Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
Шрифт:
Я живу в Пушкине, в пансионате для престарелых ученых. Здесь тихо, работать можно.
Дорогая Лидочка!
Я все еще в Пушкине (в Царском бываю редко, и его все меньше и меньше остается, — все уже и уже тропинки меж озерных глухих берегов, где бродил смуглый отрок [541] ). И Пушкин и Павловск (особенно Павловск) после войны неузнаваемы: многоэтажные каменные ящики выросли там, где была заповедная старина и заповедная тишина. В Веймаре этого нет. В Эстергоме, в Венгрии — тоже. Тоже и в армянском Эчмиадзине. Даже центр Одессы — пушкинский, россетиевский — остался неприкосновенным. Но нарушена заповедность Ленинграда. На месте дома, где я родился (у Египетского моста), возвели огромный элеватор, названный гостиницей. Против Летнего сада — на том, Выборгском берегу, — тоже выросла уродливая модернаягостиница.
541
Скрытая цитата из Анны Ахматовой: «Смуглый отрок бродил по аллеям / У озерных грустил берегов…»
PS. В Ленинграде замышляется сборник памяти М. М. Зощенко. Просили и меня дать воспоминания. Я вспомнил, что когда-то, после смерти и похорон М. М., я записал свежие впечатления и — послал их Вам. Помню, что позже я был в Переделкине, гулял с К. И., и он просил разрешения перепечатать мой рассказ. Не сохранились ли эти мои заметки? [542] Вообще-то затея со сборником кажется мне сомнительной. И фигура трагическая, и слишком узок круг возможных авторов. Комиссия по наследству обращается лишь к тем, кто не лягал Михаила Михайловича. А из близких к нему людей многие уже ушли. Нет Жени Шварца, нет Вс. Иванова, Н. П. Акимова…
542
См. письмо 107.
Дорогой Алексей Иванович. Вашу телеграмму в день памяти Корнея Ивановича мы получили. Спасибо Вам. Он всегда Вас помнил, всегда говорил с любовью и восхищением, всегда удивлялся: как это может кто-нибудь не знать, что живет среди нас классик — Пантелеев. А за Библиотеку был благодарен до смертного часа… В этом году, как и всегда, Люша и Клара Израилевна устроили выставку — блестящую. К нам ведь поступили из Стокгольма новые материалы: письма К. И. к моей матери, да еще одно письмо Репина к К. И., да еще описание всех материалов фонда Чуковского, оказавшегося невесть каким путем (из Финляндии?) в Стокгольме… Многое нам прислали в виде ксерокопий, которые мы и выставили. Затем Люша читала вслух куски из тетради К. И. «Что вспомнилось»: о Сологубе, о Гржебине, о Балтрушайтисе, о Кропоткине. В доме и на могиле было человек 35.
Дорогой Алексей Иванович. Пишу Вам вздор, вместо того, чтобы сразу поблагодарить за подарки. Колокольня Никольского собора прекрасна. Кем и в какие времена выстроен этот собор? А известны ли Вам стихи Тарковского памяти А. А.:
Когда у Николы Морского Лежала в цветах нищета —если нет — пришлю.
Дорогая Лидочка!
Стихов Тарковского я не помню. Если пришлете — приму с благодарностью. Печатались они? Тогда много было написано о Никольском Морском соборе. Помню стихи Евтушенки, Смелякова (который безбожно напутал, упомянув что-то о петровских временах [543] , тогда как Никольский собор строился гораздо позже — во времена Елизаветинские [544] . Строил его Савва Чевакинский — тот самый, автор Фонтанного Дома!).
543
Смеляков в стихотворении «Анна Ахматова» (1966) писал: «Мы ровно в полдень были в сборе / Совсем не в клубе городском, / А в том большом морском соборе, / Задуманном еще Петром».
544
Никольский Морской собор был построен за период с 1753 по 1762 г.
Собор и его колокольня, на мой взгляд, — самый прекрасный из Ленинградских ансамблей. Вообще эти места — собор, Никольский рынок, Крюков канал — Лукомский называл красивейшими в Петербурге. Мне они дороги еще и потому, что это — места моего детства.
Дорогой Алексей Иванович. Прилагаю стихотворение Тарковского памяти А. А. Оно напечатано в последнем сборнике его стихов, вышедшем в 74 г. Там, рядом, еще 3 — тоже ее памяти, они тоже хороши, но это лучше всех.
545
К письму приложено стихотворение А. Тарковского «Когда у Николы Морского…».
Я тоже очень люблю тот район Ленинграда, о котором Вы пишете. Я его
помню. А вот не разгадаете ли одну загадку. В «Поэме без героя» (см. хотя бы сб. «Бег времени», где напечатана I часть) есть такие строки: Вы ошиблись: Венеция дожей Это рядом…Речь идет о маскараде на Фонтанке — в Фонтанном Доме. Так вот, почему же рядом — Венеция дожей? А. А. знала историю Петербурга отлично и была чужда приблизительности. Я говорила со знатоками: рядом с Фонтанным домом существуют дома, построенные итальянскими архитекторами, но почему, все-таки, «Венеция дожей»?
Не разгадаете ли?
Дорогая Лидочка!
…откликаясь на Вашу просьбу попробовать расшифровать слова из «Поэмы без героя»:
…Венеция дожей Это рядом —я писал, что нигде по соседству ничего венецианского нет и быть не может. Талантливые стилизации («Под Египетским портиком банка» [546] …) — все на Невском, на Морской, на Каменноостровском…
546
Строка из стихотворения О. Мандельштама «С миром державным я был лишь ребячески связан…».
Вслед за Вами я думал, что речь идет об архитектуре, о местегорода. Подумал — не Фонтанка ли с ее барками, лодками, пароходиками… [547]
И вдруг перечитал ахматовские строчки и думаю: а не о комнатах ли рядомидет речь? Не о том ли Зеркальном зале, где шумит маскарад? Зал этот в Фонтанном доме Аргунова и Чевакинского сработан Гваренги (см. примечание А. А.) [548] . Пожалуй, что так.
547
Разгадку этих ахматовских строк см. в опубликованной посмертно работе Лидии Чуковской «Герой „Поэмы без героя“»:
«О Венеции — потому что в Петербурге много каналов… Но в „Поэме“ не потому она говорит —
…Венеция дожей — Это рядом…что Петербург напоминает ей Венецию. А потому же, почему в „Эпилоге“ сказано:
Это где-то там — у Тобрука, Это где-то здесь — за углом.Ленинград ничуть не похож на Тобрук. Но это ахматовская расправа с пространством (Ленинград и Африка) и с временем — война у Тобрука сегодня, а за углом Фонтанки начнется завтра; маскарады бывали во времена „Венеции дожей“ — а к ней ворвались накануне войны 41 года, напомнив ей канун 14 года».
548
Имеются в виду «примечания редактора», помещенные в конце «Поэмы без Героя» (написаны Ахматовой). В примечании 11 сказано: «Белый зеркальный зал в Фонтанном Доме (работы Кваренги) через площадку от квартиры автора».
Дорогой Алексей Иванович.
Очень возможно, что Ваше предположение насчет Гваренги и Белого Зала (в «Поэме» Ахматовой) правильно. Хотя все-таки, все-таки, все-таки нет в этом непреложности, обязательности. Но буду копать в этом направлении…
Люша читает верстку и очень счастлива [549] . (Я счастлива за нее, а вообще-то равнодушна, как ко всему искалеченному. Но Люша и многие люди вложили в сборник памяти К. И. много труда, так что… пусть так. А я бы обменяла любые воспоминания о нем — и свои! — на егокниги.)
549
Речь идет о верстке сборника воспоминаний о Корнее Чуковском для издательства «Советский писатель».
Дорогая Лидочка!
Радуюсь вместе с Люшей, с будущими читателями, что выйдет в этом году книга памяти К. И. Простите, но не понял я, на какие ЕГО КНИГИ Вы променяли бы эти воспоминания.
_____________________
Я еще раз перечитал «Поэму без героя». Если бы мне удалось побывать в этом Белом зале, скользнуть по нему взглядом и обнаружить там хоть что-нибудь от «Венеции дожей» — я бы мог поручиться за правильность моей догадки. А то, что помянут в примечаниях Гваренги, — ничего, конечно, не доказывает. Гваренги строил и Екатерининский институт РЯДОМ и Мариинскую больницу в тылу Фонтанного дома…