Ларь

— Дауншифтеры, короче, — понял я. — Но это ничего. Я думаю, что общий язык можно хоть с чертом лысым найти. Извини, Митя.

— А чего, я же не лысый, — пожал плечами заслуженный флейтист Выборгского района.

— Ты все ищешь сс… способ поинтереснее умереть, — флегматично покачала головой Юния.

А я же невольно любовался лихо. Ей необычайно шло быть строгой. К тому же, без горба и в человеческой одежде нечисть выглядела вполне ничего. Жалко только, что оставалась нечистью.

— Нет, я хочу жить долго и счастливо, но почему-то весь мир против этого. Я считаю, что надо с этим самым Живнем поговорить. За спрос не бьют в нос.

— Это явно не тот сс… случай, — отозвалась лихо.

— Давайте мы поговорим обо всем завтра, уже довольно поздно.

Я проверил печку, которая весело плевалась огнем и жарила, как в последний раз (вроде небольшая, а весь дом обогрела). А после со спокойной совестью отправился спать. Где-то в дальней комнате недовольно ворочалась лихо, а я даже периодически слышал ее посс… свистывание. Я же уснул как младенец, хотя мыслей в голове было — вагон и маленький бронепоезд.

Сквозь сон я различил, как хлопнула входная дверь (вернулся с гуляний ежовик), а после все затихло до самого утра. Зато когда уже взошло солнце, дом дрогнул сначала от крика, а потом от мата моего беса. Я же говорил, что Грише наш переезд не понравится.

— Хозяин, хозяин, — спустя секунд десять он затряс меня. — Чего это, а?

— Гриша, чтоб тебя, седьмой час.

— Хозяин!

— Мать твою, Григорий, успокойся. После вчерашнего инцидента коллегиально было принято решение о временном переезде.

— Как это коллегиально? А я как же? У меня там все хозяйство, у меня там быт. Все по полочкам, крупинка к крупинке.

— Ввиду невозможности одного из членов коммуны сохранить вертикальное положение решение было принято большинством голосов.

Хотя на мою рыжую бестию было страшно смотреть. В глазах Григория застыли слезы величиной с горошину. Ну да, мой бес и правда сильно привязался к прошлому дому. Ну что теперь поделаешь.

— Гриша, мы обязательно вернемся туда.

— Обещаешь, хозяин?

— Обещаю.

— Ладно, раз так, надо убраться. Бардак тут жуткий, словно свиньи жили. Как вы в такой грязи спать-то легли? Хоть немного подмести можно было, да пыль смахнуть?

Я уж не стал говорить, что именно этим мы несколько часов вчера и занимались. Вообще у беса было свое извращенное понятие о беспорядке. Вот та же батарея пустых бутылок под категорию «не убрана» у нас никогда не попадала. А грязные плинтуса — пожалуйста.

Ума не говорить всего этого вслух у меня хватило. Я тяжело сел на кровати, разглядывая босые ноги и думая о смысле жизни. То есть выполняя свой каждодневный ритуал перед тем, как пойти чистить зубы.

— Чего надумал? — материализовалась рядом уже одетая лихо.

— Да все то же, — ответил я ей. — Доживем до ночи и рванем в небольшое путешествие по лесам родной земли. Хотя, двести верст — это может быть и не родной.

— Сс… дурак, — честно призналась лихо.

— Зато дуракам везет. А пока есть время, давай сгоняем в Питер. Хочу потолковать с одним рубежником о современных методах ведения бизнеса.

Рядом мельтешил бес. То есть казалось, что он натуральным образом беспорядочно бегает туда-сюда с тряпками. Но я по опыту знал, что мой протеже действительно убирается. Пусть это сразу и незаметно.

— Гриша, ты только в подпол не заглядывай пока.

— А что там?

— Потом расскажу.

Судя по огоньку в его бесовских глазах, он меня едва ли послушается.

— Юния, напомни еще в аптеку заехать. Купить зеленку и бинты.

— Зачем? — удивилась лихо.

— Колотые раны Грише обрабатывать.

Глава 8

В Питер я решил неожиданно мотануться на электричке. Можно, конечно, было на машине, но меня немного беспокоило, вдруг на выезде из города стоит какой-нибудь рубежный патруль. И не важно на кого работающий — на Трепова или на воеводу. В данном случае мне казалось, что хрен точно не слаще редьки.

Чуров тоже пришлось отмести, но уже по другой причине. Я знал всего несколько выходов в Питере. Один в Подворье, второй на Апрашке, третий неподалеку от дивьих людей. Короче говоря, везде было достаточно многолюдно. А мне сейчас лишнее внимание вообще ни к чему.

Но имелся еще и третий пункт, который заключался в том, что до места нашей встречи от платформы я мог дойти пешком.

Поэтому примерно через пару часов после разговора с Гришей я вышел на Финляндском вокзале, прошествовал мимо Ленина на броневичке, призывающего устремиться всех в светлое будущее, и… даже не дошел до Арсенальной набережной. Собственно, потому что прибыл в точку назначения. Чужанская табличка гласила, что здесь находится межрайонная ИФНС России №18 по Санкт-Петербургу. Правда, рядом висела другая, скрытая от посторонних глаз: «Мытарский стол по особым вопросам Великого князя Новгородского».

Судя по всему, табличка была очень старая. Половина букв выцвела, да и висела она кривовато. Что наводило на определенные мысли. К примеру, что этот самый стол особой популярностью не пользовался. И возникало ощущение, что рубежники сюда захаживали крайне редко. Интересно, очень интересно.

Я остановился у входа, вытащив термос с остатками чая. Нет, не потому что меня внезапно одолела жажда, а по вполне прозаическим причинам.

— Думаешь, оно того сс… стоит? — поинтересовалась лихо.

— Немного удачи нам не помешает. А к откату я с рождения готов.

— Ага, лишь бы потом поезд сс… с рельс не сошел на обратном пути.

Я даже на минутку задумался. Может, и правда попутку нанять или такси? Нет, тогда с машиной точно что-нибудь произойдет. А вот в случае с поездом есть шанс, что пронесет. Ну, не знаю, может, опоздает он или еще что-нибудь в этом роде. Все-таки не тянуло мое невезение на крупную техногенную катастрофу.

— Немного удачи сегодня не помешает, — повторил я, будто пытаясь убедить именно себя, а не Юнию.

Чай, к слову, действительно чуток испортился. То есть, стал слегка пованивать и на вкус отдавал протухшими тряпками. У меня была еще та самая чистая эссенция, но я решил, что ее лучше будет оставить на потом. До худших времен. Как законченный реалист, я всегда понимал, что все может быть намного хуже, чем сейчас.

Расправившись со всеми неприятными процедурами, я наконец шагнул навстречу собственной судьбе. Массивные деревянные двери пропустили без всякого сопротивления, выплюнув меня в коридор, замощенный крупной плиткой. Наверх вела широкая лестница с белыми перилами, расходящаяся в две стороны, повсюду сновали обеспокоенные люди. В общем, ничего необычного для стандартного государственного учреждения, где человек должен чувствовать себя в высшей степени неуютно.