Латинист и его женщины

— Я презираю женщин и беру от них только то, что мне надо…

— В разное время у меня было семь жён, всех я их любил, но всех я их потом бросал — кого с детьми, кого без детей…

— Бывших жён, и всех своих брошенных детей — мне не жалко…

— И будущих жён и детей — тоже… — Любовниц у меня было несколько сотен и будет ещё столько же…

— Женщина — предмет пользования: попользовался и бросил, другого отношения женщина не заслуживают…

— РАЗНОобразие в любовных делах — это хорошо; ОДНОобразие в любовных делах — это плохо…

— Все женщины — проститутки. Исключений не бывает никогда. Разница между ними лишь в том, что одни умеют это скрывать, а другие — нет…

А публика в зале волнуется и негодует. Особенно женская половина.

Ведущий предоставляет кому-то микрофон, и женщины обличают, клеймят Хмыря — кто гневно, кто ехидно:

— Развратник!..

— Жёноненавистник!..

— Жалкая посредственность!..

— Я бы с таким никогда не легла в постель!..

— И я бы — тоже!

— Под покровом бравады и наглости он скрывает своё личное убожество и скудоумие!..

— Вы — как хотите, а мне его жалко. Он — несчастный человек, что-то вроде инвалида…

А с того — как с гуся вода. Ни малейших признаков обиды или раздражения. Нагловатость, лёгкость и — усталая и умудрённая жизнью улыбка.

И тут ведущий задаёт ему наивный до идиотизма вопрос:

— Но неужели же вам не встречалось в жизни ни единой порядочной женщины?

— Не встречалось.

— Но может быть, вам просто не везло, и вы своих возлюбленных искали и находили всегда в одном и том же круге женщин сомнительных, женщин определённого сорта, а к женщинам возвышенным, типа Наташи Ростовой у Льва Толстого или Маргариты у Булгакова, вы никогда и не подступались из-за того, что вас в этот круг не приглашали, или из-за вашей собственной боязни быть отвергнутым, или просто из-за невезения?

— Нет. Я вхож во все круги. И мне всегда везло. В любви я поражений не знаю. Любая женщина, если я её намечаю, рано или поздно ложится со мною в постель. Все женщины хотят меня. В том числе и те, которые сейчас в этом зале поносили меня всякими словами…

По залу проходит вопль изумления и ненависти по поводу наглости Хмыря. А тот — знай себе спокойно продолжает:

— Порядочные женщины существуют только в романах и в воображении юнцов. На деле же все женщины продажны, и бывают они трёх типов. Женщины первого типа — это те, которых можно купить прямо за деньги и прямо на месте. Или в крайнем случае — за один-два похода в ресторан…

В зале — волнение.

— Это сумма от десяти до ста долларов, иногда до двухсот, или трёхсот, но последнее — очень редко…

Волнение в зале нарастает.

— Женщины второго типа — это те, которые согласны продаться лишь за много сотен долларов, может, даже за тысячу, или две, или три; этих нужно долго обхаживать, уговаривать, но, когда расходы достигают уровня, который они сами для себя когда-то наметили, они не выдерживают и ложатся в постель.

Волнение не стихает.

— Женщины же третьего типа — это те, которых невозможно купить ни за тысячу, ни за две, ни за три… Это сверхъестественно честные, неподкупные и порядочные женщины…

— Значит, есть же такие всё-таки?! — кричит торжествующий ведущий.

— Не сказал бы, — спокойно и деловито отвечает Хмырь. — Для того, чтобы с такими переспать, с ними нужно долго беседовать на очень возвышенные темы. И никаких предложений насчёт постели. Всё должно быть чисто и торжественно…

Хмырь выдержал эффектную паузу.

А зал замер.

— А затем нужно взять да и повезти такую женщину куда-нибудь на Гавайские острова или на Маркизские. В крайнем случае — подойдут и Канарские. И тогда-то, на этих самых островах любая неподкупная и возвышенная женщина и ляжет в постель с тем мужчиной, который её туда привёз!!!

В зале — опять волнение.

— Уверяю вас: это проверено. Это испытано. Мною лично. И многократно. Рекомендую всем мужчинам, чьи средства позволяют такие поездки.

Я выключил телевизор и включил компьютер. Вошёл в файл с италийскими языками…

Глава 82. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ОБЫДЕННОСТЬ

1

Да, это, конечно, хам. Самовлюблённый, мерзкий, гадкий. И я верю в то, что есть женщины порядочные, которых купить невозможно. Но их — очень мало. А остальных — очень много. И поэтому он — в чём-то прав…

И вдруг меня охватило волнение: да ведь я же могу купить свою Зинаиду!.. Ну неужели же, если бы я принёс завтра четыреста девяносто девять тысяч долларов, вместо полумиллиона, она бы отказала мне? Никогда не поверю! Уверен, что она бросила бы своего банкира и перешла бы ко мне и за сто тысяч долларов. Или даже за пятьдесят тысяч. Я ведь ей всё-таки симпатичен…

Что я делаю? Почему я сижу перед компьютером и погружаюсь в наркотический, дурманящий туман латыни и италийских языков? Почему не торгую, не ворую, не зарабатываю денег? Ведь, если есть товар, который мне хочется купить, и на этот товар есть цена, и эти деньги существуют в природе, значит, их можно и нужно достать.

Ими нужно завладеть. Честно или нечестно — не важно. И купить нужный товар! Ну, то есть: Зинаиду купить. Мою прекрасную и неприступную соседку. И куда бы делся Лёня-банкир, если бы я предложил Зинаиде поездку на те же самые Гавайские или хотя бы Канарские острова! Или на Балеарские… Лёня-банкир не предлагает ей такой поездки. Он или жлоб, или у него нет таких денег. А я бы предложил… И она поехала бы со мною и за мною — куда угодно.

А потом бы я истратил на неё все свои деньги до последней копейки и вернул бы её Лёне-банкиру. Доказал бы себе что-то очень важное и — вернул бы. Забирай свой товар обратно!..

Я усмехнулся. Вот оно: эта женщина проникла в меня, и я стал мыслить её категориями. И это уже не барахтанье в паутине, это что-то вроде инфекции!.. Она в меня проникла и хозяйничает внутри меня — так, что ли? Ну уж нет, дорогая моя Зинаида!..

2

Вскоре мои размышления о смысле жизни были прерваны: это пришла дочь генерала Ингочка, сопровождаемая двумя телохранителями; один остался у меня в комнате и сидел на диване, а другой, осмотревшись по сторонам, вернулся к машине и ждал там. А я стал долбить с Ингочкой ненавистный мне английский язык.

А потом пришла Люся — это которая в очках, курносенькая, рыженькая и очень умная.

— Quis est dignus nomine chominis? — прочла она.

От этого явственно произнесённого «хоминис» у меня просто потемнело в глазах.

— Сколько раз тебе повторять, что латинская буква «h» читается, как украинское «г», а не как «х»! Только советская деревенщина, выбившаяся в люди, считает для себя постыдным произносить украинское «г»! Когда я слышу, как говорят «хомо сапиэнс» — убил бы на месте!