Ласточка
Шрифт:
Ваня даже подскочил на стуле. Взяли Машу!
За обеденным столом в этот день прислуживала уже новая горничная. Ваня украдкой наблюдал за ней. Та ли это Маша? В чёрном платье, в белом накрахмаленном переднике и такой же наколке на гладко зачёсанных волосах, прямая, строгая, со скромно опущенными глазами, она бесшумно входила в столовую, внося одно за другим блюда, и так же бесшумно уходила. Дядя сидел хмурый и ни разу не взглянул на неё. Тётка не могла скрыть торжествующей улыбки — на этот раз она победила! Обед прошёл в глубоком молчании.
Вернувшись
Проклятая задача никак не хотела выходить. Ваня с сердцем сдвинул тетрадку и задачник в сторону и принялся списывать упражнение на самостоятельные гласные.
В комнату вошла Маша.
— Барыня велела мне постель вам постелить на ночь, — сказала она.
— Стели. — Ваня продолжал писать.
— Уроки готовите, барчук?
— Мгм.
Маша подошла и заглянула в тетрадку через его плечо.
— А «старик»-то через «а», а не через «о» пишется, — прошептала она на ухо Ване, — ведь «старый», а не «сторый»; не правда ли?
Ваня с удивлением посмотрел на неё. Это была снова та, утренняя, не столовая Маша. Глаза её улыбались ему тепло и весело.
— И в слове «вертеться» у вас ошибка. Какая, а?
Ваня подумал и вставил мягкий знак.
— Слушай, Маша, — прошептал он, — ты же сказала дяде, что чуть-чуть грамотная… А ты же совсем грамотная!
— Ну, какое там совсем! — засмеялась Маша. — К графским детям учителя ходили, ну и я маленько получилась.
— Маша! — Ваня весь повернулся к ней на стуле. — Может, ты и задачи решать умеешь? Такую трудную задали, ужас!
— Ну, что вы! — Маша махнула рукой и начала стелить постель.
— Маша! — умоляюще зашептал Ваня, когда она пошла к двери. — Ты, наверное, умеешь и задачи решать!.. Я никому не скажу! Хочешь, перекрещусь? Перед иконой! Вот тебе крест, никто не узнает никогда, никогда! — Он встал и истово перекрестился на икону.
— Давайте вместе разберёмся!
Она села рядом с Ваней и, наморщив лоб и шевеля губами, стала про себя читать задачу.
— И правда, трудная!
— Я же говорил! Ну, брось!
— Ничего не люблю бросать, раз уж начала, — упрямо сказала Маша. — Давайте думать!
— Ну и думай!
— А что, если первым делом узнать, сколько было кулей овса?
— Как же ты это узнаешь?.. Нет, постой… Можно узнать, сколько купец продал…
— А и верно!.. Только не пойму, как же узнать-то?
— Вот бестолковая! Вычесть вот это число из этого.
— Ой, правильно! Не догадалась!.. А дальше-то как?
Через десять минут задача была решена. Ваня очень удивился: совсем, оказывается, не трудная!
На другой день, после урока с Петром Петровичем, Ваня получил «Тома Сойера» обратно и до самого обеда читал его не отрываясь. За обедом снова прислуживала строгая, суровая и подтянутая Маша. А вечером, когда уроки были снова приготовлены вместе, Ваня сидел на столе, болтал ногами и с увлечением рассказывал новой горничной о Томе Сойере. Маша слушала внимательно, в самых интересных местах всплёскивала руками и удивлялась. Такой слушательнице
и рассказывать хочется без конца.— Понимаешь, Маша, ведь вот счастливый мальчишка! Бегал куда хотел, дружил с кем хотел!.. А какие у него приключения были!.. И тайны какие у него были!.. А я вот живу, живу, — и никаких у меня приключений, и тайн никаких!..
Маша засмеялась.
— Подумайте! «Живу, живу»! Какой длинный век уже прожит!
— Не смейся, Маша! Конечно же, очень скучно жить без приключений!.. Хоть прочитаешь про приключения… А знаешь, какие я ещё книжки люблю? Про сыщиков! Я недавно у тёти нашел книжки про сыщика Шерлока Холмса. Ух, интересно! Когда вырасту, непременно стану сыщиком! Вот уж у кого и приключений, и тайн!..
— Сыщиком быть, так надо уметь всё-всё примечать, — сказала Маша.
— А я, думаешь, не умею?! — Ваня соскочил со стола. — Ого! Я только молчу, а всё вижу!
— Что же вы про меня видите? — спросила Маша.
— Вижу, что ты двойная.
— Как это двойная?
— А так: одна в столовой, а совсем другая здесь.
— Так ведь и вы, барчук, двойной, — лукаво улыбнулась Маша. — Один в столовой, а совсем другой в мезонине.
Ваня расхохотался.
— А ведь верно! Конечно, и я двойной!.. — Он вдруг вздохнул и прибавил: — Это потому, что у меня дядя с тёткой такие…
— Какие «такие»?
— Мне бы вместо них двоих такую тётю Полли, как у Тома Сойера, — грустно произнёс он.
— Не надо их осуждать, — строго сказала Маша, — да и спать пора, завтра мне вставать рано.
— Ну-у, Маша! — протянул Ваня. — Не становись в мезонине «столовой Машей».
И они оба засмеялись.
Когда Маша на другой день зашла прибрать Ванину комнату, она спросила:
— Барчук, а родных отца и мать не помните?
— Мать нет… Отца чуть-чуть помню.
— Вот оно что…
Маша присела на краешек стула и заглянула снизу в опущенное лицо Вани.
— А отец ваш кто был? Тоже купец? Или помещик?
Ваня отрицательно покачал головой и взглянул на Машу. Она смотрела на него без улыбки, так серьёзно и понимающе, что он, совершенно неожиданно для самого себя, сказал шёпотом:
— Да нет… Деревенские они… Были бы они живы, вот я был бы рад! Жил бы с ними в деревне, — там весело!.. — и вдруг, спохватившись, испуганно прибавил: — Ты только дяде не говори, что я так сказал!
— Никому не скажу, — тоже прошептала Маша. — Отчего же они умерли?
— Мать, — когда я родился. А отца ёлкой придавило, когда у дяди для завода лес валили.
Маша чуть приподняла брови.
— Он что же? У родного брата в работниках был?
— Ну да… Мы же бедные были.
Маша резким движением поднялась со стула.
— Смотри, Ваня, не забывай отца!
И она быстро вышла из комнаты.
А Ваня стоял растерянный, ошеломлённый — и улыбался.
Шли дни, недели, месяцы. Строго размеренная жизнь однообразно текла в доме Харчевых. Но для Вани она сейчас шла совсем, совсем по-новому. Правда, никаких «приключений», о которых он мечтал, так с ним и не случилось, но «тайна» в его жизни появилась. Этой тайной была его всё крепнущая дружба с Машей.