Лавка ужасов

–  Ты не Бог, - прошипел он, погрозил портрету кулаком и пошел на кухню.
– Не Бог.

Не Бог.

Евгений вернулся в спальню, сжимая в руке длинный и острый нож. Взобравшись на кровать, он переступил через спящего Влада и в упор уставился на портрет.

–  Ты не Бог, - еще раз сказал Кушнир и начал полосовать картину ножом. Уничтожив холст, он снял со стены раму и разломал ее на мелкие кусочки, которые бросил на пол. Воткнул нож в стену и соскочил с кровати, едва не наступив на скорчившегося внизу Плахова. Бросил беглый взгляд на лицо друга и вышел в гостиную.

Остановившись подле телевизора, Евгений взял в руки пульт.

–  Ты не Бог, - произнес Кушнир через мгновение и разломил пульт надвое. Прошел в угол комнаты, наклонился и поднял шестнадцатикилограммовую гантель. Развернулся и снова подошел к стойке с аппаратурой.

–  Ты не Бог, - промолвил он, обрушивая гантель на серый корпус DVD-плеера.
– И ты не Бог!
– паутина трещин покрыла экран телевизора, - И ты не Бог!
– музыкальный центр полетел вниз, увлекая за собой колонки. Пинком ноги Кушнир отбросил его в сторону. Но центр не разбился даже после этого. «Сука», - прошипел Женя, взял гантель обеими руками, шагнул к центру и несколькими мощными ударами превратил его в прах. Выпустил из рук свое орудие, выпрямился и отдышался.

Под потолком, назойливо жужжа, кружила муха. «Ты не Бог!», - сказал, ухмыльнувшись, Кушнир. Подпрыгнул, поймал насекомое ртом, раздавил зубами и выплюнул.

Власов на диване всхрапнул и подложил правую руку под голову.

–  Витар! Вестри! Бросьте веревку!
– пробормотал во сне Сергей. Евгений вздрогнул и уставился на него.

–  Ты не Бог, - сказал Кушнир, наклоняясь, чтобы поднять гантель.
– Я знаю, что ты - не Бог!

Подойдя к дивану, Евгений размахнулся и с силой опустил гантель на лицо друга.

Раздался хруст. Власов дернулся и сразу затих. Женя убрал руку и посмотрел на то, что осталось от Серегиной головы. С дисков гантели на пол стекала кровь вперемешку с мозгом.

Отбросив гантель, Кушнир пошел в спальню. Несмотря на погром, который он устроил в холле, Влад и Славик дрыхли без задних ног.

Опустившись на колени рядом с Плаховым, Женя сдавил его горло и принялся душить спящего друга. Тот замычал что-то, засучил ногами и руками, как будто пытался плыть.

–  Ты не Бог!
– заорал Кушнир, усиливая давление. Славик обмяк. Женя разжал пальцы и поднялся с колен.

Посмотрел на Влада и увидел, что у того оттопыривается ширинка. Женя залез на кровать и вытащил из стены нож, которым резал картину. Присел на корточки рядом с Владом. Размахнулся и вонзил нож в пах Дыбенко.

Влад закричал. Женя выдернул лезвие из его искалеченной промежности и одним движением рассек беззащитное горло. Дыбенко захрипел, содрогаясь в предсмертных конвульсиях.

–  Ты не Бог. Ты не Бог. Ты не Бог, - быстро шептал Кушнир, завороженно глядя, как льется кровь из ужасной раны на шее Влада.

Через несколько минут Кушнир слез с кровати и вышел на середину комнаты.

–  Ты не Бог, - ненужный более нож полетел в открытую форточку. Встав в дверном проеме между спальней и холлом, Кушнир рассеянно переводил взгляд с одного предмета на другой. Его окружало великое множество материальных сущностей, ни одна из которых не содержала в себе ни малейшей частицы божественного. Ничуть не меньше таких предметов находилось в соседних комнатах.

–  Слишком много, - хрипло сказал Кушнир.
– Слишком много.

Выйдя во двор, он осмотрелся и пошел в сарай. Справа от входя стояла большая канистра с керосином. Взяв ее, Евгений вернулся в дом.

Пройдя по комнатам, он полил из канистры пол, стены, мебель, и трупы своих друзей. Потом, встав посреди гостиной, поднял канистру над головой и вылил остатки горючего на себя самого. Поставил опустевшую тару на пол и достал из кармана зажигалку.

–  Ты не Бог, - сказал Кушнир канистре и пнул ее, отбросив к стене.

–  И я не Бог, - добавил он вслед за этим, чиркнул зажигалкой и поднес трепещущий огонек к пропитанным керосином волосам.

ИНТЕРЛЮДИЯ ВОСЬМАЯ

–  Да уж, - по выражению лица Ангелины можно было сказать лишь одно - девушка потрясена. Примерно такие же эмоции Эйнари наблюдал у нее, когда рассказывал о мухе, погубившей директора оптовой базы.
– Где-где, а в Ростове люди развлекаться умеют…

–  Ты действительно считаешь такие вещи развлечением?
– Тойвонен выглядел малость удивленным.

–  Да нет, - готесса тряхнула косичками.
– Это я пошутила. Наркотики мне вовсе не по нраву. Разве с их помощью можно чего-то достичь? Среди моих знакомых есть несколько наркоманов. Жалкое зрелище. Не думаю, что эти ребята хоть раз в жизни задумывались о личном общении с Богом. Вряд ли они вообще думают о чем-либо, кроме того, где достать очередную порцию своей дряни, - категорично закончила девушка.

–  Рад, что тебя не затронуло это опасное «увлечение», - поглаживая бороду, промолвил Эйнари.
– Но вещь, которая попалась тем ростовским ребятам - так называемый «гинунгагап» - не являлась наркотиком. Они-то, конечно, думали иначе.

За то и поплатились. В общем-то, там все было куда серьезнее, чем можно подумать.

–  Куда уж серьезнее? Четыре трупа и сгоревший дом…

–  Я имею в виду то, что происходило в сознании парней. Тот из них, что стал в итоге убийцей, повстречался-таки с Богом. Он потому и сошел с ума, что понял - в окружающем мире давно уже не осталось частиц божественного.

–  Где же тогда их искать?

–  А стоит ли вообще их искать? Вот тебе, к примеру, - нужны такие частицы?

–  Честно сказать - не очень.

–  И я прекрасно без них обхожусь. Путей постижения существует много. Больше, чем можно описать в течение суток. И далеко не всегда общепризнанный путь является верным. Внимательно посмотри по сторонам - и, может быть, ты увидишь тех, кто идет другими путями. Валяющийся в грязи бродяга может оказаться философом страдания. А мерзкий онанист из общественного сортира - адептом полузабытого тантристского культа. Есть ведь и куда большие оригиналы. Но об этом давай поговорим завтра…

Глава 9

САМОКАТ

Широко распахнув окно, Кирилл забирается на подоконник и, встав на самом краю, начинает жадно дышать. Его ноздри раздуваются, втягивая ни с чем не сравнимый летний московский воздух. Он любит смотреть на город из окна квартиры своей подруги.

Солнечная макушка еще не скрылась за горизонтом, и в речных волнах резвятся последние оранжевые змейки. В густом пропаренном воздухе медленно плывут комочки тополиного пуха. По набережной неспешно катятся спичечные коробки автомобилей. В такое время людям некуда спешить, ведь завтра выходной, а значит, можно, наконец, расслабиться и передохнуть, хоть на сутки забыв о ежедневной безжалостной борьбе за существование. Еще один день прошел. Еще одна окровавленная бусина надета на ожерелье под названием «Жизнь».