Он мне: «Александр Михайлович, отношение нашего института к вам замечательное, мы перед Вами преклоняемся» и т. д. Но я-то вижу, что эти слова не всегда подкрепляются делом. Короче говоря, после всех просмотров и проверок некоторые места из рукописи, а потом и корректуры моей книги буквально вытравлялись под предлогом «нежелательности» или какой-то «секретности» [192] .

192

Там же. С. 439, 440.

Сравнительный анализ 7-й книги двенадцатитомника, посвященного Курской битве, и 3-й шеститомного издания показывает: во-первых, к середине 1970-х гг. официальная советская историческая наука окончательно отошла от наиболее взвешенных оценок, публиковавшихся в середине прошлого десятилетия, во-вторых, наводит на мысль, что редколлегия седьмого тома полностью подпала под влияние полководцев, участников Курской битвы на Воронежском фронте (генерала армии С. П. Иванова [193] , Главного маршала бронетанковых войск П. А. Ротмистрова и их сторонников). Так, например, учёные вновь вернулись к тезису, уже опровергнутому в книге «Великая Отечественная война Советского Союза. Краткая история», о том, что якобы германское командование к 10 июля 1943 г. сменило направление главного удара с Обояни на Прохоровку и стянуло к станции главные силы, а также к прежней численности танков, участвовавших в бою 12 июля 1943 г., – 1200 боевых машин. Хотя цифра 1100 танков была упомянута не только в этой работе, но и даже в 8-м томе Советской Исторической энциклопедии [194] , вышедшем в 1965 г.

193

Он являлся членом Главной редакции двенадцатитомника.

194

Советская Историческая энциклопедия. Т. 8. М., 1965. С. 322.

Попутно замечу, что обе легенды, тесно связанные между собой, благополучно переживут развал СССР и перекочуют уже в новые официальные российские издания. Причем если миф о беспримерном бое с участием более 1000 танков в новом веке будет подвергнут серьёзной критике, то легенда о перенацеливании ударных клиньев войск Манштейна без каких-либо изменений войдёт в Большую Российскую энциклопедию [195] .

И тем не менее благодаря стараниям неравнодушных профессионалов, таких, как член авторского коллектива седьмого тома Г. А. Колтунов, взгляды на некоторые важные, открыто дискутировавшиеся вопросы в этих фундаментальных трудах поменялись, а некоторые острые углы были сглажены, особенно это коснулось событий в районе Белгорода. Например, в «Истории Второй мировой войны 1939–1945» однозначно отмечено, что оценки и К. К. Рокоссовского, и Н. Ф. Ватутина планов германского командования о месте нанесения главного удара на полосе своих фронтов полностью оправдались [196] . Кроме того, как и в шеститомнике, здесь чётко и, как свидетельствуют обнаруженные сегодня документы, вполне правдиво изложены причины более успешных действий в обороне войск Центрального, чем Воронежского фронта: противник (9A) наносил удар на севере меньшими силами, чем на юге (4 ТА и АГ «Кемпф»), а также наличие значительно больших сил артиллерии в составе Центрального фронта.

195

Большая Российская энциклопедия. Т. 16. М., 2010. С. 431.

196

История Второй мировой войны 1939–1945. Т. 7. М.: Воениздат, 1976. С. 155.