Курск-43. Как готовилась битва «титанов». Книга 1
Шрифт:
Характерной особенностью третьего этапа историографии явилось прекращение публикации советских или трофейных документов по летним боям 1943 г. В научный оборот они практически не вводились. Официально было сказано: «Зачем ворошить историю войны, мы её и так уже изучили», настоящая же причина была очевидной. Если бы историки получили свободный доступ к архивным материалам Красной армии, а затем опросили оставшихся в живых фронтовиков, то на поверхность непременно вышло бы главное, что скрывалось все эти годы за дымовой завесой героики и пропагандистской риторики, – непреодолимая пропасть между старшими командирами и генералами, с одной стороны, и красноармейцами – с другой, как наплевательски относились к жизни солдат прославленные советские полководцы и военачальники. Тысячи воинов Красной армии, стойко дравшихся, в том числе и на Курской земле, были брошены на произвол судьбы в «котлах» и кровавых, часто бессмысленных атаках их командирами, которые не выполняли свои элементарные обязанности, проявляли равнодушие и цинизм к товарищам по оружию. Всё это могло навести на мысль, что виновны не только генералы, порочна сама система, которая позволяла им столь безнаказанно вести себя. Однако подобной крамолы допустить было нельзя, поэтому и в 1970-е гг., и в дальнейшем продолжалось засекречивание всего, что могло бросить хоть какую-то тень на прошлое страны и социалистический строй.
Лишь однажды, в № 6 «Военно-исторического журнала» [208] за 1983 г., появился материал «Подготовка к Курской битве», в котором приводились полностью
208
Подготовка к Курской битве. Военно-исторический журнал. 1983. № 6. С. 63–71.
Замечу, что после «разгрома» редакции «Военно-исторического журнала», проведённого в 1966–1967 гг. [209] с целью ликвидировать «неоднозначное» издание, последними его номерами, в которых действительно поднимались важные проблемы Курской битвы, стали июльский и августовский номера за 1973 г. Как наиболее познавательные и глубокие следует особо выделить опубликованные в них статьи маршала войск связи И. Т. Пересыпкина [210] , генерала армии С. П. Иванова [211] , полковников А. Галицана и Л. Павлова [212] , а также редакционный материал «Использование подразделений автоматчиков» [213] .
209
Подробнее читай: Кулиш В. М. Военно-исторический журнал в 1959–1967 гг. Военно-исторический журнал. 2009. № 8. С. 63–69.
210
Пересыпкин И. Т. Организация связи. Военно-исторический журнал, 1973. № 7.С. 51–60.
211
Иванов С. П. Оборонительная операция Воронежского фронта. Военно-исторический журнал. 1973. № 8. С. 13–21.
212
Галицан А., Павлов Л. Некоторые особенности оперативного искусства и тактики. Военно-исторический журнал. 1973. № 7. С. 31–40.
213
Использование подразделений автоматчиков. Военно-исторический журнал. 1973. № 8. С. 79–82.
В это время главным источником новой информации о Курской битве, как и о войне в целом, становится мемуарная литература, которая с началом 1970-х гг. получила особенно широкую распространённость. Её важной особенностью был более широкий диапазон авторов, чем прежде. Если в предыдущий период публиковались книги в основном полководцев и военачальников от командира корпуса и выше, то с начала 1970-х гг. стали появляться воспоминания офицеров тактического звена и даже рядовых. В иных условиях это было бы вполне нормально и могло привести лишь к положительным результатам – расширению базы исторических источников для научной работы, а также повышению информированности общества о минувшем. Однако в СССР периода развитого социализма этого не могло произойти по определению. Все книги о Великой Отечественной, и в первую очередь мемуары, проходили через фильтр цензуры, подгоняясь под единый стандарт, исключавший обнародование неудобной правды. Да и их авторы, за редким исключением, были людьми, как говорили в ту пору, «идеологически выдержанными», не раз проверенными и понимали, что дозволено писать, а о чём следует умолчать. «Мемуары, мемуары… кто их пишет? – размышлял о 1970-х гг. профессор Н. Н. Никулин. – Какие мемуары могут быть у тех, кто воевал на самом деле? У лётчиков, танкистов и прежде всего пехотинцев? Ранение – смерть, ранение – смерть, ранение – смерть, и всё! Иного не было. Мемуары пишут те, кто был около войны. Во втором эшелоне, в штабе. Либо продажные писаки, выражавшие официальную точку зрения, согласно которой мы бодро побеждали, а злые фашисты тысячами падали, сражённые нашим метким огнём. Симонов, «честный писатель», что он видел? Его покатали на подводной лодке, разок он сходил в атаку с пехотой, разок с разведчиками, поглядел артподготовку – и вот уже он «всё видел» и «всё испытал» (другие, правда, и этого не видели). Писал с апломбом, и всё это – прикрашенное враньё. А шолоховское «Они сражались за Родину» – просто агитка! О мелких шавках и говорить не приходится.
…Лучшие мемуары я слышал зимой 1944 г. в госпитале под Варшавой. Из операционной принесли в палату раненого Витьку Васильева, известного дебошира, пьяницу, развратника, воевавшего около начальства и в основном занимавшегося грабежом или сомнительными махинациями с мирным населением. За свои художества Витька угодил, наконец, в штрафную роту, участвовал в наступательном бою, «искупил вину кровью». Вот стенограмма его мемуаров: «Пригнали нас на передовую, высунул я башку из траншеи, тут меня и е…уло. Мемуары прерывались скабрезными частушками и затейливой пьяной руганью в адрес сестры, делавшей Витьке инъекцию противостолбнячной сыворотки» [214] .
214
Никулин Н. Н. Воспоминания о войне. СПб.: Издательство Государственного Эрмитажа, 2008. С. 100, 101.
И тем не менее, несмотря на известные «врожденные», отрицательные стороны этого жанра и цензурные рогатки, отдельные авторы, участвовавшие в Курской битве, всё же сумели донести до читателя ряд важных, не всегда удобных фактов, связанных с ключевыми моментами сражений лета 1943 г. Особенно интересны в этом отношении воспоминания командующих армиями, участвовавших в битве. Скроены они были по одной общей схеме. За редким исключением, в них не было подробного анализа оперативной обстановки, детальной проработки решений противоборствующих сторон, а ход боёв изложен поверхностно. Но, как правило, в каждой главе есть несколько интересных сюжетов (описание конфликтных ситуаций, разговор ключевых фигур по важным проблемам и т. д.), о которых раньше не было известно широкой аудитории. Они-то и «вытягивали» всю главу. Например, в книге бывшего командующего 1-й танковой армией М. Е. Катукова «На острие главного удара» [215] при описании событий под Курском такой «изюминкой» стало описание напряженной ситуации, вызванной намерением Н. Ф. Ватутина нанести уже 6 июля 1943 г. контрудар по вклинившемуся противнику. Решение было спорным и до конца не просчитанным. Благодаря этому эпизоду стало известно и о непростых взаимоотношениях между высшим командным составом Воронежского фронта, и о фактах влияния И. В. Сталина на ход Курской оборонительной операции в его полосе [216] .
215
Катуков М. Е. На острие главного удара. М.: Воениздат, 1974.
216
Там же. С. 220.
Из всех мемуаров о событиях под Курском, вышедших в это время, наиболее информативной стала книга К. С. Москаленко «На юго-западном направлении 1943–1945. Воспоминания командарма», увидевшая свет в 1972 г. Хотя при отражении удара ГА «Юг» его 40A крупномасштабных боёв
не вела, автор постарался очень подробно изложить и подготовку к битве, и весь период обороны, детально описано участие её войск и в последовавшем затем августовском контрнаступлении. Главной особенностью этой работы стало включение в её основной текст боевых и отчётных документов из Архива Министерства обороны СССР [217] . Они использовались автором к месту, заметно повышали достоверность труда. В частности, в нём впервые был опубликован оперативный план обороны 40A и отчёт штаба Воронежского фронта по итогам оборонительной фазы битвы. Немалый интерес вызывали авторские оценки деятельности генерала армии Н. Ф. Ватутина, его качеств характера как человека и полководца. Бесспорно, эта информация имела большую ценность для изучения переломного момента войны. К сожалению, в мемуарах командарма не нашлось места для освещения такого важного вопроса, как острый спор его с Н. Ф. Ватутиным о том, кто будет командовать войсками на обоянском направлении в ходе фронтового контрудара – он или И. М. Чистяков, который разгорелся за сутки до 12 июля 1943 г. Напомню, этот конфликт, по сути, пустой и вредный для дела, возник на ровном месте из-за болезненной амбициозности К. С. Москаленко, чуть было не привел к срыву этого крупномасштабного мероприятия. Хотя и оттянул его начало на несколько часов [218] .217
Сегодня ЦАМО РФ.
218
Замулин В. Н. Засекреченная Курская битва. М.: Яуза, Эксмо, 2008. С. 275, 276.
Немало подробностей, причём нелицеприятных для себя, об участии в летних боях на Воронежском фронте 5 гв. А привёл её бывший командующий А. С. Жадов в своей книге «Четыре года войны» [219] . Именно из его воспоминаний впервые стало известно о том, как тяжело, неподготовленно вводилась в сражение под Прохоровкой 12 июля 1943 г. свежая гвардейская армия, и о серьёзном разговоре Г. К. Жукова с командармом после по поводу его якобы бездействия и отсутствия инициативы в предшествующий этому событию период [220] . Хотя за несколько суток до этого момента А. С. Жадов лично ставил вопрос об обеспечении армии самым необходимым (снарядами, средствами усиления и т. д.) и перед Н. Ф. Ватутиным, и перед представителем Ставки на Воронежском фронте А. М. Василевским, но получал резкие отповеди. Впервые об этом станет известно лишь в 2013 г., когда доктор исторических наук Е. К. Симонова-Гузенко и полковник В. В. Жданов опубликуют выдержки из бесед К. М. Симонова с командармом о Прохоровском сражении [221] . А тогда, в 1970-е гг., об этом, естественно, сказать было невозможно. В крайнем случае, чтобы как-то обозначить событие, допускалось признавать собственные ошибки по неопытности, что и вынужден был сделать в своих мемуарах А. С. Жадов.
219
Жадов А. С. Четыре года войны. М.: Воениздат, 1978.
220
Там же. С. 97, 98.
221
Симонова-Гузенко Е.К., Жданов В. В. Генерал А. С. Жадов: Прохоровка в моей судьбе. Патриот Отечества. 2013. № 8. С. 15–18.
В 1975 г. вышла в свет книга воспоминаний И. М. Чистякова «Служим Отечеству». Небольшая по объему, она вызвала неоднозначные оценки. В ней полностью было проигнорировано авторитетное мнение Г. К. Жукова о незначительном эффекте контрартподготовки, проведенной перед началом немецкого наступления в ночь на 5 июля 1943 г., в том числе и на Воронежском фронте. И. М. Чистяков, непосредственный участник тех событий, достаточно интересно и ярко описал, как успешно была реализована эта задумка советского командования в полосе 6-й гв. А: «Только позже, когда мы перешли в наступление, в Томаровке, в Борисове и других населенных пунктах мы увидели тысячи берёзовых крестов над немецкими могилами, да и жители рассказывали нам, сколько им пришлось после этого удара свозить убитых фашистских солдат и офицеров. Артиллерийская контрподготовка не только нанесла серьезный материальный урон фашистам, но и тяжело сказалась на моральном состоянии их войск. Гитлеровское командование убедилось, что расчёт на внезапность удара по нашей обороне сорван.
Многие фашистские офицеры и генералы считали, что артиллерийская контрподготовка была началом нашего наступления. Но все это мы узнали позже, а тогда, как я говорил, меня тревожило одно: перейдут они в наступление или нет? И вторая думка: а не ударили ли мы по пустому месту? Они же могли увести войска! Но я очень надеялся на точность данных разведки…» [222] .
Можно понять генерала, который пытался обосновать своё решение, принятое по приказу вышестоящего командования. Однако приводимые в подтверждение высоких потерь врага доводы не убеждают. Интересно, по каким это признакам местные жители при сборе трупов на поле боя определяли: погиб солдат или офицер в ходе контрартподготовки или уже непосредственно при наступлении? Особенно странным выглядит это утверждение, если учесть, что районы, которые подверглись обстрелу советской артиллерии, располагались в зоне непосредственных боевых действий почти трое суток, и лишь после этого туда могли быть (теоретически) направлены мирное население и похоронные команды.
222
Чистяков И. М. Служим Отечеству. М., 1975. С. 145.
Вместе с тем в книге есть и ряд важных эпизодов, в деталях раскрывавших подготовку и ход значимых событий Курской битвы. В частности, бывший командарм интересно и достоверно описал и планирование, и проведение контрудара 8 июля 1943 г. на прохоровском направлении, в котором его армия играла ключевую роль.
Заметный вклад в изучение боевых действий на обоянском и прохоровском направлениях внесли мемуары генералов А. Л. Гетмана «Танки идут на Берлин» [223] и Е. Ф. Ивановского «Атаку начинали танкисты» [224] . Воспоминания А. Л. Гетмана, командовавшего тогда 6 тк 1 ТА, выдержали несколько изданий. Наиболее полным стало последнее, вышедшее в 1982 г. Как и другие подобного рода книги, эту работу трудно оценить однозначно. Бесспорно одно: для исследователя Курской битвы она интересна и полезна. В частности, комкор приоткрыл завесу над взаимоотношениями его с М. Е. Катуковым, которые на протяжении всей войны были непростыми и, естественно, не лучшим образом влиявшими на боевую работу войск. В частности, генерал мягко отметил, что командарм перед началом боёв у обоянского шоссе не был склонен закапывать танки в землю и якобы согласился с этим лишь после его настойчивого заверения, что приказ об отражении удара противника в любом случае корпус выполнит [225] . Сегодня, когда документальные источники в ЦАМО РФ стали доступны для анализа, у историков данное утверждение вызывает недоверие. Тогда же эта информация, бесспорно, была полезна и расширяла представление о том, как далеко не просто шёл процесс поиска оптимальных форм реализации плана оборонительной операции на Воронежском фронте.
223
Гетман А. Л. Танки идут на Берлин. М.: Наука, 1973.
224
Ивановский Е. Ф. Атаку начинали танкисты. М.: Воениздат, 1984.
225
Гетман А. Л. Танки идут на Берлин. М.: Наука, 1973. С. 77.