Кузнецов. Опальный адмирал

— Смогут ли линкоры бить из орудий прямой наводкой? — спросил Трибуца нарком ВМФ.

— Смогут, Николай Герасимович. — Трибуц поежился от холодного ветра. — Меня беспокоит вражеская авиация, она наверняка попытается атаковать их с воздуха. Вот это и есть моя головная боль, о которой я говорил вам по телефону. Надо что-то предпринять…

— Прикрыть с воздуха нашими истребителями — вот и весь фокус, — заметил нарком. — Прикажи это сделать командующему ВВС флота.

Адмирал Кузнецов встретился с экипажами кораблей, погибших во время перебазирования флота из Таллина в Кронштадт. Просто и доходчиво он беседовал с краснофлотцами. Высокий чернобровый моряк-украинец спросил:

— Куда нас пошлют?

— На корабли, — ответил Николай Герасимович. — А кто желает, можно в морскую пехоту…

— Флот берет свое начало с суши, потому и надо грудью прикрыть каждый клочок земли, — пробасил коренастый боцман с затонувшего эсминца «Гневный».

Кузнецов поездил по базам и боевым участкам, побывал на кораблях, а также у армейцев, побеседовал с работниками штаба флота и сделал вывод: наиболее опасным участком фронта, от которого теперь во многом зависит судьба Кронштадта, а значит, и флота, стал южный берег Финского залива в районе форта Красная Горка. Трибуц с ним согласился, заметив, что ситуация там сложная, но моряки пока держатся.

— Давайте туда съездим? — предложил нарком. — Хочу все увидеть своими глазами…

К вечеру добрались до форта. С моря дул стылый ветер, было зябко. Комендант Красной Горки, тучный здоровяк с серыми навыкате глазами, над которыми топорщились смоляные брови, представился наркому и на его вопрос, как им живется, заговорил:

— Немчура, товарищ адмирал, ползет к Красной Горке, как змея к своей жертве. Бои идут на подступах к форту. Вот только сейчас послал туда подкрепление. Маловато у нас гранат, почти нет их, да и винтовок нет, одна на пятерых. Не поможете ли нам?

— Чего ты просишь у меня оружие? — улыбнулся Кузнецов. — У комфлота проси, вот он, рядом со мной стоит.

Трибуц смутился, но ни слова не произнес. А комендант лукаво повел глазами:

— Наш командующий все отсеки на кораблях повытрусил, отдал бойцам все, что имелось. На складах одни мыши бегают.

— Ты хитрый, комендант! — Нарком тронул его за плечо. — Скажи, Красную Горку одолеют фрицы?

— Кукиш им вместо форта! — Комендант рассмеялся.

«На таких вот, как он, и держится Питер!» — подумал Кузнецов, возвращаясь в штаб. Здесь уже собрался весь командный состав флота, люди с нетерпением ждали наркома ВМФ.

Кузнецов сел за стол, рядом — адмирал Трибуц, члены Военного совета.

— Давайте, товарищи, поговорим о сражающемся флоте. Но сначала хотел бы знать, как прошло перебазирование его из Таллина в Кронштадт. Потеряно пятнадцать кораблей!

— И тридцать одно судно! — добавил контр-адмирал Пантелеев.

— Потери немалые, — хмуро обронил нарком. Он заговорил о том, что командование флота не учло вовремя реальную опасность для обороны Таллина.

Слушая наркома, Трибуц нервничал, его сердило, что Кузнецов, как он полагал, придирается к нему по поводу гибели кораблей. Эти придирки могут выставить его, Трибуца, в неприглядном свете, когда об этом зайдет речь в Ставке. Трибуц знал, как порой суров Сталин к тем, кто теряет корабли.

— Вы считаете, что в потере пяти эсминцев есть моя вина? — Трибуц в упор смотрел на наркома. Не дождавшись ответа, он пылко продолжал: — Я сделал все что мог. Ставил флоту задачу прорваться из Таллина в Кронштадт, и флот выполнил мой приказ! Я знал, что потери будут, но предотвратить их не мог, у меня просто не было для этого возможностей. Корабли и суда шли по минным полям…

Кажется, Трибуц вконец расстроился, голос у него стал глухим, каким-то чужим. Это заметил и нарком. Он непринужденно сказал:

— Владимир Филиппович, такова судьба командующего флотом — он за все в ответе, и за живых, и за погибших. Но я хотел бы обратить ваше внимание, товарищи, вот на что. Прошу вас беречь корабли, ибо кровавая, тяжелая борьба только началась. — Кузнецов окинул взглядом сидевших. — Командующего флотом мы послушали. Теперь же вам слово, Юрий Александрович!

Пантелеев подошел к трибуне как-то неловко, отбросил со лба челку и, глядя на Кузнецова, произнес:

— Беречь корабли, конечно же, надо, потерять корабль для командира — словно потерять руку. Но что делать, если перед твоим кораблем минное поле и обойти его никак нельзя? А приказ — идти вперед! Вот я и думаю, что главное — все же приказ, его надо выполнить даже ценой гибели корабля! Не зря в народе говорят, что не станет зайцем тот, кто носит гриву льва. А такая грива у нашего командующего есть…

Нарком озорно блеснул глазами, глядя на Трибуца, а тот покраснел, потом вскинул голову, открыто посмотрел на сидевших. Но никто и слова не обронил. А Пантелеев продолжал:

— И все же наши потери не так велики, если учесть, каким опасным был переход…

Он стал подробно говорить об обороне полуострова Ханко, где после ухода флота из Таллина ситуация резко ухудшилась. По существу, база оказалась в тылу у врага. Корабли теперь туда не пройдут. Генералу Кабанову придется там нелегко, долго он не продержится.

— По-вашему, надо сдать Ханко? — спросил нарком. И жестко отрезал: — Нет, товарищи, делать этого нельзя! Стоит уйти с Ханко, и немцы перебросят свои войска под Ленинград.

— И я так считаю, — подал голос Трибуц, — хоть у меня, как ты, Юрий Александрович выразился, грива льва. Ты не горячись… Конечно, генералу Кабанову и его бойцам достается. Но кому сейчас легко? — Комфлот перевел взгляд на Кузнецова. — Я бы хотел еще сказать о действиях подводников, разрешите?..

Николай Герасимович кивнул.

— Ну, как вам наша встреча, наверное, не понравилась? — спросил Трибуц, когда нарком стал собираться в гостиницу. — Старшие чины у меня зубастые, если что не по ним, в карман за словом не лезут.

— А вот ты, Владимир Филиппович, на этот раз ошибся! — осадил его Кузнецов. — Мне встреча понравилась. Я увидел, сердцем почуял, что твои орлы, если надо, снова пойдут через минные поля. У меня, может быть, грива не льва, но я бы тоже пошел, только бы выполнить приказ Ставки. — Он надел китель, взял с вешалки фуражку. — Я очень за день устал, пойду в гостиницу. Жду вас завтра к восьми, сможете?

— Я встаю рано. Что-то стала одолевать бессонница…

Маршала Ворошилова на месте не оказалось, и Кузнецов направился к его заместителю адмиралу Исакову. Увидев своего шефа, Исаков воскликнул:

— Николай Герасимович, вы ли?!

— Как видишь, собственной персоной! — Кузнецов задорно улыбнулся, сел на стул. — Тяжко тут у вас…

— Еще бы! И город, и флот в опасном кольце. Удастся ли нам его разорвать? Восемь немецких дивизий, пять пехотных, две райковые и одна моторизованная — вот здесь, у Красногвардейска. — Исаков показал черные крестики на карте. — Отсюда ожидается главный удар врага. Три пехотные дивизии противник сосредоточил в районе Колпино.