Ледобой

Безрод оставил вторую рабыню во дворе, а сам прошел с Гарькой в загон Крайра. – Я беру эту, – отсчитывая мелкое серебро, повторил Сивый и кивнул на избитую полонянку, лежащую посереди сарая. – Полцены. Так?

И не успел донельзя довольный Крайр кивнуть, как от двери прозвучал низкий голос, истекающий язвительной желчью:

– Я дам полную цену!

Безрод вскинул голову, прищурился и поджал губы. Утрешний тулук стоял в дверях, деловито расстегивал поясной мешок и кривил в усмешке губы. Крайр плотоядно сглотнул. Вот это удача! Не надеялся сбыть эту волчицу даже за самый завалящий рублик, а тут, глядишь, если повезет, так и полную цену можно взять! Тут уж кто кого. Оба с ума сошли, не иначе!

Безрод просветлел лицом. Растянул губы в ухмылке. Так вот отчего тулук встал еще затемно! Все покоя не дает давешнее побоище в драчной избе! Раненую гордость, будто солью присыпали, – видать, саднило всю ночь, спать не давало. Не спал, ворочался. Болит душа за поруганную тулучью честь.

Безрод ухмыльнулся и кивнул. Дескать, продолжай.

– Даю полную цену, – повторил тулук и повернулся к хозяину.

Крайр взглянул на Безрода. Сивый ухмылялся. Не стоит «дикая кошка» полной цены. Еле дышит, живого места нет. И не в ней дело. Так можно дойти до полной глупости. Баба встанет ценою в ладью. Не рабыня тулуку нужна. Он даже не взглянул на нее.

Все смотрели на Безрода. И, наконец, Сивый заговорил.

– Дам две цены, ты – три, я – четыре, ты – пять, а когда кончатся деньги, пойдем волосы друг другу рвать. Может быть, сразу волосы? – Безрод растянул губы в холодной усмешке.

Резко проступили шрамы вокруг носа и губ, убежали в короткую бороду, затерялись в волосах. Тулук согласно кивнул.

– Да. Сразу в драчную избу. – Двукосмый первым вышел из загона.

Безрод встал на пороге, оглянулся на полонянку. Та, изломавшись в поясе, лежала на полу, ровно подстреленная лебедь. Кто первым вернется, того и будет.

– Я с тобой, – заявила Безроду Гарька.

– Дура! Баба ведь!

– Волосы под шапку уберу. Порты надену. Верховку накину.

– А если не понравлюсь в избе?

– Что должна – отдам, и видел ты меня! – Гарькины соболиные брови сошлись на крупной переносице, глаза озорно блеснули.

– Непорота ты, – беззлобно ухмыльнулся Безрод.

– Непоротой жила, таковой и помру.

– Выпорю, – пообещал Сивый.

– Здоровья хватит – пори! – задорно согласилась Гарька, вытаскивая из своего мешка штаны.

– А надевать где станешь? – Сивый кивнул на штаны.

– Да во дворе и надену. За поленницей.

– Ну-ну! – усмехнулся Безрод и вышел вслед за тулуком.

Гарька спешно бросилась надевать порты. Не потерять бы сивого и тулука из виду. Потом, ищи эту драчную избу. Слыхать – слыхала, бывать не доводилось. Молотобойша забежала за поленницу, зыркнула туда-сюда и присела…

Горюнд и трявер еле на ногах стояли. Их подзуживали друзья и зеваки, требовали победы, но вои были пьяны и до предела измотаны. Бражная ночь осталась позади, теперь и сами забыли, что не поделили. А что помнили, – выбили друг из друга кулаками. Стояли, прислонясь к столбам, глаза заплыли, головы гудели. Горюнд первым оторвался от столба, на тряских ногах подошел к тряверу, ударил. Ударил и сам повалился следом. Последний удар свалил обоих.

– Победителя нет! – протяжно возвестил драчный пристав. – Ничья!

Друзья поединщиков увели драчунов, и на залитый кровью пол ступили Безрод и тулук. Завсегдатаи Безрода узнали. Зашумели, едва из штанов не выскочили, объясняли прочим зевакам, кто такой этот сивый, и что он давеча тут натворил. Кричали обидное тулуку, но тот и бровью не вел.

– Как? – подошел пристав. Безрод молча смотрел на тулука. – На ножах, – буркнул двукосмый. Сивый равнодушно кивнул. – На ножах! – громогласно объявил пристав. Изба замерла. Зрители обмерли. Решили биться до последнего, до смерти одного и крови другого. И ведь не скажешь, что враги! Глядятся равнодушно, не кипят, из глаз искры не мечут, не шипят, не грозятся. Один усмехается, второй ухмыляется. Тулук скинул верховку, положил на пол рядом с мечом, бросил наземь рогатую тулучью шапку, засучил рукава рубахи и вынул нож. Безрод неторопливо разоблачился – меч, верховка, шапка.

– Пояс потерял! – крикнул кто-то из толпы, и вся изба зашлась хохотом.

Вчерашние зеваки лишь криво улыбнулись. Беспояс беспоясу рознь! Вчера троих на руках унесли, мало не при смерти. Вот тебе и беспояс!

– Люди зовут Чуб, – низко бросил тулук.

Безрод гляделся в лицо двукосмого, как в зерцало. И бровь не дернется, глаза смотрят спокойно и холодно. С виду прост, будто неклейменое лезвие, и, наверное, так же опасен.

– Я – Безрод, – тихо прокатал в горле Сивый.

Чуб кивнул и отошел. Без суеты, спокойно и деловито, не рисуясь и не стращая. Быть нынче крови. Безрод поднял глаза на помостки, поискал. Вот она! В шапке до самых глаз, в овчинной верховке, стоит меж двумя щуплыми стариками, что щербато лыбятся и показывают пальцами вниз. Гарька еле заметно кивнула. Безрод ухмыльнулся. А если бы вместо нее на помостках находился Тычок? И его бы не дотащил, и сам сломался.

Безрод уже забыл, когда случалось выйти биться, да чтоб ничего и не болело. Так привык к постоянным болям, что на синяки, царапины и ушибы не обращал внимания. Только-только начал от Скалы отходить – вчера опять мало не убили. А сегодня, наверное, и шкуру попортят. Ухмыльнулся и вынул нож.

Кто-то огромный, расталкивая зевак, мостился поближе к перильцам. Безрод и Чуб краем глаза покосились на ожившие помостки. То Крайр здоровенными телесами потеснил завсегдатаев, и один занял два места. Хитро подмигнул обоим поединщикам и звучно хлопнул себя по ляжкам. Ровно бичом кто-то щелкнул. «Медведь» с первого взгляда угадал в обоих покупателях бойцов, да не из последних, и, оставив хозяйство на подручных, поспешил сюда.

Чуб и Сивый спрятали улыбки и сторожко подшагнули друг к другу…

Зеваки, привыкшие ко многому, тряскими руками зажимали рты. Заворожило. Потрясло. Дрались красиво, жестко, быстро. Очень быстро. И если про одних людей говорят «родился в рубахе», про тулука сказали бы «родился с ножом». Безрод нахмурился. Очень ловкий и умелый вой. Сделалось яснее ясного – победить его, не убив, невозможно. А еще мудрые люди говорили: «Не делай добра – не получишь зла», – ровно Злобог стоит на помостках и смеется. Самый воздух в избе потяжелел, сгустился, вот-вот прольется силой, будто дождь. В свете многочисленных светочей, лезвия блистали, будто сполохи, и по всей избе стоял звон. Для зевак происходящее оставалось загадкой, слишком быстро все случалось, и только два-три бывалых воя, вроде Крайра, понимали, что происходит. От восхищения «медведя» аж перекосило. Сивый колебался недолго и принял решение. Между ним и рабыней не должно быть чужой крови. И без того ее пролито достаточно. Хватит уж. Тулук останется жить. Безрод внезапно бросил нож, подставился и приготовился к резкой боли. Собственным боком поймал нож Чуба, вырвал клинок из его руки и мощным ударом головы разбил противнику лицо. Сивый проделал все настолько быстро, что для зевак размылся в неясное пятно. Не успели и глаза продрать, а тулук без памяти упал наземь.

Не оглядываясь, Безрод вышел в предбанник, верховку тащил по полу, меч зажал под мышкой. На студеном воздухе глубоко вздохнул, и… голова закружилась. Привалился к стене – что-то огоньки перед глазами расплясались – выстоял себя и медленно побрел вниз по улице. Сзади догнала ошеломленная Гарька, – хотела подпереть плечом, да вовремя осеклась.

– Падать стану, подопрешь, – ухмыляясь, прошептал Безрод.

Гарька кивнула, и на всякий случай встала поближе. Вынула верховку из пальцев Безрода, набросила ему на плечи. Меч забирать не стала.

Сивый медленно шел по улице, зажимая рукой бок. Хорошо, вскользь лезвие пошло, удачно рассчитал. Гарька шла слева, готовая немедленно подставить могучее плечико. Весенняя распутица подъела снег и развезла дорогу. По середине улицы еще тянулся чистый от грязи большак, но по краям под ногами чавкала жирная, черная талица. Гарька подумала-подумала и за руку потянула Безрода на большак. Грязи нет, идти, опять же, удобнее. Но Сивый только зашипел на девку, ровно змей.

– Куда тянешь, дурища!