Ларец Душ

Иллиа, одетая в платье для верховых прогулок по уотермидским лугам, лежала на кровати, уставившись невидящим взглядом в потолок.

Микам рухнул на колени возле кровати дочурки и схватил в свои огромные мозолистые ладони её маленькую ручку.

Возле кровати, бледная, как смерть, сидела Кари. Темные волосы её, покрытые, как и весь её верховой наряд, дорожной пылью, в беспорядке разметались по плечам. Но взгляд её был устремлен не на мужа, а на Серегила.

– Как такое могло случиться?

– Этого… не может быть! — Алек задохнулся.

– Да, не может, — сумел выдавить Серегил. — Кари, как давно это с нею?

– Я нашла её в таком состоянии вчера утром, в её кроватке. Что бы мы ни делали, она не приходит в себя. Мы послали за дризийкой, и та сказала, что зараза здесь, в столице. Она сказала…, - Кари сглотнула, и в горле её, видимо, пересохло настолько, что Серегил ощутил это с другого конца комнаты, — она сказала, никто не протянул больше двух-трёх дней. Я подумала что, быть может, если Валериус взглянул бы на неё, он мог бы что-нибудь сделать. Серегил, не пошлёшь за ним?

Серегил бросил взгляд на Микама. Тот, не проронив ни звука, склонился к ручке Иллии, и как будто беззвучно молился. А быть может, так оно и было.

– Валериус не нашёл лекарства. Теро же подозревает, что здесь магия.

Слова царапали горло, как осколки стекла, ведь Серегил видел, как с каждым из них тает надежда в тёмных глазах Кари.

Точно так же, как это было с Эйруал.

– А у вас в Уотермиде не объявлялись какие-нибудь странные побирушки?

– Побирушки? Я не видела никого.

– Ты уверена? А не могла Иллия повстречать кого-то, уехав из дому верхом?

– Думаю, могла. Серегил, при чём тут нищие?

Ей ответил Микам. На его небритых щеках были слёзы, однако голос его был ровным и громким, как всегда.

– Тут есть нищие, их прозвали вороньём, так вот, они меняются с народом на всякие странные вещи, а выменянное потом используют в целях своей грязной магии.

Она уставилась на мужа.

– И не то ли это, зачем тебя вызвал в столицу Серегил?

– Да.

Ярость немного оживила её бледные щёки, когда она развернулась к Серегилу.

– И зная всё это, ты втянул Микама в такое дерьмо?

– По воздуху ничего не передаётся, — мягко отвечал ей Серегил. — Сами мы не менялись с ними, так же, как и Микам. Заболевают же лишь те, кто меняется. Вот почему я спросил про побирушек.

Кари, не желая верить ему, покачала головой.

– Если бы только предупредил нас. Я бы наказала детям держаться от них подальше. Ты тоже мог бы сказать, Микам! Ты мог бы известить нас!

Серегил, на которого эти её слова легли невыносимым грузом, вцепился в дверной косяк. Ещё один провал!

– Микам понятия ни о чём не имел до приезда сюда.

– Мы думали, они только тут, в столице, — негромко произнёс Алек, и голос его задрожал.

Вся боль его, благодаря их невидимым узам, мгновенно передалась Серегилу. И Алек, Серегил это тоже знал, точно так же чувствовал, как больно и ему тоже.

Иллия! Вкупе со страданием Кари, со страданием Микама, всё это совершенно выбило его из колеи.

– Мы обязательно найдём, как это исправить, — сказал он ей, но слова показались такими пустыми и неутешительными.

– Так идите уже и найдите! — закричала она. — Если Иллия умрет, я никогда тебе этого не прощу. Всем вам! Убирайтесь!

– Ступайте, — глухо сказал Микам Алеку и Серегилу, сам не трогаясь с места и оставаясь возле дочери. — Я буду позже.

Наверх, в свои покои, поднимались в полной тишине, разве что Серегилу пришлось прошептать пароль к защитительным глифам.

Зайдя в спальню, Серегил скинул свой маскарадный костюм и натянул штаны и рубаху.

– Боже милосердный, — произнёс Алек, тоже переодеваясь. — Ведь если бы Валериусу было известно о том, что зараза распространилась так далеко за город, он же сообщил бы нам?

– Да. Всё это как-то очень странно. Сначала Мирриция, теперь Иллия. Тебя ничто тут не настораживает?

– В первый раз сонный…, - Алек не смог заставить себя произнести дальше. — Это два единственных раза, когда всё случилось не в нищем квартале.

– Да, но ещё это люди, имеющие непосредственное отношение к нам.

Серегил пожал плечо Алека, а потом направился к двери.

– Элсбет должна находиться здесь, рядом с матерью. Пошлю за ней Томина.

– Я буду внизу. Дождусь Микама.

Убедив Томина, что болезнь не заразна, Серегил велел ему отправиться в Храм Иллиора и забрать оттуда Элсбет, но пока не говорить ей, зачем. Когда он удостоверился, что тот сделает то, что велено, а не сбежит, он тихонько взобрался по потайной лестнице обратно в свои покои.

Микам сидел за обеденным столом, подперев руками голову, и выглядел совершенно подавленным.

Алек был ничуть не лучше. В три серебряных кубка было налито бренди, однако ни один не притронулся к нему.

– Ты знаешь, она-таки права, — простонал Микам. — Я должен, должен был сообщить ей.

Серегил сел за стол и взял друга за руку.

– Мы никак не могли знать, Микам.

Микам высвободился и одним глотком махнул свой бренди.

– Всё равно, слишком много секретности за все эти годы. Это не могло кончиться добром.

Какое-то время они сидели в тягостном молчании, потом Серегил поднял свой кубок и сделал глоток.

– Возвращайся к Кари. Будь с ней.

– Она не желает меня видеть.

– Может быть и нет, но ты нужен ей. Алек, отведи его вниз.

Алек взял Микама за руку и проводил из комнаты.

Серегил отставил в сторону кубок и подошёл к окну, выходящему на передний двор.

Всходила полная луна. С тех пор, как Иллию поразил недуг, прошло уже почти два драгоценнейших дня.

Серегил вознес за девочку мысленную молитву Иллиору.