Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:
1975 год
Вечер на рейде
Споёмте, друзья, ведь завтра в поход Уйдём в предрассветный туман. Споём веселей, пусть нам подпоёт Седой боевой капитан. Припев: Прощай, любимый город! Уходим завтра в море. И ранней порой Мелькнёт за кормой Знакомый платок голубой. А вечер опять хороший такой, Что песен не петь нам нельзя, О
дружбе большой, о службе морской
Подтянем дружнее, друзья! Припев.
На рейде большом легла тишина, А море окутал туман. И берег родной целует волна, И тихо басит нам баян. Припев.
Дороги
Эх, дороги… Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян. Знать не можешь Доли своей, Может, крылья сложишь Посреди степей. Вьётся пыль под сапогами Степями, Полями, А кругом бушует пламя Да пули свистят. Эх, дороги… Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян. Выстрел грянет, Ворон кружит… Твой дружок в бурьяне Неживой лежит. А дорога дальше мчится, Пылится, Клубится, А кругом земля дымится — Чужая земля. Эх, дороги… Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян. Край сосновый, Солнце встаёт, У крыльца родного Мать сыночка ждёт. И бескрайними путями, Степями, Полями, Всё глядят во след за нами Родные глаза. Эх, дороги… Пыль да туман, Холода, тревоги Да степной бурьян. Снег ли ветер, Вспомним, друзья… Нам дороги эти Позабыть нельзя.

Звёздное небо из глубины колодезя [185]

1945 год, начало лета

— Галька! Стасик! Не пейте от пуза, — недовольно воскликнул Юрка. — Имейте совесть…

После обращения к совести оба усерднее зачастили к бидончику, с удовольствием извлекая его из-под вороха увядшей травы, и вскоре почти опорожнили.

А солнце жарило, как мне чувствовалось, по-африкански, нещадно. И укрыться на поле негде. Несколько тополей, их верхушки виднелись у железнодорожного переезда, манили под свою тень, да не уйдешь — работа. Усугублял нашу жажду сухой ветерок — тягун, пыливший при каждом взмахе тяпкой.

185

Впервые опубликован в сборнике рассказов «Родник возле дома» (Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1991. С. 3–15. Название — «Полуденная звезда»).

Пришлось установить одноразовую норму питья. Теперь каждый жаждущий подходил ко мне и получал законный глоток из болтавшейся на сыромятном ремешке через моё плечо солдатской фляги, наполненной под горловину нынешним утром.

Я бросал тяпку, доокучив очередной картофельный куст, отвинчивал пробку-стаканчик и аккуратно, чтобы не расплескать, наполнял его.

— Ещё, — заскулил Стасик. — Пить хочу…

— А ты терпи. Тебе уже девять лет. Будущий солдат! Терпи!

— Не хочу терпеть!

— А как же на фронте? Кино «Тринадцать» видел?

— Так-то — в пустыне…

— А здесь, на седьмом километре, река, что ли, течёт? Ну где я

тебе воды достану? Колодец, что ли, вырою?

«Колодец… А на переезде…» — припомнил я.

Стасик настаивал. Его поддержала Галька, прекратив выдёргивать полынь, зловредный осот и прочие сорняки, сплошь затянувшие полосу Бобылёвых.

— Жадина, — с обидой произнёс Стасик. — Воды жалко. Если б не было, а то целая фляга.

— На, пей, — не выдержал я. — А обедать с чем будем?

— И мне, — подсунулась под руку Галька. — Обедать не будем, домой пойдём.

— Ишь ты, хитромудрая какая, — домой. Обрадовалась, — вмешался Юрка. — Куда в вас лезет? Весь бидон выдули. Только и бегаете пить — лишь бы не работать. Саботажники…

Фляги хватило ненадолго. Убедившись в том, что посудина пуста, Стасик с Галькой на некоторое время отстали от нас. Братишка тяжко вздыхал, вытягивая из горячей земли жилистые корни пырея.

Близился полдень, а полосе шириной в восемь рядков и конца не видно.

Я подошёл к другу.

— Недалеко от переезда видел барак? Жёлтый такой… — спросил я.

— Ну?

— За ним не заметил ничего?

— Сортир зеленённый. А што? Чего бегать далеко? Вона — кустики…

— Не о том я. Подальше, метрах в десяти в другую сторону, вроде бы колодец. Не засёк?

— Не-ка. Иди, разведай. А я потяпаю. Бидон и флягу захвати заодно.

— Добро. Попёхал. [186]

Невозможно предугадать, чем закончился бы мой поход, не увяжись за мной Стасик. Ему, наверное, очень надоело нудное занятие — рвать упрямую и колючую траву, и он надумал прогуляться со мной по вольному полю.

186

Пёхать — идти (передвигаться пешком, пёхом) (уличное слово).

— Ведь ты сам напросился на подмогу Бобыньку. Почему же лентихвостишь? [187]

— Из колодца хочу попить. Тебе можно, а мне — чур да?

И всегда так. А мне? Не желает понять, что я его старше — на целых четыре года — и поэтому давно взрослый, а он нет. Не дорос ещё. До моего.

Чтобы Стасик прекратил вяньгать, пришлось уступить. Он сразу повеселел, стал ко мне подмазываться. [188] Напросился на обратном пути полный бидончик нести. Словно у меня сил не хватит самому тот алюминиевый литровый бидон донести до полосы. Но мне почему-то стало жалко братишку. Наверное, потому что я его обижал часто, многого не позволял. А напрасно. Ну почему бы не взять его с собой к колодцу или самому пригласить — братишка всё-таки, ещё и младший. Ему помощь, защита нужна.

187

Лентихвостить — лениться, отлынивать (уличное слово).

188

Подмазываться — заискивать (уличное слово).

Стасик обрадовался неожиданной милости:

— Держи фляжку. На пока.

И вот уже фляга при каждом шаге пошлёпывает его ниже колен.

Возле барака, в котором, вероятно, жили обходчики железнодорожных путей, мы никого не встретили, поэтому и разрешения просить ни у кого не пришлось. Площадка вокруг колодца усыпана острым, как битое стекло, шлаком. Осторожненько ступая, достигли сруба. Откинули дощатую крышку. Я заглянул в колодец. Где-то очень глубоко поблёскивала чёрная вода. Приятно снизу обдавало сырым холодом. Пригляделся внимательней. Там, на самом дне, что-то смутно белело.

— Стаська, ну-ка глянь, что это там виднеется? Да не перевешивайся так — кувыркнёшься!

— Ничего там нету, — уверенно заявил брат.

— Ты что — ослеп? Вон белеет… Похоже — шевелится. На поросёнка похоже.

Стасик испугался, отпрянул.

— А что, поросёнки в колодцах живут?

— Факт — не живут.

— А русалки?

— Так то ж из сказки.

— Ну и что?

— Эх, ты! Ничего не знаешь. Русалок вообще не бывает. Их Пушкин выдумал. Фонариком бы посветить… А если на дне клад спрятан?

— Ага, клад, — охотно согласился Стасик.

— Жаль, некогда. А то спуститься бы да посмотреть.

— Страшно…

— Тебе — страшно. А я спустился бы… Запросто.

Стасик восхищённо глянул на меня и опасливо покосился на провал колодца.

— Давай… Да крышку-то сними.

Стасик подал мне бидон.

Я продел в ручку бидона конец толстой верёвки, затянул её петлёй и опустил бидон в колодец, крутанул бревно и залюбовался рукоятью, вращавшейся наподобие пропеллера, — виден был лишь светлый круг.

Поделиться с друзьями: