Ларь

Приглядевшись, я наконец обнаружил точную копию вывески, которая висела снаружи. Разве что эта выглядела чуть поновее, в стиле конца существования СССР. Я подошел к двери, постучал и приоткрыл створку.

— Здрасьте, мне сказали прийти.

— Кто сказал?!

Вопрошающий был встревожен, деловит и невероятно толст. Я даже как-то уже отвык от упитанных рубежников. Видимо, в приоритетах использования хиста формирование тела у него стояло не на первом месте. Да и оказался он всего лишь ивашкой с четырьмя рубцами, даже не ведуном. Нет, я, конечно, был не из тех, кто судит о человеке по количеству промысла, но кощей внутри меня скорчил презрительную физиономию.

Если я все правильно понял, то прямо сейчас этот чиновник занимался примерно… ничем. Ну, разве что отправлял свои козявки в открытый космос, но по определенным причинам долетали они лишь до потолка.

— Светлана Рыкалова, вы на нее… — я чуть не ляпнул «наехали».

— А, — просиял «мытарь», словно вытащил выигрышный билет в лотерею. — Незаконное обогащение с привлечением чужан. Фамилия, имя, прозвище, где присягали?

При этом чиновник стал зачем-то переставлять графин с водой, мраморное пресс-папье, ручки. Нервный, что ли? Я рассказал все, что от меня требовалось, а чиновник торопливо записал. А сам смотрел, как массивный, но вместе с тем будто скособоченный стол шатается при манипуляциях рубежника. Да, не хотел бы я быть рядом, когда этот предмет мебели навернется.

— Чего там незаконного? — поинтересовался я.

— А все, ровным счетом все.

Чиновник наконец вскочил, метнулся к двери, по пути чуть не сбив меня, и проорал куда-то в коридор:

— Антон! Антон, сюда, живо. Работа!

А после вернулся обратно, еще раз переставив вещи на столе. Ну да, в прошлый раз они же неправильно располагались.

— Сейчас мы во всем разберемся, во всем, — то ли пообещал мне чиновник, то ли пригрозил. — Антон, тут у нас злостный неплательщик. Надо его проверить на предмет лжи.

Вот теперь мне стало все ясно. Этот чиновник чуть-чуть сумасшедший, самую малость. Придумал себе какого-то вымышленного друга и с ним постоянно разговаривает. Нет, молодец, чего там. Чем бы дитя не тешилось, как говорится. Жалко, что я попал в жернова этих ролевых игр. Еще пришлось на электричке сюда пилить, блин.

При этом толстяк смотрел куда-то в сторону моего левого плеча. Я знал эту игру, называлась та: «Он стоит прямо за мной?». Правда, не знаю, как там обстоят дела у сумасшедших. Но я все же повернулся и чуть отпрянул в сторону. Потому что здесь действительно стоял Антон. Который, к слову, тянул на какого-нибудь Антона Павловича. Нет, не Чехова, просто пожилого человека.

Лет ему было около семидесяти, если не больше. Правда, Антон оказался из тех, кого называли «крепкий старик». Собственно, таким он и был. Жилистый, подтянутый, с плотно сомкнутым ртом и внимательным, острым, как опасная бритва, взглядом. Роднили нас разве что только большие уши. Правда, на то, что это был мой близкий родственник, я особых ставок не делал. Чай, не индийский фильм.

А еще Антон оказался больше похож на рубежника, чем толстый тип за столом, потому что был целым ведуном.

— Здрасьте, — протянул я.

Антон даже не отреагировал, при этом продолжая внимательно изучать меня. Словно прямо сейчас на мне проступали какие-то диковинные письмена. Я чувствовал себя неловко, когда на меня так смотрели девушки. Что уж тут говорить о пожилых мужиках.

— Итак, начнем, — сказал чиновник. — Вы вступили в отношения с чужанкой Рыкаловой для последующей реализации…

— Ни в какие отношения я со Светланой не вступал! — внезапно разозлился я. Даже сам не понимаю из-за чего больше: из-за происходящего или из-за тона этого толстяка. — Просто у нее есть связи в определенных кругах. Я ей привез крестсеж с Изнанки, и мы из него стали делать биодобавки. Ну, хлебцы там всякие для похудения и все такое.

Что интересно, толстяк посмотрел не на меня, а на Антона. И тот… легонько кивнул. Так, а вот это уже любопытно. Тут и правда происходят какие-то странные игры.

— Вы знали, что любая коммерческая деятельность среди чужан или рубежников облагается пошлиной и налогами?

— Нет, когда становишься рубежником, об этом как-то не рассказывают. Давайте уже говорить конкретно, от меня что требуется?

— Вы, Матвей, хоть и кощей, но служите Князю и должны выполнять его законы.

— Да я понял, понял. Я сначала подумал, что вы просто гопники, а вы вон чего, от Князя.

Вот что называется воспитанность, я хотел сказать: «Суть та же, но обертка другая». Да вообще я много хотел сказать, но выдал только вот это — относительно нейтральное. Хотя толстяку хватило услышанного. Он как-то чересчур бурно отреагировал на гопников. Вскочил, стал махать своими пухлыми руками, ругаться.

— Да что вы себе позволяете?!

В тот момент, когда графин с водой полетел на пол, я подумал, что чиновнику бы тоже стоило выпить «везучего чая». Все у него вон из рук валится. А когда недотепа поскользнулся на разлитой воде и растянулся на полу, меня посетила уже другая мысль. Может, чай не немного испортился, а совсем?

Потому что последнее, что успел сделать чиновник, — схватиться за стол, который оказался не в меру устойчив. Или, может, причиной всему стал избыточный вес рубежника. Все, что я успел сделать — это открыть рот, глядя, как сразу две ножки подламываются, а столешница летит прямиком в лоб неудачника. Раздался мерзкий хруст, брызнула в разные стороны кровь, а рубежник в муках захрипел.

Все произошло так быстро, что я даже слова не успел сказать, чего уж там говорить о том, чтобы что-то сделать. Оставалось лишь процитировать известный фильм: «Чего же вы себя не бережете?».

Вот это и есть везение, да? Прийти на прием к чиновнику, который резко умирает при свидетелях? Нет, как бы я не то чтобы виноват, но вопросики все же возникнут.

Я обернулся на Антона, чтобы успеть что-то ему сказать, но этого не потребовалось. Ведуна уже не было. Все, Матвей, дело твое труба. Побежал за ратниками. Вот тебе и сходил разобраться с налоговыми отчислениями, блин!

Впрочем, не успел я должным образом расстроиться, как Антон вернулся, да еще и не один. Он буквально волоком тащил за собой растерянного чужанина, внешностью напоминающего выходца из Средней Азии.

До меня лишь теперь дошло, что именно происходит. Толстяк продолжал хрипеть, хотя по всем известным мне законам, должен был давно умереть. После того, как тебе проламывает череп громоздкая столешница, не выживают. Но то чужане, у рубежников были свои приколы. К примеру, пока ты не передашь хист, тебе очень трудно отдать Богу душу. Ну, или что там у нас.

— Андрей, отдай, — глухо прошептал старик.

Что интересно, чиновник даже не собирался спорить. По всей видимости, муки становились все ощутимее. Или в нем говорил уже не человек, а некая функция. Так или иначе, он протянул руку, даже не видя потенциальную жертву.