Льдом и мечом

— Мы кормим, а они нас лечат и защищают, — простодушно мычит Луф, вытирает с лысины пот.

— Да уж, — ворчливо говорит Волдур. — Девять лет назад спруты, которых приручили маги, разнесли в хлам пиратский корабль, не меньше пятнадцати головорезов. Страшно подумать, что бы с нами сделали, если б не маги.

— А теперь и подавно нужна защита. — Деймус решительно бьет посохом в пол. — Наступление демонов докатывается и до нас. Сегодня, незадолго до вашего прихода, над островом видели дракона.

Теперь переглядываются гости. Тиморис нервно ерзает, жует медленнее, Милита стягивает к переносице морщины недовольства, на лице будто черная звезда.

— А согласятся ли маги встретиться? — дипломатично спрашивает Эгорд.

Волдур и Луф слегка отстраняются, будто гость сообщил, что болен заразной смертельной болезнью. Деймус даже не пытается заручиться их безмолвной поддержкой, видимо, за встречи магов с чужаками или местными отвечает только он и никто иной.

— Маги редко желают видеть кого бы то ни было, — осторожно выговаривает староста. — Мы уважаем их право на покой. И все же ради таких героев осмелюсь навестить сегодня наших защитников, поведаю о вас и ваших благих намерениях, изложу вашу просьбу.

— Благодарю за честь, — склоняет голову Эгорд. — И спасибо за щедрый стол. Рассчитывать не смели…

— Да это разве щедрый! — добродушно похохатывает Луф, глаза светятся, будто явились боги и сказали, что после смерти его душа в любом случае попадет в небесные сады. — Вот вечером устрою дорогим гостям пир! Узнаете настоящую щедрость!

— Это правда. — Даже Волдур, кажется, пытается улыбаться, уголки губ продираются вверх, хрустят ветками бороды и усов. — Луф мастер, когда надо набить пузо. А уж откормить все селение и гостей… Ох, чую, разбушуется наш Луфик, будет рвать и метать, ужин грядет, каких не бывало!

Луф похож на творца, к которому прилетела сотня муз верхом на пегасах, сияет как день, можно брать в поход вместо ночного костра.

— А сколько уважаемые гости хотят погостить? — деликатно спрашивает Деймус. — Сие для нас великая радость, чем дольше, тем лучше!

— Я бы вообще отсюда не улетал! — Тиморис обнимает служанку, теребит ее косу.

— Улетал? — Брови Деймуса подпрыгивают.

Тиморис тут же блекнет, невнятно бубнит, глаза ищут, куда бы провалиться…

— Наша яхта невероятно быстроходная, — говорит Эгорд. — Спасибо Милите.

— Да, кажется, не плывешь, а летишь. — Немертвая наконец-то улыбается, а в глаза возвращается белый свет. Деймус мгновенно тает, надо же, такая строгая гостья, и первая улыбка в его адрес.

— Эх, порой завидую странникам, — мечтательно вздыхает Деймус. — Если бы не опасности, что поджидают в пути…

Милита переводит взгляд на Тимориса, так и хочет испепелить, разрубить, сожрать. Бедняга не знает, где спрятаться, на лбу проступают капли.

— Уплывем завтра в полдень, — перебивает Милита открывшего было рот Эгорда, тот глядит на спутницу удивленно.

— Так быстро? — Деймус впадает в разочарованную думу, но ненадолго. — Что ж, вам виднее, дорогие гости. Желание поскорее схлестнуться с демонами в смертельной битве нельзя осуждать. За вас, герои!

Староста поднимает кубок, Волдур и Луф следуют примеру, металл звенит, плещет вином, через полчаса обед подходит к концу, стулья отодвигаются, все встают.

— Вечером пир! — торжественно заявляет Деймус. — А пока, дорогие гости, отдыхайте, наслаждайтесь покоем, весельем и красотами острова. Я уже отдал распоряжение, весь третий этаж — ваш. Слуги исполнят все, только кликните. Гуляйте, каждый из домов для вас открыт, только прошу нижайше — не ходите к крепости. Маги трепетны к уединению, допускают лишь меня. Обязательно спрошу их о встрече с вами. И еще…

Деймус исчезает, через минуту-другую возвращается, в руках звенят ожерелья на тонких цепочках — плоские спруты из серебристого металла.

— Эти амулеты сделали маги. Наденьте под одежду, они должны быть прижаты к коже, и береговые спруты вас не тронут, можете гулять рядом с ними наравне с местными жителями, даже трогать.

— А теперь в баню, дорогие гости! — радостно восклицает Луф.

Баня на заднем дворе. Помывка очень кстати, Эгорд словно на час попадает в другой мир, душу вынимают, прополаскивают, возвращают чистую, свежую.

— Хорошо быть героем, — блаженно вздыхает Тиморис, когда все обсыхают на третьем этаже дома старосты.

— А ты-то здесь причем? — усмехается Милита.

Обе троицы выходят на крыльцо, Луф ядром катится к таверне, Волдур бредет к кузнице, Деймус вещает людям о героях, вечернем пире и прочие громогласные речи.

Эгорд, Милита и Тиморис неспешно шагают по главной улице стройным рядком.

— Вообще-то я хотел лететь уже сегодня, — говорит Эгорд, — чем раньше, тем лучше. И что на тебя нашло?

— Нужно добраться до магов, — отвечает Милита, словно буравит взглядом огромный карточный расклад в игорном доме.

— Улетать нужно, пока не… Только не говори, что ничего не учуяла.

— Конечно, учуяла! За кого меня держишь? Бесплатный сыр сам знаешь где…

— Вы о чем? — недоумевает Тиморис. — А-а, сыр! Так сыр будет на пирушке, всякий разный, вот увидите, а еще мясцо, пиво, икра…

— Ты вообще молчи! — презрительно бросает Милита. — Иди, обеспечивай прирост населения!

— Чаво-о?

— «Не хочу улетать, не хочу улетать», — передразнивает немертвая. — Ну и живи здесь, пшел отсюда!

— Ревнивая, — самодовольно лыбится воин.

Милита фыркает.

Эгорда и Тимориса со всех сторон обклеивают стайки девушек, звонко смеются, чирикают, как воробьи на деревьях. Милита брезгливо морщится, исчезает, уши Тимориса горят как фонари, улыбка искренне счастливая, такая бывает не у всякого ребенка… Кстати, почему здесь ни одного ребенка? Эгорд хмурится, оглядывает селение…

Воин позволяет себя увести, кружится в вихре длинных волос, юбок, разноцветных блестящих глаз.

Красавицы скользят впритирку, как кошки, мурлычут какие-то глупости, но приятны сами голоса, как теплая светло-голубая вода в лагуне, пальчики шелестят по доспехам и шее, обдает аромат свежей от банных травяных паров кожи. Эгорд улыбается скупо, отвечает редко, слова не холодные, но и не живые, так, вибрация воздуха.

Мужчины поглядывают ревниво, но не вмешиваются: закон любого изолированного селения — кровь дороже хлеба. Редкий гость просто обязан оставить семя, потому временно царь и бог.