Леди Феникс, или Обещанная темному дракону

— Если на нем метка проклятья, то нет.

— А если нет? — Алекс поморщился, и я поняла, что с силой впилась ему в руку. — Как определить эту метку?

— Позже, Даша. Я вернусь, и мы все выясним.

Он бесцеремонно вталкивает меня в спальню и запирает дверь. Не ключом — магией, потому что я не слышу никаких звуков, но дверь оказывается будто приклеенной к стене.

Значит, время на меня полапать у него было, а на разговоры со мной — нет? В этом весь Алекс!

Я бы разозлилась, но вся злость тает при виде спящего ребенка. Как-то все мои впечатления за день отступают, когда я вижу свернувшегося, ну точно как котенок, на большой постели мальчика. Беззащитного перед этой проклятой гадостью малыша! Неужели на нем есть эта метка? Маг пообещал во всем разобраться, когда вернется, но мне нужно знать сейчас. Я ведь могу использовать магию? Пусть у меня нет нужных знаний, я в школу для фениксов не ходила, но до этого момента моя сила действовала на инстинктах. Это было как дышать. Наверное, это и должно быть как дышать.

Проблема в том, что теперь я знаю: каждое использование магии, возможно, приближает меня к перерождению. То есть, к смерти.

Поэтому лучше Алекса дождаться. Да, так будет лучше. Об этом я думаю, переодеваясь в свое платье, скромное по сравнению с подарком леди, зато целое. Об этом думаю, опускаясь на стул рядом с постелью и спящим на ней мальчиком. Я вообще не могу перестать думать об этой метке и о том, как именно ее определить. Руки нестерпимо чешутся: и поискать метку самой, и потому что магия Алекса растаяла, когда он меня освободил, и ожоги зудят, заживая. Я стараюсь не чесать, не тереть их, но, забывшись, делаю это даже через бинты. От того, что чешется, и от нервов.

Эта метка волшебная? Видна только тем, кто обладает магией? Или она осязаема, можно действительно ее увидеть и потрогать?

В комнате горит одинокая свеча, сквозь окно льется лунный свет, и я могу хорошо рассмотреть Яниса: темную макушку, бледное личико, ладони. Но кожа на них чиста.

Ладно, если верить тому талмуду, обратный отсчет пошел. Я все равно погибну, так может, использовать свою светлую магию во благо? На хорошие дела вроде спасения Яниса? А-а-а-а! Я думаю об этом так спокойно? Нет, «спокойно» — это точно не про меня. Если на Янисе нет метки, то я зря потрачу силу, но я буду знать, что этому ребенку ничего не грозит. Мне так будет совершенно точно спокойнее.

Чтобы не передумать, я быстро протянула руки над Янисом, не касаясь его, обращаясь к своей силе феникса внутри. Возможно, это знание тоже досталось мне из прошлых жизней, но я откуда-то знала, что надо делать именно так. Сосредоточиться и посмотреть не глазами, а сердцем. Для современного человека, родившегося в мире без магии, это было дико, но для феникса — естественно. И я просто, как говорят в сказках, поверила в то, что это возможно, и сильно-сильно пожелала. От самого сердца.

Сама не заметила, что со всем этим напряжением, крепко зажмурилась, но, когда раскрыла глаза, увидела голубоватое сияние, окутавшее все тело Яниса. Не только тело, оно будто выходило за его пределы, как пламя охватывает фитилек свечи или факела. Это было так красиво и так волшебно, что я не сдержала восхищенного вздоха, чем разбудила мальчика.

Янис встрепенулся, подскочил на постели, и заметив меня, замер.

— Все хорошо, — поспешила я его успокоить. — Мы здесь одни.

Мальчик зачарованно уставился на собственную ладонь, которая продолжала «сиять»:

— Что это?

— Ты тоже это видишь? — я вскинула брови. Разве это не должна видеть только я? Разве это не так работает?

— Да, — улыбнулся ребенок так искренне, что у меня при всем желании не получилось бы не улыбнуться в ответ. — Это магия. Ведьмовство.

— Нет-нет, — заверила его я. — К ведьмам я не имею никакого отношения. Моя магия хорошая.

— Я знаю. — В глазах мальчика появилось столько обожания. — Я сразу понял, когда увидел, как вы сияете леди… — Он подумал, и исправился: — Как ты сияешь, Даша. А теперь я тоже сияю.

Я перевела дух. Значит, дело не в том, что теперь всем видна моя магия, а в удивительном даре Яниса. В том, что он видит любую магию, и даже определяет ее «цвет». Моя вот светлая, сияющая.

— Почему я сияю? — спросил этот любознательный ребенок, заглядывая мне в глаза.

— Считай это диагностикой?

— Ди-гно… Что? — глаза Яниса стали большими-пребольшими.

— Я проверяла тебя магией, — подобрала я нужные слова. — Чтобы на тебе не было ведьмовства.

— И как? — переспросил испуганно мальчик, бессознательно подавшись ко мне.

— Кажется, нет, — поспешила я обрадовать себя и мальчика. Его аура, буду называть сияние так, была чистой.

— Правда? — Янис покрутился, и тут я заметила его.

Черное пятнышко в этом лазурном свечении на затылке. Словно нечто запустило щупальца в его тело, сжало шею.

2

— Правда, — выдавила из себя и через силу улыбнулась.

Нечего пугать ребенка! Тем более, если я могу видеть эту дрянь, значит могу и избавиться от нее. Удалить как клеща. Вот только как это скажется на ребенке? Я же не лекарь и почти ничего не смыслю в магии. Но если верить Алексу, а у него с прямолинейностью все в порядке, Яниса все равно не вылечить обычными методами. Лишь моя магия способна на такое чудо. Не знаю, смогу ли я спасти замок, но Яниса помочь просто обязана. Он же совсем маленький, жизни не видел. — Все в порядке, — сказала я, погладив мальчика по голове. — Можешь спать дальше.

— А ты?

— А я посижу здесь и посторожу твой сон.

У меня чуть лицо не свело от улыбки, но Янис мне поверил. Он широко зевнул, послушно закрыл глаза и примостился на краешке постели, а я, кажется, решилась. Дождалась, пока дыхание ребенка станет ровным, и снова посмотрела на него «волшебным» зрением. Сгусток был на месте и пугал своей тьмой, тем, как в нем ворочались темные нити, вспыхивающие зеленоватыми искрами. К этому даже прикасаться было противно. Противно и страшно, но отступить — означало отдать такого чистого и удивительного мальчика этой гадости. А я не отдам!

Осторожно, чтобы не разбудить Яниса, я все-таки коснулась пятна на его затылке. Если аура была теплой, то здесь было ощущение, что я набрала горсть льда, который холодом впился в мои ладони, и даже повязки на руках не спасли. Это был словно другой уровень, не физический, а еще глубже. Только вытащить эту мерзость оказалось не так просто: от моего касания она будто еще глубже вросла в Яниса, вцепилась в него всеми своими многочисленными лапками. Сходство с клещом стало еще сильнее, а я поняла, что просто снять его не получится, не разбудив при этом мальчика. И вообще, просто снять не получится, пока он крепится щупальцами. Тогда я потянулась к ним, решив по одному «разгибать пальчики»: стукнула силой феникса по ближайшему щупальцу, и оно с искрами растаяло у меня на глазах. Захотелось вскочить и исполнить победный танец, но я напомнила себе, что сейчас я в роли хирурга, удаляющего все ненужное, и взялась за следующую лапку.

Не сказать, что это было просто. Лапок было много: тонких и толстых, едва касающихся ауры и глубоко укоренившихся в сияющем свете. Может, владей я силой феникса в полной мере, я бы могла сбить дрянь одним ударом, выжечь ее изнутри, но я делала первые шаги, и где-то после десятого щупальца перестала их считать. Точнее, сбилась со счета, потому что в комнате стало очень жарко, пот тек у меня по спине и лицу, от напряжения у меня свело руки, но я продолжала вытаскивать эти иглы из Яниса. Вытягивать из него всю эту жесть, пока не вытянула целиком и не сбила на пол.