Лабиринты чувств

— Но вы бы видели их, Вероника Андреевна… — возразила Юлька.

— Да я за свою жизнь чего только не видела! — хмыкнула мама Карла.

Она набила свою ароматную сигаретку трубочным табаком и приготовилась прочесть Юльке длинную лекцию о журналистике, перемежая ее личными воспоминаниями…

Юлька не стала дожидаться, пока она закурит. И сдалась без боя, лишь бы поскорее смыться из кабинета.

— Да-да, вы правы… Я не справилась с заданием… Мне очень жаль…

Вероника Андреевна чиркнула зажигалкой, затянулась… а Синичкиной уже и след простыл…

Ну что за молодежь пошла! В ее время рыдали, переживали, если материал не шел в номер… За каждую строчку дрались… А теперь… Все им трын-трава.

Они теперь все на телевидение рвутся… И эта… «заездила»… Подумаешь, новый цикл! Эти проекты как грибы после дождя возникают, и так же короток их век.

А газета — это вечное…

Ишь, привыкли, что вечером разносчики уже продают в метро завтрашний номер! Раньше из типографии дежурный выносил, а автор хватал экземплярчик и чувствовал себя на седьмом небе. Как же, все только утром узнают, а он сейчас…

Знала бы она, что Юльку совершенно не радует ни новый телевизионный цикл, ни собственные успехи и неудачи…

Юлия Синичкина решала другой, воистину гамлетовский вопрос: быть или не быть?

Только решала не за себя, а за другого человека… Или еще не человека?

Проще было думать, что это всего-навсего бесчувственный, бесформенный кусочек. Просто разросшееся образование клеток… «Опухоль», как сказала Лида…

И Юлия Синичкина всерьез задумывалась о своей карьере. Ведь, родив ребенка, она собственноручно поставит на ней жирный крест. Какие репортажи, когда дома орущее создание? Какие командировки? Она просто выпадет из жизни, из привычного круга…

А этот круг жесток: пока ты на виду, тебя знают, помнят и любят… Тебе предлагают новые темы, тебя зовут, рекомендуют, с тобой считаются… А стоит выпасть на год-полтора из общей тусовки — и все.

«Кто такая Юлия Синичкина? А что она делала? А… так это было давно… И с тех пор ничего нового? М-да…»

Новые придут на смену, потеснят плечами. Молодые, напористые… И им будут отдавать предпочтение, а не молодой маме с малышом, у которой тысяча условий: без ночных смен… без дальних поездок… ох, малыш заболел… ох, не успела…

Да даже материально она не потянет… И сейчас едва перебивается, все, что получает за репортажи, разлетается в момент…

А вдвоем на одно пособие? Просто нереально…

А Юльке надо рассчитывать только на себя Хватит тешить себя надеждой, что Квентин по-прежнему ее любит и стремится к ней…

Ясно уже все. Тю-тю Квентин… Испарился как дым Растаял как мираж… Пора избавляться от иллюзий.

— Долго же ты думала! — с порога напустилась на нее врачиха. — Что, оставить решила?

— Нет, — потупившись, пробормотала Юлька.

Ей было стыдно за свое малодушие. Но ведь она честно все взвесила… И все же… как будто преступление совершает…

— Значит, аборт?

— Д-да… — кивнула Юлька.

— А чего же тогда тянула? Срок хочешь пропустить? За «криминалку» никто не возьмется! Я из-за тебя под суд не пойду!

Юлька испугалась.

— А разве поздно?

Врачиха словно специально мотала нервы. Что-то долго считала по календарику, листала карту, читала свои прошлые записи…

И только изрядно помурыжив Юльку, милостиво изрекла наконец:

— Ну… если успеешь анализы сдать… И если в абортарии небольшая очередь…

— Я успею… Я договорюсь… — зачастила Юлька — Давайте направление.

Но врачиха все тянула. Она, видно, и выбрала эту работу, чтобы удовлетворять свое неуемное, гнусненькое любопытство…

— А разве твой мальчик против?

У нее это прозвучало так ехидно…

— Он не знает.

— Да? И почему же ты ему не сказала?

— Это только мое дело.

— Он что, женат?

Во взгляде врачихи промелькнула плохо скрытая враждебность. Наверное, она на всех девушек смотрит, как на потенциальных соперниц, способных увести из-под носа чужого мужа… В частности, ее законного… Ее щит благополучия и благопристойности…

— Я не знаю, — честно ответила Юлька.

Ей уже было все равно, что о ней думают. Ведь она на самом деле ничего не знает о своем любимом…

— Маша, выпиши ей направление, — царственно велела она замухрышке-медсестре, которая тихо сидела в уголочке как мышка.

Она подняла на Юльку глаза, и только в ее взгляде Юлька увидела сочувствие…

Но «мышка» Маша быстро склонилась над бумажками, видно, боялась свою мегеру…

— Имей в виду, следующий аборт можно делать только через полгода, — сказала Юльке врачиха, как будто полагала, что Юлька теперь к ней каждый месяц будет бегать…

Юлька и это молча проглотила.

— Ты на платный пойдешь или как все?

— А какая разница?

— Платный с наркозом.

— А бесплатный? — ужаснулась Юлька.

— Ничего, потерпишь, — ухмыльнулась врачиха.

— А… с наркозом… дорого?

— Миллион.

С ума сойти! Где же она возьмет такие деньги?!

— Как все, — скрепя сердце решила Юлька.

В конце концов ведь все терпят…

Несколько дней она носилась как белка в колесе. Вскакивала ни свет ни заря, спешила в поликлинику, сидела в длинной очереди на анализы. Потом бежала забирать результаты, ехала в районный роддом становиться на очередь…

А там девчонка-регистраторша вела запись только полчаса.

И три дня подряд захлопывала окошко прямо перед Юлькиным носом:

— Мест больше нет!

… Она и в этот раз уже готовилась прекратить запись, но Юлька, отчаявшись, прорвалась к окошку и нахально сунула в него голову.

— Девушка, миленькая, я корреспондент ОРТ, — прибегла она к последнему безотказному средству. — Мне через неделю в командировку улетать. Можно как-то… поскорее?

Регистраторша посмотрела на нее…

— Ой, кажется, я вас видела… В «Вестях «…

— Это Российский канал, — поправила Юлька.