Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)
Шрифт:
Вообще-то я рад, конечно, что он пришел, но — ощущение беды, болезни не оставило меня.
За один вечер мы сделали все, что нужно было. Мы с Элико сделали все, чтобы ни самолюбие, ни тщеславие его не пострадали.
Дорогая Лидочка!
Писал Вам на днях и вот пишу опять. Неотложно требуется Ваш совет.
Ужасно у меня получилось с Володей. С огорчением должен сказать, что Владимир Иосифович ведет себя в этой ситуации не лучшим образом. Неожиданно для меня, он вдруг задирает нос, требует высшей ставки гонорара. Статью он пишет бесконечно долго, берет
Вы знаете, что было дальше. Но не знаете того, о чем я не говорил, скрыл и от Вас, и от Люши, и от самого В. И. Статья мне не понравилась, не могла понравиться. Она вялая, неинтересная и по жанру — совсем не то, что требуется. Однако — против обыкновения — я правды автору не сказал, статью в целом похвалил, попробовал только убрать фактические неточности. И это, как Вы знаете, вызвало истерику.
_____________________
Вчера мне звонила редактор [551] :
551
Е. Д. Шнитникова.
— Неужели вам нравится эта статья?
Став на ложный путь, я вынужден и тут лукавить, говорю, что статья — хорошая.
— Там же ничего нового. Повторение сказанного другими. Статья примитивна. И т. д.
Говорит, что это мнение всех, кто читал статью. Мне остается долдонить, что меня, как автора, статья вполне устраивает.
Спрашиваю:
— Вы Владимиру Иосифовичу писали?
— Не написала еще.
— Пожалуйста, прошу вас — напишите помягче, поделикатнее. Он болен. Он был не в лучшей форме, когда писал…
— А я уже вторую неделю этим и занимаюсь, что ищу мягкийтон.
В. И. уверяет, что писал статью 8 месяцев. В гостинице «Октябрьская» он кричал — на меня и на Элико! — утверждая, что только из уважения ко мне взялся за эту неблагодарную работу. — Только для вас! Уверяю: только для вас! — кричал он.
То, что я оказался в дурацком положении — с этим я могу смириться. Бог с ним. Предвижу торжество Неуйминой, гл. редактора, которую я довольно резко пробирал за то, что она не знает такого автора, как Глоцер. Хуже, что я изменил своему правилу — из побуждений дружеских веду себя не совсем принципиально, даю завышенную оценку рукописи. Никогда со мной этого не бывало.
Но тут я даже не об этом думаю, а о Володе: что будет с ним?
Знаю, что он обвинит меня: в статье, мол, была концепция, ее не стало после поправок, внесенных по просьбе Пантелеева. Это будет несправедливо. Статья не стала ни хуже, ни лучше, просто в ней стало меньше фактических ошибок… А концепция!!! Объяснить, что это за концепция, он не мог. О том, что творчество Пантелеева автобиографично? Об этом писал и Корней Иванович и Вера Васильевна…
И все-таки. Что будет с Володей, как он перенесет этот удар.
Элико, которой статья тоже решительно не понравилась, говорит:
— В этом случае ты должен был слушаться меня.
Не очень глубоко вникая в существо литературных дел, она куда лучше понимает существо человеческих отношений. И — уважая, любя Володю, она предупреждала меня — не биться за его кандидатуру. Она предчувствовала и предсказывала — то, что в результате получилось.
Лидочка, милая, что делать?!
Еще раз: я не о себе говорю. Готов идти на любой стыд и поношение, готов видеть в конце или в начале книги недостаточно яркую, скучноватую статью, готов не видеть никакой статьи, но — как быть с Володей? Он не пишет, не звонит. Знаю — очень страдает. Он ведь болезненно тщеславен,
обидчив, легко раним.Я так хотел помочь ему. Хорошая книга сразу помогла бы ему в его трудной жизни. Хорошо, что договор заключили не на книгу, а на статью.
Мне больно думать, что я могу потерять, а может быть, уже и теряю такого друга.
Жду Вашего слова, Вашего совета.
Дорогой Алексей Иванович, вернувшись домой, я застала Ваше письмо, полное тревоги о Володе. Я ее разделяю — но ничего толком сказать не могу. Нам он не звонит — ни мне, ни Люше. Я звоню по обоим телефонам: тщетно. Фине повезло — она снова встретила его на улице, на остановке троллейбуса, неподалеку от нас. Она силой дотащила его до нашего дома, поднялась одна наверх, достала сама Ваш подарок (ни меня, ни Люши не было) и вручила (всучила!) ему. Пыталась узнать, где он живет. «И там и сям» был ответ.
Пишу Вам это письмо, а одновременно посылаю ему по обоим адресам записочки с просьбой позвонить мне. И с уверениями, что никаких делк нему у меня нет.
Вчера виделась с Дав. С. Самойловым, который только сейчас впервые прочел Ваш Ленинградский Дневник, Ваши воспоминания о Шварце и Маршаке. Он говорил о Вашей прозе восторженно. Человек он сухой — и потому его похвалы вдвойне обрадовали меня.
Кстати, в № 5 журнала «Дружба народов» — цикл его стихов.
Дорогая Лидочка!
Вот уже — сколько и не знаю, — много дней прошло с тех пор, как мы распрощались с Вами на Фонтанке. Радуюсь, что повидал Вас, огорчен, что не мог проводить: в эти часы мы — у Маши.
Уже больше 8 месяцев она в клинике!
Нужно ли говорить, как мы чувствуем себя!
Ко всему прочему — еще Володя.
Не ответил редактору, не откликнулся на 2 моих письма, поставил меня в положение самое дурацкое: ведь я не только рекомендовал его, — я бился за него, за его кандидатуру, за высокий гонорар для него.
Меня спрашивают: почему он молчит? Не могу же я сказать, что он и мне не отвечает, этот человек, о котором я писал: «не знаю никого, кроме…»
И все-таки самое горькое — не судьба статьи, а судьба наших с ним отношений. Я писал ему оба раза с возможной кротостью, даже ласково… Не понимаю, как мог он не ответить на эти письма.
Я знаю, что Вам трудно что-нибудь подсказать. Ведь он, небось, и от Вас скрывается. Он болен,я не сомневаюсьв этом.
Что касается моего давнего письма о Михаиле Михайловиче, то как я уже говорил (и Вам, а еще раньше Корнею Ивановичу), я не возражаю, если оно будет процитировано в серьезной работе о Зощенке — в любом контексте, в любом объеме, без каких-либо купюр и аббревиаций с точным указанием автора и адресата [552] .
Дорогая Лидочка!
Наши письма, как это не раз бывало, разминулись. Не успел я написать Вам, как пришло письмо, от Вас. Пришло (прилетело, примчалось) молниеносно: на следующий день после того как его опустили в ящик.
552
Речь идет о письме А. И. Пантелеева к Л. К. Чуковской о похоронах Зощенко. См. письмо 107.