Кузнецов. Опальный адмирал

Жуков был вне себя, казалось, он разразится бранью.

— А ты хвалил этого Боголепова: доброволец, подал рапорт направить его на фронт… А что ему там делать, если не сумел должным образом подготовить и выполнить важнейшую операцию? — Затем, нахмурившись, строго и категорически добавил: — Отдать Боголепова под суд военного трибунала!

Я был потрясен этим, пытался убедить Жукова, что на подготовку десантов он дал мало времени, с воздуха высадку десанта нечем было прикрыть, но командующий фронтом был неумолим — судить Боголепова! Решением трибунала тот был приговорен к нескольким годам заключения, потом заменили отправкой на фронт.

— Вот как все это произошло, — заключил свой рассказ Исаков.

(Капитан 1-го ранга Боголепов вернулся с фронта в конце декабря сорок первого, а в январе сорок второго нарком ВМФ вызвал его в Москву и дал задание срочно написать наставление по охране военно-морских баз.

— Я готов это сделать, тем более что опыт есть. Таллин, Одесса, а теперь вот сражается и Севастополь.

— Советую вам побывать там, моряки-черноморцы уже отбили три вражеских натиска на город. И держатся! Поговорите с контр-адмиралом Жуковым, героем обороны Одессы, другими товарищами. Они расскажут вам немало интересного. Важно также учесть и опыт Балтики. Там вы сами воевали, лучше знаете обстановку.

— Когда я могу убыть в Севастополь?

— Завтра туда летит самолет с работниками Главморштаба, с ними и отправляйтесь. В конце марта труд положить мне на стол! Добро?.. — А.З.)

Нарком ввел Исакова в курс дела, сказал, что ему надлежит также заниматься формированием морских бригад, взять под свой контроль союзные конвои, которые идут в наши северные порты.

— Кажется, и под Москвой скоро вовсю закрутится свинцовая метель. — Кузнецов угрюмо сжал губы и тут же разжал их. — Под Ленинградом у немцев ничего не вышло, теперь, видно, хотят взять реванш под столицей. Плохи дела и в Крыму…

18 октября 11-я армия Манштейна{Манштейн Эрих фон Левински (1887–1973) — нацистский военный преступник, генерал-фельдмаршал, с 1941 г. командовал 11-й армией в Крыму, в 1942 г. руководил немецко-фашистскими войсками под Ленинградом.} и румынский горный корпус, начав наступление, потеснили части 51-й Отдельной армии генерала Кузнецова. Не смогла противостоять врагу и Приморская армия генерала Петрова, ослабленная боями в Одессе. Немцы прорвали Ишуньские позиции и устремились на Саки и Бахчисарай, чтобы отрезать пути нашим войскам, отступающим на Севастополь и Алушту, и оседлать шоссе на Керчь.

Зазвонила «кремлевка». Кузнецов снял трубку.

— Слушаю вас, Борис Михайлович!.. Да, адмирал Исаков прибыл, мне теперь будет легче. Пошлю его в Куйбышев, а сам останусь с Галлером… Не скрою, настроение у меня скверное. На фронтах и на флотах не то, что хотелось бы иметь. Как Левченко?.. Странно, однако, что Верховный ничего мне не сказал. Спасибо за информацию. — Нарком, положив трубку, объявил: — Ставка создала командование войск Крыма с целью объединения действий сухопутных войск и Черноморского флота. Как думаете, кто назначен ими командовать? Левченко! Я рад, что растут мои адмиралы, но не поздно ли?..

В столице всю ночь валил снег, перед окном кабинета наркома — гора снега. Серебрится на утреннем солнце, слепит глаза. Николай Герасимович мысленно перенесся в Полярный, главную базу Северного флота, где не раз бывал и где Головко сетовал на нехватку кораблей и подводных лодок. Николай Герасимович услышал чьи-то шаги и обернулся. Это был Галлер.

— Проходи, Лев Михайлович! — Нарком качнул головой. — Садись. Скажи, как продвигается дело с тралами?

Галлер сел. Он был чисто выбрит, усы подстрижены.

— Тралы будут, — заявил он, — прошу в этом не сомневаться. Кажется, я вас еще не подводил. Смею уверить, что дело оказалось куда сложнее, чем мы предполагали. Ученые и то ломают головы… — Он кашлянул, коснувшись рукой живота. — Вчера чем-то отравился, должно быть, консервами, и всю ночь не спал. Температурил. Хотел бы съездить в госпиталь, промыть желудок, если разрешите.

— Поезжайте, Лев Михайлович, на моей машине, она у подъезда.

Тихо в кабинете; слышно, как тикают корабельные часы. Николай Герасимович сел на диван, достал из кармана кителя записку, которую ему передал летчик, вернувшийся ночью самолетом из Куйбышева. Жена успела черкнуть несколько строк: «Коленька, милый, у нас все хорошо. Добрались и устроились прекрасно. Дети чувствуют себя нормально. Ну а мне сам Бог велел скучать. Побереги себя. Буду звонить. Твоя Вера — надежда и любовь».

«Сам ей завтра позвоню», — решил он.

15 октября 1941 года. Полярный.

Рано утром подводная лодка из губы Оленья вышла на позицию в район Петсамо. Долго шли в надводном положении. Над водой висел туман, казалось, море дымило. Погода плохая, но она была на руку подводникам: вражеские самолеты не могли летать в этот день. При подходе к Варангер-фьорду погрузились. В центральном посту оживление, но каждый краснофлотец был на своем месте и нес вахту. Перед выходом в море комбриг контр-адмирал Коровин попросил командира лодки Климова попытаться проникнуть в порт Линахамари — там наверняка будут вражеские суда и корабли.

— Сможешь прорваться в порт? — спросил адмирал.

— Попытаюсь…

И вот теперь Климов вел лодку в гавань. Шли на глубине тридцать метров. Штурман капитан-лейтенант Васин доложил, что лодка находится неподалеку от причала. Командир поднял перископ и осмотрелся. У ближнего причала стояли два больших транспорта, как раз шла погрузка. «По ним и шарахну торпедами!» — решил Федор. Эту мысль он высказал старпому Борисову. Тот напружинился.

— Рискованно, Федор Максимович! А вдруг появятся корабли охранения — тогда нам из гавани живыми не уйти…

— Без риска успеха не добиться! — усмехнулся Климов.

— Ну что ж, рискнем! — повел плечом старпом и попросил у командира разрешения взглянуть в перископ.

Тот молча кивнул. Борисов приник к окулярам и четко увидел в линзах два больших судна.

— Грузят, по-моему, никель, — молвил он, глядя на Климова.

Потом все было для Климова как во сне. Лодка дерзко атаковала транспорты, выпустив по ним две торпеды, и сразу же погрузилась на глубину. Мощные взрывы донеслись в центральный пост. Климов приказал всплыть под перископ. Транспорт, объятый пламенем, тонул, второй тоже горел, но был еще на воде.

— Неплохо, а? — улыбнулся Климов, посмотрев на старпома.

Его голос заглушил доклад акустика: по курсу шум винтов надводного корабля! А через несколько секунд неподалеку от лодки стали взрываться глубинные бомбы. Климов, не растерявшись, повел корабль на выход из гавани. Кажется, прорвались. И вдруг лодка задрожала, как в приступе лихорадки, ее отбросило чуть назад, старпом едва не упал, ухватившись за тумбу перископа.

— Что это, командир? — только и спросил Борисов.

— Лодка попала в противолодочную есть и запуталась в ее ячейках, — ответил Климов.