Лабиринт памяти

Драко наблюдал, как понимание отразилось во взгляде Гермионы испугом, но уже в следующую секунду она нервно улыбнулась и дрожащим голосом спросила:

— Ты шутишь, верно? Малфой, скажи, что ты шутишь.

Но он лишь скривил губы в горькой усмешке и покачал головой. Было ясно, что Грейнджер так же, как и он, не помнит ничего об их уже некогда завязавшихся отношениях, но насколько велика вероятность, что в этом не виновата она сама? Ведь, если судить по сказанному Блейзом и по записям в дневнике, если следовать предчувствию и здравому смыслу, оставалось не так много кандидатов, имевших причины лишить их памяти. К тому же вряд ли в курсе этих отношений был кто-то, кроме Забини и Уизли, что автоматически сужало круг подозреваемых до одного, максимум двух человек.

И это меняло всё.

Ярость захлестнула Драко, когда он бросил:

— Я бы хотел, чтобы это оказалось шуткой, но это правда. Мы уже были вместе, Грейнджер, в тот последний год в Хогвартсе. Удивлена?

Она поражённо уставилась на него, качая головой, а в её глазах мелькали тени самых разных эмоций, а затем взгляд внезапно будто остекленел:

— О боже…

Было видно, что она сопоставила что-то, и это бесповоротно ввело её в шоковое состояние. Она неторопливо перевела глаза на Драко, а затем негромко, чуть слышно произнесла:

— Этого не может быть. Мы же не могли уже…

— Да, Грейнджер, мы трахались раньше, если ты об этом. И, судя по моим записям в дневнике, тебе это нравилось едва ли меньше, чем мне. Хотя, возможно, всё же меньше, раз мы оба ничего не помним теперь.

Его голос сочился гневом, невысказанной обидой и мучительной безнадёжностью, ведь теперь, когда он совершенно избавился от наваждения и пришёл в себя после встречи с Грейнджер, реальность предстала перед ним во всей своей горькой красе.

— Стой, ты думаешь, что это сделала я? — недоверчивым, опасным тоном начала Гермиона, слегка повернувшись в сторону.

— Нет, я знаю, что это сделала не ты, — обманчиво мягким голосом отозвался Драко, сощурив глаза. — Но почти уверен, что по твоей вине.

— Что? — не веря своим ушам, переспросила Гермиона. Её глаза с каждой секундой темнели всё больше, а на лице застыло возмущение, смешанное с постепенно нарастающей злостью. — С чего ты взял? Вообще, почему я должна тебе верить, Малфой?!

— Потому что здесь, — перебив её, достал он дневник из внутреннего кармана мантии, — описано всё! И я, к чёрту, не могу понять, до конца разобраться во всём этом дерьме! Я в откровенном отчаянии, Грейнджер, в таком, мать его, отчаянии, что сейчас, когда смотрю на тебя, не способен не думать, что, возможно, по твоей вине когда-то уже забыл то, что совершенно точно хотел помнить!

Он замолчал, заметив, что её начала бить мелкая дрожь. Драко тяжело дышал, с горечью наблюдая, как на его глазах рушится целый мир Гермионы. Рушится так же, как и его собственный всего сутки назад.

— Я случайно нашёл те записи, Грейнджер, и меня не хватило, чтобы дочитать даже до середины. Затем аппарировал к порогу Забини, встретился с ним и убедился, что это правда. А ночью прочитал остальное… Стоит ли говорить, что всё обрывается на том месте, где я пишу о назначенной встрече с тобой? —сокрушённо закончил он, опять ощутив тупую боль в районе груди.

— Но ты же не знаешь, ты же не можешь быть уверен, что…

Гермиона почти плакала, а Драко давал себе отчёт, что сейчас абсолютно в силах был ей хоть как-то помочь.

— Не могу, но знаю человека, который может ответить на этот вопрос.

— Кто? — тихо спросила Гермиона, напряжённо ожидая реакции.

— Это человек, который лишил нас памяти, Грейнджер, — жёстко откликнулся Драко.

— Кто он, Малфой? — прошелестела она, хотя по её лицу было ясно, что она заранее знала ответ.

Драко набрал в грудьбольше воздуха, чтобы ответить, когда заметил за спиной Гермионы испуганную девушку. Не сводя с неё глаз, он продолжил:

— Не «он», Грейнджер, а «она». И «она» стоит позади тебя.

Очень медленно Гермиона обернулась и, пошатнувшись, опёрлась на стену, столкнувшись взглядом с Джинни.

*

У неё будто кто-то выбил почву из-под ног, она не чувствовала земли. Если бы не пристройка, возле которой стояла Гермиона, она совершенно точно рухнула бы на колени, и в этот раз вряд ли Драко поддержал бы её.

Она смотрела в глаза Джинни и не верила, элементарно не могла заставить себя поверить во всё, сказанное Малфоем. Услышанное казалось безумием, высшей степени абсурдом, и она до последнего не хотела признавать: это правда. Поразительно, как за какие-то жалкие минуты её размеренная, небогатая в этом месяце на события жизнь в мгновение изменилась, разбив вдребезги её спокойствие и несмелую уверенность, что в конце концов всё будет хорошо.

— Гермиона, что здесь происходит? — словно издалека послышался дрожащий голос Джинни.

И в миг, когда она вглядывалась в её испуганные глаза, перед Гермионой вихрем пронеслись воспоминания, моментально начавшие складываться в общую картину.

— Это ты нам расскажи, Уизли, что происходит. Я хочу сказать помимо того, что ты сегодня стала миссис я-спасу-этот-мир-Поттер, — опасно ласковым тоном произнёс Драко.

— Что ты имеешь в виду, Малфой? — упавшим голосом ответила Джинни, хмуро глянув на него поверх плеча Гермионы, которая почти ощутила безжалостную усмешку Драко.

— Да, действительно, что бы я мог иметь в виду? — с нарочито беспечной интонацией, в которой сквозило презрение, заговорил Драко. — Хм, диковинные танцы Поттера, поразившего всех скрытыми талантами? Захмелевшую МакГонагалл, хихикающую над шутками твоего папаши? О, а может быть, тот факт, что ты лишила нас с Грейнджер памяти?!

Последние слова прозвучали так резко, что Гермиона с Джинни синхронно вздрогнули, а затем их взгляды столкнулись. Начал накрапывать прохладный дождь, а откуда-то с поля, видневшегося вдали, донёсся глухой раскат грома. Теперь подруги поражённо уставились друг на друга, и единственное, что важно, сосредоточилось в ответе на один вопрос, который крутился в голове Гермионы. Ей потребовалось не меньше тридцати секунд, прежде чем она собралась, чтобы еле слышно выдохнуть:

— Это правда?

Гроза рассекла затянувшееся тучами небо, и в природной какофонии потонул ответ, который Гермиона прочитала по губам. Ответ, который окончательно свёл её с ума, только подтвердил догадки, ставшие теперь неоспоримым фактом.

— Нет, — пошатнувшись, сделала шаг назад Гермиона, мучительно стараясь найти в лице Джинни хоть частицу сомнений, хоть малую часть того, что могло бы означать: это ложь.

— Прости, Гермиона. Мне так жаль.

По лицу Джинни текли слёзы, но она уверенно смотрела прямо перед собой, смело встречая удар судьбы. Казалось, она давно знала, что этот момент наступит, а потому была готова к любым последствиям.