Льды уходят в океан

— Забыла? — мягко спросил Илья.

Ему вдруг стало жаль Дашеньку. Он чувствовал, что она страдает, и у него возникло желание помочь ей.

— Ладно, не горюй, — сказал он. — Пойдем вместе в контору, там все выясним...

Но она уже все вспомнила. И, стыдясь своей рассеянности, опустив глаза в землю, проговорила:

— Нет, я ничего не забыла, Илья Семеныч. Председатель артели вас требует. И товарищ Лютиков, из судоремонтных мастерских — он тоже там...

Беседин знал: судоремонтные мастерские часто помогают артели отходами металла, списанными станками, коекаким оборудованием, поэтому он не удивился приходу Лютикова. Наверное, зашел к Климову о чем-нибудь поговорить, спросить о нуждах. Но зачем им понадобился сейчас он сам. Илья догадаться не мог. «Может, — думал Беседин, — Сергей Ананьевич решил агитнуть снова идти в доки? Пришел, так сказать, с поклоном?.. Не выйдет, товарищ начальник! Если уж с поклоном, то пускай приходит сам Смайдов, с ним беседа будет интереснее...»

2

Лютиков поздоровался с ним так, точно они были давними приятелями. Крепко пожал руку, усадил рядом с собой на диване, спросил:

— Как себя чувствуешь, Илья Семеныч? Похудел чтото... Климов, наверное, отдыха не дает?

Председатель артели сказал:

— Такие люди, как Беседин, Сергей Ананьевич, отдых считают за наказание. Для них работа — это все! Горят! Им бы при жизни монументы ставить надо, чтобы потомки знали, какие люди жили в нашу эпоху.

Илья засмеялся.

— Монументы героям ставят, Андрей Никитич. А я не герой. Работать, правда, люблю, на то я и рабочий.

— Рабочие разные бывают, — многозначительно заметил Лютиков. И словно случайно поинтересовался: — За доками скучаешь?

— За доками? Как вам сказать...

«Вот оно, начинается... Когда Беседину давали коленом под зад, тогда не интересовались, будет скучать Беседин по докам или нет. А теперь...Правда, Лютиков не виноват. Стоило пойти к нему с жалобой, он наверняка все поломал бы. Смайдова — он терпеть не может, это точно...»

— Как вам сказать, Сергей Ананьевич, — повторил Беседин. — С детства я помню горьковские слова: «Человек — это звучит гордо!» Хорошие слова! Настоящий человек, по-моему, и горит на работе потому, что хочет гордиться своим трудом. Вот, мол, какие чудеса я делаю своими руками, посмотрите, люди! А люди, которые смотрят, тоже разные бывают... Почему я из доков ушел, знаете, Сергей Ананьевич? Если не знаете, скажу. Работал я там по совести. А цена мне была знаете какая? «Беседин — рвач, Беседин власть любит, Беседин за деньги работает, а не от души...» Скажите, не опустятся руки, когда так говорят о тебе?

— Лично я был о тебе другого мнения, — заметил Лютиков. — Пришел бы тогда ко мне...

— Лично вы! — перебил его Беседин. — А Смайдов? За что он на меня взъелся? За то, что правду всегда в глаза резал. А ему правду в глаза — как нож в сердце. Ему подавай таких, как Талалин: послушненьких, аккуратненьких да чтоб на каждом углу кричали: «Смайдов — самый честный, самый справедливый, самый умный!..» Неудобно мне говорить об этом, Сергей Ананьевич. Я ведь простой рабочий, да уж накипело вот тут...

— Почему же неудобно? — с сочувствием сказал Лютиков. — Тебя нетрудно понять, Илья Семеныч. И знаешь что? Мне нравится, как ты смотришь на жизнь. «Человек — это звучит гордо!» — ты, Илья Семеныч, эти слова никогда не забывай.

— Натура моя не позволяет их забыть, — сказал Беседин. — Если эти слова кое-кому не по нутру, что ж, я не виноват. Жалко только мне таких, нищеньких духом.

— Молодец ты, Илья Семеныч! — Лютиков совсем подружески похлопал Беседина по плечу. И, посмотрев на председателя артели, весело проговорил: — Нет, Андрей Никитич, не ошибся ты! А как думаешь, поддержат тебя?

— Не сомневаюсь в этом! — горячо воскликнул Климов. — Ни на йоту не сомневаюсь, Сергей Ананьевич!

Илья смотрел то на Лютикова, то на Климова, его распирало любопытство: «О чем это они?» Но, взяв тон скромного человека, он не хотел с него срываться. Придет время — сами скажут. Климов сказал:

— Никто, Илья Семеныч, не сомневался, что таким людям, как ты, нелегко в жизни. Жить незаметно проще. А когда человек на виду — с него и спрос побольше, да и сам он уже не может думать только о своей собственной персоне. Приходится думать об ответственности за очень многое не только перед обществом. Одни этой ответственности боятся, другие сами взваливают ее на свои плечи и несут, не жалуясь на трудности... В таких люди верят, знают, что на них можно положиться... Вот и в тебя поверили люди, Илья Семеныч. И решили выдвинуть тебя кандидатом в депутаты городского Совета...

До Беседина, видимо, не сразу дошел смысл того, о чем сказал Климов. Или он не сразу в это поверил. Некоторое время он продолжал смотреть на председателя артели с таким видом, будто тот говорит о самых обыкновенных вещах. И только когда председатель артели спросил: «Ты что, не рад, Илья Семеныч?», Беседин все понял. Кандидат в депутаты городского Совета! Он, Беседин, — кандидат! В депутаты! В депутаты городского Совета...

Илья стал шарить по карманам, отыскивая папиросы. У него немного дрожали руки, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить эту дрожь. Черт! Лютиков, кажется, улыбается, видя его растерянность. Кандидат в депутаты городского Совета должен быть спокойнее, солиднее, это ведь не член месткома, к примеру, а государственный деятель. К депутатам приходят на прием... «К вам можно, товарищ депутат? Я с жалобой на неправильные действия товарища Смайдова. Прошу меня выслушать и помочь». — «С жалобой? На Смайдова? Садитесь, пожалуйста... Рассказывайте... Или, еще лучше, изложите жалобу в письменном виде, так будет легче дать ей ход... И не волнуйтесь, я сумею оказать вам помощь, мы найдем управу на этого Смайдова. На него многие жалуются...»

— Кури, Илья Семеныч, — Лютиков протянул Беседину коробку с папиросами. — Знаешь, это здорово! И лично я искренне рад. Ты, конечно, дашь согласие баллотироваться?

Илья хотел ответить, что выполнит волю народа. Так, наверное, отвечают кандидаты в депутаты. Но он вдруг вспомнил: выборы обычно проводят весной, сейчас же только осень. Значит, ждать еще несколько месяцев?..

У Беседина возникло ощущение, точно на него брызнули холодной водой: умерь, мол, свой пыл, не возносись высоко, а то, когда шлепнешься на землю, будет больно.

— Но ведь выборы еще не скоро, — подавляя в себе тревогу, сказал Илья.

Климов объяснил: за последнее время из города выбыло трое депутатов. Согласно Конституции на их место необходимо доизбрать новых. И добавил:

— В горсовете одобряют желание коллектива артели послать своим представителем в органы власти именно тебя, Илья Семеныч. Лично я надеюсь, что ты не подведешь. Вот и Сергей Ананьевич в этом уверен...

— Я не подведу! — горячо сказал Беседин. — Я еще никого не подводил, Андрей Никитич. А за доверие — большое спасибо.

— Ну, вот и договорились! — Климов встал и протянул Беседину руку. — Не сдавай темпов, Илья Семеныч. Теперь на тебя будут смотреть по-особенному. Правильно я говорю, Сергей Ананьевич?

Лютиков тоже встал, дружески похлопал Беседина по плечу:

— Скажу только одно: очень, очень жалею, что такую честь оказала тебе артель, а не мы, Илья Семеныч. Но ты не обижайся. И знай: где надо — я тебя поддержу. В этом можешь не сомневаться.

3

Дашенька считала Беседина необыкновенным человеком и боготворила его. Она не видела в нем никаких недостатков и потому немало удивлялась тому, что такой умный, такой красивый парень до сих пор не женат. Если бы он однажды сказал: «Дашенька, хочешь быть моей женой?», она, наверное, сошла бы с ума от счастья. И всю жизнь любила бы только его одного, никто другой ей больше не был бы нужен...