Ледовый десант

Из-за деревьев вышел Василий Волков, сел возле Стоколоса.

— Ты где, друг любезный, пропадаешь? — Андрей подвинул ему котелок с супом. — Ешь, а то остынет. Но сначала прими наши поздравления. Ведь у тебя сегодня праздник. Максима мы уже поздравили. А ты куда-то исчез.

— Спасибо, — сказал Василий и, не проронив больше ни слова, стал есть суп.

4

В тот же вечер командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих Манштейн находился в своем кировоградском бункере и ждал вестей с фронта.

Лицо его было чисто выбрито, выглядел он моложе своих пятидесяти шести лет. Поредевшие седые волосы были гладко причесаны, от этого голова с чересчур покатым для арийского черепа лбом казалась как бы приплюснутой. Взгляд его серых глаз был всегда прищуренный, глубокий, крючковатый нос и сгорбленная фигура придавали схожесть с вороном, готовым вот-вот взлететь.

Вошел быстрыми шагами растерянный оберст Вассерман с папкой в руке.

— Что-нибудь случилось, полковник? — спросил спокойно Манштейн.

— Сообщение, мой фельдмаршал! — ответил Вассерман. — Наша контрразведка схватила связную между киевским коммунистическим подпольем и штабом генерала Шаблия.

— Шпионка несла на ту сторону фронта сведения о дислокации частей четвертой танковой армии генерала Гота? — снял очки фельдмаршал и вперил взгляд в серые, пронзительные глаза Вассермана.

— Нет. Сведения иные. Неизвестно, зачем они им понадобились?

Вассерман протянул несколько листков, вырванных из ученической тетради, командующему. Манштейн усмехнулся.

— Зачем мне читать большевистские листовки, которые расклеивают в Киеве на стенах домов и заборах? Я человек военный.

Вассерман продолжал держать листки бумаги перед командующим.

— Коммунисты призывают ленивых людей к экономическому саботажу против Германии? То, что народ ленив, — это так, — кивнул Манштейн. — Согласно инструкции 1571-564, украинец был и остается для нас чужим, и поэтому каждое доверительное проявление интереса к украинцам, их культурному наследию идет во вред и ослабляет те существенные черты, которым Германия обязана своим могуществом и величием. А чтобы не было этого интереса, культурные ценности Украины должны быть в Германии… Ваша рука устала держать бумаги. В документе сведения о культурных интересах? — спросил с иронией Манштейн.

— Здесь и ваша фамилия, мой маршал!

Манштейн погасил улыбку, взял листы.

— Перевод, — протянул еще несколько листков с машинописным текстом Вассерман и добавил: — Бандиты Киева сообщают в штаб генерала Шаблия. Цитирую: «О зверствах и преступлениях фашистских оккупантов».

Манштейн стал читать вслух:

— «…В Киеве верховодит шайка военных преступников: генерал-комиссар Могуния, бывший комендант города генерал Этергард, высший руководитель СС и полицайфюрер Гельтерман, генерал полиции порядка Шэер, оберштурмфюрер Эрлингер, штадткомиссар СА, бригадефюрер Квитцрад, комендант с 1942 года в Киеве генерал-майор Ромер, командующий тылом Украины генерал авиации Китцингер, генерал-майор Виров, начальник бригады СС генерал-майор Лернер и другие. Свои преступления они творили и творят по указке немецкого правительства и верховного командования: рейхскомиссара Украины Эриха Коха, заместителя рейхскомиссара фон Ведельштадта, главнокомандующего армейской группой «Юг» генерал-фельдмаршала Эриха фон Манштейна…»

Фельдмаршал резко поднял голову: — Я-то здесь при чем?

— Агенты генерала Шаблия пишут о вывезенных немцами трехстах тысячах уникальных изданий книг и журналов, о конфискации древних фресок и ценностей из Исторического, Украинского и Русского музеев, которые не были эвакуированы на Восток. Среди других фамилий называют доктора Бенцинга, доктора Розкампфа и художника Клейна, друга моего брата. Как видите, украинцы, названные в инструкции 1571-564 неполноценной нацией, во время оккупации интересуются судьбой музейных и художественных ценностей. Выходит, им не безразлично, где будут храниться художественные реликвии: в Киеве или в замках Восточной Пруссии…

Манштейн стал читать приказ коменданта Киева, приведенный в письме начальнику Украинского партизанского штаба:

— «…Случаи поджогов и саботажа, участившиеся в Киеве, вынуждают меня прибегнуть к самым суровым мерам. Поэтому сегодня расстреляно 300 жителей Киева. За каждый новый случай саботажа или поджога будет расстреляно значительно большее количество жителей Киева.

Этергард, генерал-майор, комендант города. 2.II.1941 г.».

Манштейн взял другой лист.

— «29.IX.41. Бабий Яр. Было заметно, как слой земли шевелится от движения еще живых людей. Свидетельствуют М. Ф. Петренко и Н. Т. Горбачева. Руководили уничтожением людей в Бабьем Яру: офицер СС Топайде, сотрудники жандармерии Иоганн Меркель, Фогт и командир взвода СС Ровер… 14.X.41. Расстреляно 300 больных из психбольницы в балке Кирилловской рощи…»

Удивительно… — произнес задумчиво Манштейн, подняв голову и уставившись в свой родовой герб, на котором подстриженный пудель замахнулся мечом в сторону востока.

— Удивительно, что эти Петренко и Горбачева вылезли из яра живыми, — подхватил Вассерман. — Но наша контрразведка знает свое дело. Донесение у нас.

— Да, наша немецкая контрразведка работает безукоризненно, — все так же задумчиво сказал фельдмаршал, кивая головой. — Думаете, этот документ составлен в одном экземпляре?

— Может, и не в одном. Но Киев еще наш! А подпольщики пишут с такой уверенностью, словно Ватутин уже взял город и большевики вообще победили в этой войне.

— Где сейчас шпионка? — как бы между прочим спросил Манштейн.

— Ее допрашивают о сообщниках с помощью собаки, выдрессированной на специальной ферме-псарне.

— Специальная собачья ферма? — поднял удивленные глаза на Вассермана Манштейн. И тут же с безразличием добавил: — Хотя мне нет до этого дела. Я человек военный.

Зазуммерил телефон. Манштейн взял трубку. Звонил генерал-полковник Гот.

Вассерман вышел.

— Добрый вечер, — поздоровался Манштейн. — Что нового у вас?

— На киевском направлении Сороковая и Двадцать седьмая армии генералов Трофименко и Жмаченко начали наступательные действия на Букринском плацдарме.

— Снова старое, — кивнул Манштейн. — Ничего нет удивительного. Скоро праздник большевистской Октябрьской революции, и они хотят отметить этот день еще одним наступлением с Букринского плацдарма, обреченным на провал.

— Так точно, господин фельдмаршал! — согласился генерал Гот.

— Вы знаете, что я вас ценю как стратега, как теоретика, как истинного солдата! — воскликнул Манштейн и умолк, иронично усмехнувшись.

— Слушаю вас, мой фельдмаршал! Готов оправдать себя на посту командующего Четвертой танковой армией!