Кузнец

Дмитрий едва заметно усмехнулся — он ждал этого.

— Спрашивай, — он опередил мои намерения. — но учти: не на все вопросы получишь ответ.

— Что вы знаете о моей матери?

— О ней он молчал. Всегда, — Дмитрий качнул головой, плечи его поникли.

— А родословная? Отец?

— Не мне об этом говорить, — он снова уклонился. — Да и знаю немного.

— В нашем роду есть какая-то магия?

Дмитрий застыл, тщательно подбирая слова.

— Напрямую сказать не могу, — он положил тяжёлую ладонь мне на плечо. — Но если ты действительно его кровь — тебя ждёт нечто особенное.

— Негусто информации. — я изобразил детскую обиду.

Его лицо омрачилось.

— Правда, не могу больше сказать, — он впился в меня изучающим взглядом. — Но вот тебе подсказка: если возьмётся за мой меч — присматривайся внимательно.

— Благодарю за помощь. Мне пора, — я остановился для прощания. — И в качестве благодарности — одна услуга от меня.

— Какая же? — в глазах Дмитрия вспыхнул интерес.

— Доброго вечера. — я развернулся и припустил к дому, оставив его в недоумении.

— И тебе, малец!

В кузнице тем временем разворачивалась настоящая драма. От металлической заготовки остался лишь призрачный силуэт — Саныч, потерявшись в мыслях, превратил её в тончайший лист металла.

— Похоже, в утиль. — пробормотал я.

Словно в ответ на мои слова, прогремел последний удар. Деревянная рукоять молота разлетелась щепками, оставив в руках Саныча жалкий огрызок. Сам молот отлетел в угол.

Я невозмутимо поднял инструмент и положил на верстак.

— Так-так, а это у нас что?

В сумке обнаружились странные матовые слитки, не отражавшие света. Очевидно, материал для меча Архипа — и явно непростой.

— Может, убрать подальше? — я выжидающе посмотрел на Саныча. — С обычной подковой не справились, а тут меч...

Сумка оказалась неожиданно лёгкой, и я без проблем водрузил её на дальнюю полку.

Инстинкт заставил меня отпрянуть — и вовремя. В стену рядом с полкой впечаталась рукоять от молота.

— Что ты знаешь о моём мастерстве? — от полуобнажённого торса Саныча, едва прикрытого кузнечным фартуком, поднимался пар. — Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?

— С деревенским кузнецом? — я подобрал брошенную рукоять и положил рядом с обломком.

— Я покажу тебе деревенского кузнеца! — прорычал Саныч, делая угрожающий шаг в мою сторону.

— Лучше делом докажи, а не кулаками. Или совсем навыки растерял?

Он метался между яростью на меня и злостью на собственную судьбу. Я же, словно не замечая его состояния, невозмутимо удалился.

Тем вечером гнев затмил его разум — ещё три заготовки были искорёжены быстрее первой. Осознав тщетность попыток работать в таком состоянии, он бросил всё и исчез в сумерках. Привычка откладывать всё на последний момент сыграла с ним злую шутку — заказ так и остался невыполненным.

Пока Саныч отсутствовал, я взялся за остатки заказа. Руки помнили науку — движения выходили чёткими, выверенными. До отцовского мастерства мне было далеко, но среди прочих подков мои не бросались в глаза.

Вечерняя тишина разбилась о резкий стук в дверь. На пороге возник Гаврила — местный конюх, тощий, сутулый пройдоха, вечно высматривающий, где бы урвать выгоду.

— О, Мишка! — его глазки забегали по комнате. — Отец где?

— Ушёл. Когда вернётся — не сказал.

— Вечно он пропадает в самый неподходящий момент! — Гаврила заметался по комнате. — А заказ? Мне ждать некогда!

Я молча вышел и вернулся с мешком, где лежали двадцать подков.

— Вот ваш заказ.

Гаврила впился взглядом в каждое изделие, словно ястреб.

— Это что за издевательство? — отложил четыре подковы, кажется, мои. — За такое полную цену не плачу!

— Заберите те, что подходят. Остальные завтра. — я сохранял невозмутимость, просчитывая его следующий ход.

— Делать мне нечего — бегать туда-сюда! — возмущался конюх. — Договор был на десять тысяч. Семь пятьсот дам и забираю всё!

— При всём уважении, — мой голос стал ледяным, — Шестнадцать подков стоят восемь тысяч. За остальные полцены. Итого девять. Или завтра сам принесу замену.

Гаврила заёрзал — я видел, как в его голове крутятся колёсики жадности.

— Восемь пятьсот, — выдавил он. — И нечего ко мне бегать!

— Деньги на стол — и забирайте.

— А зачем вам столько, разве подкова не делается индивидуально под каждую лошадь?

— Мне то что, — на лице Гаврилы появилась ухмылка. — Лошади то не мои, а кроме меня некому, лошади-то казённые.

Конюх торопливо отсчитал купюры, схватил мешок и скрылся за дверью.

Саныч вернулся ночью, весь измотанный. Увидев на столе деньги, он нахмурился — по его прикидкам сумма не сходилась. Денег было больше, поэтому будить меня не стал.

Следующие дни я держался в стороне — знал, что отцу нужно время. Занялся тренировками, хотя без спарринг-партнёра это было непросто. Мешок с песком — молчаливый, но верный противник. Сверхъестественной силы у меня не было, но я верил — всё впереди.

Через пару дней решил снова прощупать почву.

— Расскажи, каково это — ковать магическое оружие?

Саныч вскинулся, словно от удара, одарил меня тяжёлым взглядом.

— Опять за старое? — в голосе звучала не злость, а усталость.

— Если не посмотреть, хотя бы послушать. — я старался говорить как можно безразличнее.

Его взгляд затуманился, мысли унеслись куда-то далеко.

— Иди, готовь кузню. — произнёс он неожиданно спокойно.

Внутри всё пело от предвкушения, но я сдерживал эмоции.

— Ладно. Только чай допью.

Я чувствовал — моё показное спокойствие ему по душе.

Подготовив всё необходимое, замер в ожидании.

— А я не говорил, что позволю смотреть. Иди отсюда, — Саныч махнул в сторону двери.

— Как скажешь, — я двинулся к выходу размеренным шагом.

У самого порога его окрик остановил меня — разрешил остаться. И тут уже не смог сдержать восторга — заметался по кузне в предвкушении чуда.

Обычного жара было мало. Я налёг на мех, раздувая пламя до невиданной силы. Огонь взревел, словно живой, готовый к таинству, которому предстояло свершиться.