Кузница Тьмы

– В незнании нет ценности. Раскатай свою толстую шкуру, Реш, и выбей всю эту чепуху. Ценность незнания? Какая ценность?

– Не имея ответа, ты решил, что ответа нет. В твоей реакции, о бледный негодяй, скрыт урок.

– Перешел к загадкам? Ты знаешь, что я их не люблю. Давай прямо. Скажи, чего мне не хватает. Что я приобрету от незнания?

– Смирение, дурак.

Т'рисс заговорила сзади, и голос ее разносился с неестественной ясностью: - В ритуале вы уничижаетесь. Я много раз видела это во дворе. Но ваши действия ущербны - даже с новообретенным страхом смысл уничижения для вас утерян.

– Прошу, - буркнул Реш, - объясните, Азатеная.

– Хорошо. Вы высекаете алтарь из камня. Рисуете изображение волн на стене, создавая символ того, чему готовы поклоняться. Даете ему тысячу имен, воображая тысячу ликов. Или одно имя и один лик. Затем встаете на колени или ложитесь наземь, изображая покорных рабов, и называете это смирением перед богом, видите в своих позах истинное уничижение.

– Вполне точно, - сказал Реш.

– Именно, - согласилась она.
– И тем самым теряете смысл ритуала, пока ритуал не становится смыслом самого себя. Это не позы покорности. Не знаки подчинения воли высшей силе. Не таких отношений ищет ваш бог, но именно на таких вы настаиваете. Речной бог - не источник вашего поклонения. Точнее, не он должен им быть. Речной бог встречает ваши взоры и просит понимания - не себя как высшей силы, но понимания смысла его бытия.

– И смысл в... чем?
– спросил Реш.

– Вспомни позу покорности, ведун. Вы принимаете ее в знак самоуничижения. Власть бога безмерна, вы перед ним никто. Вы готовы восхвалять бога и отдавать свою жизнь в его руки. Однако он не желает вашей жизни и не знает, что делать с вашими назойливыми беспомощными душами. В ритуалах и символах вы потеряли себя. Сумей бог объяснить, объяснил бы простую истину: единственное, что достойно поклонения - само смирение.

Кепло фыркнул и начал было говорить, забалтывая презрительными словами ее заявление - но Решу не нужно было делать жестов, чтобы заставить его прикусить язык. Верно, воображения у него нет; но даже он может различить узор предсказуемого поведения, путаницы между обрядом и смыслом, символом и истиной.

– Тогда, - прохрипел Реш, - чего бог хочет от нас?

– Дорогое дитя, - сказала Т'рисс, - он хочет, чтобы вы были свободными.

Кепло не любил откровений. Его выбило из колеи, и сильнее всего встревожила абсолютная ясность, неотразимость аргументов Азатенаи. Недавно она заявила, что они убили древнего бога реки. Связывая воду, расходуя на обыденные нужды, отнимая свободу, они убили самую суть поклонения. Только логично, что бог желает именно свободы и возрождения через свободу.

Он не знал, как ей удалось воскресить речного бога, но не мог отрицать ее слов: перемены придут ко всем.

Далее они скакали в горячечной тишине. Кепло глянул на ведуна и заметил, что друг безмолвно рыдает, но блеск слез на щеках, такой резкий, казался в сумраке настоящим даром.

"В слезах вода течет свободно". Это одно из старейших стихотворений в их писании, след неведомой руки. Поколения спорили о смысле стихов, называя их годными лишь для профанов и невежд; но несколько слов Т'рисс внезапно прояснили смысл. Кепло почти слышал мучительный скрип пера по пергаменту, ощущал сожаление, водившее рукой неведомого поэта с разбитым сердцем.

Истина, погребенная в загадочных словах. Вот почему воображение способно стать и даром и проклятием. Лично он предпочел бы оставаться незнающим, но уже слишком поздно.

После скачки длиной в ночь, окутанные молчанием и печалью, они достигли края леса, и город Харкенас встал перед ними - выросший на берегах Дорсан Рил, подобный кулаку из черного камня.

Старый храм в сердце Цитадели всегда заставлял верховную жрицу Эмрал Ланир думать о закрытом оке и глубокой глазнице. Словно кости торчали угловатыми рядами из разрушенного центра - нагромождения черных камней десятка архитектурных стилей, походящие на череп, раздавленный и расплющенный собственным весом и грузом неисчислимых веков. В Цитадели вообще не было красот; вид жизненной суеты в коридорах и палатах, на выбитых ступенях лестниц и в затхлых кладовых навевал образ запертого в черепе, отчаянно пытающегося выбраться жука.

Камни бесчувственны, потому око остается закрытым. Можно сколь угодно долго смотреть в безжизненное лицо - оно поистине лишено жизни и не меняется. Не трепещут веки; не слышно дыхания, ничто не может потрясти зрителя разоблачением истины и отменой течения времен.

Она двигалась рядом с сестрой Синтарой в церемониальном ритме, приближаясь к Великому Залу, когда-то бывшему храмовым нефом. Следом двигалась дюжина жриц: беспокойное их возбуждение угасало с каждым шагом, ибо путь впереди становился всё темнее, отвергая свечи и пожирая свет факелов на стенах.

Никто не мог в присутствии Матери Тьмы не замедлить шагов; пусть среди приближенных к богине жриц успел распространиться дар сверхъестественного зрения, оставалось еще необоримое давление воздуха, пронизывающий кости холод.

Пятнадцать торжественных шагов от входа. Эмрал ощутила, как нечто ударяется о лоб и стекает каплями по бровям. Еще миг, и она прерывисто вздохнула: холодная влага замерзла на лице. Еще одна капля упала на держащую Ножны руку. Посмотрев, она увидела бусину воды, мгновенно ставшей льдом и заставившей онеметь кожу.

В городе не идет дождь. А коридоры всегда столь сухи, что юные жрицы преждевременно увядают. Собственно, как и все жители Цитадели.

Сзади донеслись вздохи удивления, а потом и ропот тревоги.

Сестра Синтара резко встала и передала Скипетр Эмрал.
– Вложи его, сестра. Что-то происходит.

Спорить было бессмысленно. Эмрал взяла жезл - железо и черное дерево - и спрятала в защитный футляр.

Теперь капли мерзлой воды окатывали всех. Поглядев вверх, Эмрал увидела блеск покрывшего своды инея. Потрясение лишило ее голоса. Обжигающе холодная вода ужалила запрокинутое лицо.

И тут же пришло понимание, потоком хлынув в разум, рождая ощущение чуда. Хотя привкус его был горек.
– Око распахнуто, - сказала она.

Синтара поглядела на нее с укоризной.
– Какое око? Это работа Азатенаи! Она нападает на владения Матери. Это явная демонстрация силы, насмешка над святостью храма!

– Святость храма, сестра? Нет, это не насмешка.
– Она оглянулась на свиту ежащихся, перепуганных жриц.
– Процессия окончена. Возвращайтесь в свои кельи. Верховные жрицы должны встретиться с Матерью Тьмой наедине. Вон!

Они взвились и разлетелись, словно паникующие вороны.

– Не тебе командовать процессией, - бросила Синтара.

– Черти свои линии, сестра, если злоба и ярость - всё, что тебе доступно. Я же...

Тяжелые шаги прозвучали из коридора; она обернулась и увидела приближающегося Аномандера, за ним двух других братьев. Замерзшие капли воды отскакивали от доспехов алмазными бусинами.

– Эмрал, - начал Аномандер.
– Азатеная входит во врата города. Река вздулась, вода потопом бежит по улицам. Я хочу услышать ваше мнение.