Ласточка

Скучно Ване… Даже в парк убежать нельзя! Учитель Пётр Петрович, которого каждый день привозят к нему из города, нажаловался дяде Кузьме, что Ваня не приготовил уроков. Дядя накричал на Ваню и велел сидеть весь день в мезонине, где была Ванина комната, и заниматься. К счастью, дядя сразу уехал на свой завод, и Ваня с сердцем забросил учебники под стол и пошёл слоняться по комнатам… Как бы хотелось дочитать «Тома Сойера», но все книги, кроме учебников, в наказание заперты в кабинете…

В доме тихо. Тётя Адель Львовна, жена дяди Кузьмы, закрылась у себя. У неё, наверное, как всегда, болит голова после утренней ссоры с дядей Кузьмой.

А ссоры эти Ваня уже знает наизусть. Ведь почти каждый день одно и то же!

Вот и сегодня за завтраком… Адель Львовна снова пристала к дяде Кузьме, — переедем да переедем жить в город! — а дядя Кузьма и слышать не хочет! Ему надо жить поближе к своему заводу.

Адель Львовна всё вспоминает девятьсот пятый год.

— Вы ждёте, чтобы нас сожгли! — начала она и сегодня. — Ненавидят они нас, боюсь я их!..

Дядя сердито засмеялся.

— Скажите, какие нежности! Чего их бояться? Все они у меня вот где сидят! — Он выкинул вперёд правую руку и сжал в кулак короткие, крепкие пальцы. — Все окрестные мужики на меня работают! Пикнуть не смеют! Притихли после усмирения в девятьсот седьмом году, запомнили, как бунтовать… Я сам из мужиков в богатые купцы выбился, я за своё добро и постоять сумею!

— Мужик вы были, мужиком и остались! — и у Адели Львовны задрожал голос. — Только мужик и мог такое придумать: в старинном родовом имении вырубить чудесный лес и на его месте винокуренный завод построить. Дикость!

— За долги вашего папаши пошло бы это ваше родовое имение, если бы этот мужик на вас не женился! — уже кричал дядя. — И ходили бы вы по миру с вашей дворянской спесью! Спасибо мне скажите, что от голода вас спас!

— Какая я несчастная! Для такой ли жизни я Смольный институт кончала! — И Адель Львовна расплакалась, а дядя что-то ещё кричал — Ваня уже не слушал — и уехал на завод.

И вот бродит Ваня по пустому дому… Чем бы заняться? Об учебниках и думать неохота! Ладно, вечером успеется!..

Ваня тоскливо оглядывается кругом. Ага, на отрывном календаре под большой цифрой «1910» стоит «июнь 16». А сегодня уже семнадцатое! Ваня подходит и срывает листок. Может быть, на обратной стороне что-нибудь интересное?..

«Лучший рецепт земляничного варенья», — читает он вполголоса, сердито комкает бумажку и бросает её в окно.

В соседней комнате раздались голоса и шаги. Неужели дядя уже вернулся?! Нет, слава богу, не дядя. В дверь вошли двое: старый лакей Тихон и высокая молодая женщина в платочке и простеньком платье.

— Тётенька у себя? — спросил Тихон, проходя мимо мальчика.

— Должно быть, у себя, — ответил Ваня. — А кого это ты привёл, Тихон?

Тихон ничего не сказал, а женщина взглянула на Ваню, улыбнулась и приветливо поклонилась:

— Здравствуйте, барчук!

Ваня молча кивнул головой и пошёл за ними.

Адель Львовна лежала на кушетке с книгой в руках. Ее густые, длинные волосы были распущены.

— Здравствуйте, барыня, — тихо сказала пришедшая и низко поклонилась.

— Здравствуй! Ты кто такая?

— В горничные к вам пришла наниматься, барыня, — ответил за пришедшую Тихон и вышел из комнаты.

Адель Львовна внимательно оглядела женщину с ног до головы.

— Как тебя зовут?

— Машей.

— А ты откуда?

— Из города, барыня. Мне там говорили, что у вас недавно старушка горничная померла. А я место ищу.

— А ты что умеешь?

Женщина улыбнулась.

— Работу горничной всякую знаю, барыня. Я пять лет в Питере у хороших господ жила. У графов Уваровых.

— О! — удивилась Адель Львовна. — А почему же ушла от них?

— Они, барыня, за границу уехали. Хотят там детей учить.

— Рекомендация есть?

— Как же, барыня. Пожалуйста!

Маша протянула барыне конверт. Ваня подошёл ближе и заглянул через её плечо. На небольшом листе плотной голубоватой бумаги, под оттиснутой наверху золотой короной, крупным, чётким почерком было написано:

«Мария Сорокина служила у меня горничной с 1905-го по 1910-й год. Рекомендую её как девушку честную, строгую, умелую и почтительную». И подпись: «Граф П. Уваров», с широким и затейливым росчерком.

Адель Львовна снова оглядела пришедшую с головы до ног. Смотрел на неё и Ваня. Ему очень хотелось, чтобы взяли эту Машу, но сказать этого он не смел. У Маши были спокойные серые глаза, но, когда она улыбалась, они становились такими ясными и тёплыми, что и Ване сразу стало тепло на душе. Улыбками этот старый барский дом не был богат.

С минуту длилось молчание, как будто все изучали друг друга. И вдруг Маша снова улыбнулась и сказала:

— Я, барыня, и причёсывать умею. Графиня парикмахера не звали, всегда я их причёсывала. Даже на балы.

— Правда? — оживилась Адель Львовна.

Но за раскрытой дверью вдруг раздались тяжёлые шаги хозяина. Адель Львовна сразу вся как-то сжалась, а Ваня присел на корточки и притаился за её спиной.

Дядя Кузьма вошёл в комнату и остановился, широко расставив короткие ноги и засунув руки в карманы брюк.

Маша почтительно поклонилась:

— Здравствуйте, барин.

— Кто такая? — бросил он, обращаясь к жене и не отвечая на приветствие.

— Горничной нанимается, — сухо ответила жена.

Харчев хмуро посмотрел на Машу.

— Грамотная?

— Чуть-чуть грамотная, барин, — совсем тихо ответила Маша и опустила глаза. Улыбка исчезла с её лица.

— Не подойдёт! — отрезал Харчев. — Терпеть не могу грамотной прислуги! Зазнаётся больно!

— Ну вот! — Адель Львовна от возмущения даже сбросила ноги с кушетки и села, тем самым обнаружив Ваню.

— Это что такое? Почему ты тут?! Марш наверх! — закричал на него Харчев.

Ваня бросился из комнаты.

Он вбежал к себе, подобрал с пола учебники, сел за стол, раскрыл грамматику на первой попавшейся странице и, подперев голову руками, уставился в неё глазами. Пусть дядя входит, — Ваня занимается!

Но мысли Вани были внизу, в будуаре тётки. Что там?.. Ясно: тётка хочет взять Машу, а дядя назло будет отказывать. Кто одолеет на этот раз?..

Минут через десять он услышал скрип ступенек и непривычно весёлый голос Адели Львовны:

— А наверху слева — комната барчука, а направо — твоя каморка. Там у нас и покойная Даша жила, там и умерла. Не будешь бояться, что привидится?

— Нет, барыня, я не робкая, — ответил голос Маши. — И я буду очень стараться, чтобы барин был доволен!