Лабиринт памяти

— Чёрт, Грейнджер… — невольно пробормотал Драко, едва не застонав, когда ощутил, как правильно она двигается, медленно доводя его до безумия. Смутно осознавая, что делает, он толкнулся бёдрами ей навстречу, и в этот миг готов был разорвать грёбаную одежду, что мешала их прямому соприкосновению. Он слишком много дней вспоминал последнюю ночь, проведённую с Грейнджер в «Магнолии», слишком часто мечтал повторить, и только последние события вынудили его отказаться от этого намерения. Поразительно, каким он был глупцом, полагая, что есть хоть какая-то вещь на свете, способная удержать его от Гермионы, даже если это означает совершеннейший крах его гордости. И сейчас он понимал свою ошибку: он купил два билета в одно купе. Неужели он забыл: им двоим уже давно было невыносимо сохранять дистанцию? Что практически с начала отдыха они терпели поражение в этой бесполезной игре за право «не сломаться»? А может, где-то в глубине души Драко всё это помнил и втайне желал того, что эту минуту происходило?

Он почувствовал, как Гермиона настойчиво провела руками по его оголённому торсу — и когда она успела расстегнуть рубашку? — а теперь нетерпеливо пыталась совладать с молнией на брюках, невольно прикасаясь к его возбуждённой до предела плоти.

Чёрт, да, он определённо этого хотел.

Вдруг Грейнджер оторвалась от его губ и начала поцелуями спускаться ниже, периодически нежно прихватывая кожу зубами, что отдавалось в теле ещё большей волной возбуждения. Теперь ему было ясно, почему на курорте её ласки всегда сводили его с ума: просто она давно знала, что именно ему нравится, она наверняка так много раз в прошлом доводила его до безумия своими прикосновениям.

А потом, возможно, заставила забыть об этом.

Последняя мысль немного отрезвила Драко, а в душу стало прокрадываться уже знакомое отвратительное ощущение, что его предали. И, невзирая на то, что он безмерно хотел Грейнджер, Драко неожиданно осознал, что всё-таки должен остановиться во что бы то ни стало.

В миг, когда эта мысль посетила голову, её пальцы высвободили и обхватили его плоть. Только тут Драко заметил, что Грейнджер сместилась на пол и стояла перед ним на коленях, глядя прямо в глаза таким взглядом, что тело невольно откликнулась ещё большей волной вожделения, отозвавшегося болью в паху. Ведь Драко догадался, что она готова была сделать в следующую секунду.

— Грейнджер, не… — начал он, но не смог закончить, потому что почувствовал, как она накрыла плоть губами, и все его эмоции от этого прикосновения сложились в глубокий стон, вылетевший изо рта.

— Твою мать, — обречённо вымолвил он, ощущая, как она провела языком по всей длине, а затем глубоко захватила его целиком, лишив Драко одновременно дара речи, возможности здраво мыслить и вообще дышать. Она умело, уверенно ласкала его, и Малфой из последних сил сдерживался, чтобы не излиться прямо сейчас. Он смотрел на неё, исступлённо втягивая воздух сквозь зубы, и понимал, что никогда не видел зрелища более возбуждающего, чем это. И, когда она подняла глаза, Драко ощутил, что если сейчас не остановит её — все его попытки сохранить самоуважение окончательно полетят к чёрту.

— Грейнджер, — напряжённо произнёс он, приказывая себе отстранить её, хотя сделать это до сих пор не мог.

Она, словно не слыша, вновь закрыла глаза и вобрала его в себя так глубоко, как смогла. Драко грубо выругался, вцепившись до боли в обивку сидения, и откинулся головой на спинку. Он едва не завыл от бешеного желания позволить Грейнджер закончить начатое, а с другой стороны — от необходимости запретить это делать. Ведь если она виновна во всём — эта слабость, которой Драко готов был сдаться, могла сделать всё только хуже.

А вместе с тем её движения становились настойчивее, и он чувствовал, что разрядка так близка, что…

— Грейнджер, нет! — почти прокричал он и отстранил её. Дыхание никак не хотело успокаиваться, сердце лихорадочно колотилось, а внизу живота дико ныло от неудовлетворённого возбуждения. Драко видел, как Гермиона поражённо уставилась на него, пытаясь найти в его лице ответ на свой немой вопрос. Постепенно её выражение лица сменилось, и он осознал, как больно ей сделал тем, что оттолкнул её. Она отвела взгляд и не спеша поднялась на ноги. Закусив губу, она на секунду замерла, перевела увлажнившиеся глаза на окно, после чего резко развернулась и подошла к двери купе.

— Мне следовало догадаться, что ты больше не хочешь меня, — тихо проговорила она, и в это мгновение Драко, который и так сдерживался из последних сил, понял, что это конец.

Конец его самообладанию, его самоуважению, его внутренней борьбе.

Он снова проиграл. Правда, на этот раз расплата будет, как никогда, высока.

Одним резким движением Драко сократил расстояние до Гермионы и так сильно прижал её спиной к себе, что она сдавленно охнула.

— Думаешь, я не хочу тебя? Тогда что это, ответь мне, Грейнджер? — пылко спросил он, вжавшись в её тело возбуждённой плотью. — Что?

— Я… — дрожащим голосом начала она и застонала, когда он, перекинув её волосы на одну сторону, стал нетерпеливо целовать открывшуюся шею, продвигаясь к уху, и одновременно ласкать ладонями груди сквозь одежду.

— Я никогда никого так не хотел, как тебя, Гермиона, — горячо прошептал он ей в то время, как его руки властно прошлись по её телу и, погладив бедра, резко задрали подол платья. ­­— И даже тот факт, что, возможно, ты предала меня когда-то, не способен заставить меня желать тебя меньше.

Она чувственно застонала, когда он, грубо стянув с неё бельё, дотронулся до неё пальцами. Она, определённо, была готова для него, и это почти свело Драко с ума. На краткий момент зазвучал внутренний голос, пытающийся напомнить, что это ошибка, но в этот миг Грейнджер сама подалась бёдрами ему навстречу, и стало на всё плевать. Он слегка толкнул её вперёд, заставив прогнуться в спине и упереться ладонями в дверь купе, а в следующую секунду прикоснулся к ней краем плоти.

— А ты хочешь меня? — сквозь зубы проговорил Драко, мучительно стремясь убедиться, услышать, что не он один безумен в своём желании

— Да… Пожалуйста… — выдохнула она, и тут же одним резким движением он заполнил её до конца. Тишину купе разрезал их синхронный стон, а когда Драко медленно двинулся назад и вновь жёстко вошёл в неё, с её губ сорвался всхлип.

— Ты убиваешь меня, Грейнджер, вынуждаешь быть слабым, — неторопливо, но грубо двигаясь внутри неё, отчаянно вымолвил он. Но она будто его не слышала, просто стонала и подавалась бёдрами навстречу каждому его толчку. Казалось, в эту минуту ничего не существовало, кроме бешеной похоти, выплеснувшейся в острую необходимость обладать друг другом, сливаться воедино, уступать и сдаваться, вопреки всему. И это злило Драко — неспособность сопротивляться, и эту злость он вкладывал в движения, вбиваясь в тело Грейнджер так, словно хотел её наказать за то, что она, вероятно, сделала. Лишь осознание, что ей может быть больно, немного сдерживало его. На какое-то время он даже замедлил темп и почти остановился, пытаясь унять обуревавшие его чувства, приказывая себе хоть немного успокоиться, но в этот миг Гермиона нетерпеливо произнесла:

— Чёрт, Драко, пожалуйста… Сильнее.

И он, стиснув зубы от ударившей в голову страсти, одной рукой резко притянул её за талию, а другой — схватил за волосы так, что Гермиона запрокинула голову ему на плечо.

— Любишь жёстче, да, Грейнджер? — низким голосом спросил он и грубо толкнулся внутрь, вырвав у неё стон. — Интересно, как часто мне уже приходилось следовать твоим желаниям?

Его сильные движения постепенно начали ускоряться, и с каждым толчком ощущения отдавались в нём новой волной удовольствия.