Ледовый десант

— Мои… Мы уже кое-что выяснили. Танковая армия Рыбалко пытается обойти Киев с запада и юго-запада и прорваться к Василькову и Фастову…

— Вон как! Вспомните, что вы мне говорили. Танки — не иголка в стоге сена… Танки в оврагах и балках на Букринском плацдарме… Никакие эшелоны с танками к Дарнице не шли… Наша разведка… Наша контрразведка… — со злостью произнес Манштейн.

— Я сам видел фотоснимки. Танки находились вблизи Зарубенцев и Григорьевки. Но, оказывается, это были лишь макеты танков, изготовленные русскими…

— Еще одна новость! — прервал Гота Манштейн. — Красные занимаются маскарадом! Когда же танки успели «перелететь» за двести километров через три водных рубежа! У меня не укладывается все это в голове!

— Господин фельдмаршал! Судя по документам, взятым у погибших советских танкистов, с Лютежского плацдарма наступают гвардейская танковая армия генерал-лейтенанта Рыбалко и отдельный мотомехкорпус.

— Как же могли танки русских так быстро и неожиданно передислоцироваться?

— Маршал Жуков и генерал Ватутин осуществляли рокировку танковой армии и больших сил артиллерии ночью. Потому так дымило над Днепром и на левом берегу.

— Вот кому вы посвятили свой афоризм о марше моторизованных колонн, по которому можно судить о дисциплине особого склада и способностях командования! Услышал бы это фюрер. Уже завтра бы вы не командовали четвертой армией!

— Воля ваша, господин фельдмаршал!

— Наша разведка никуда не годится! О том, что Ватутин осуществил на наших глазах рокировку танковой армии, тысяч автомашин и сотен орудий, мы узнали, когда фактически русские битву за Киев уже выиграли! — Манштейн передохнул. — Где эти сто двадцать пять танков и самоходок, о которых мы говорили вчера?

— Идут по двум шоссе на Киев.

— Приложите все усилия, чтобы остановить прорыв танков противника на Фастов. Это важнее, чем удержать город. Не допустите, Гот, чтобы вас окружили в Киеве. Ватутин на это надеется. Спасать надо не Киев, а наши войска от нового Сталинграда. Я подумаю о контрнаступлении на Киев.

— Есть, господин фельдмаршал! Я сделаю все возможное. Я убью сразу двух зайцев — не дам себя окружить и сдержу натиск войск Ватутина, — пообещал Гот.

— Желаю успеха, — буркнул Манштейн и повесил трубку.

Глаза фельдмаршала уставились в родовой герб. Он покачал головой, вздохнул. «Меч у нашего милого пуделя затупился. Жаль, очень жаль…»

Вошел Хорст Вассерман.

— Какие будут указания, господин фельдмаршал?

— Вы, кажется, хотели скрестить шпаги с полковником Майборским, врагом вашего рода? Такой случай представился. Возглавьте танковый полк.

Вассерман почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Да, он просился на фронт. Но просился, зная наперед, что Манштейн не разрешит. А теперь…

Хорст Вассерман щелкнул каблуками.

— Спасибо за честь, мой фельдмаршал! Неужели под Киевом мы терпим поражение?

Манштейн встал.

— Мы теряем добытую в сорок первом Гудерианом и Клейстом победу. Думаю, у вас будет возможность увидеть под Киевом и сослуживцев вашего брата, опекающих украинскую пленницу.

— Разрешите, мой фельдмаршал, идти готовиться к вылету в штаб генерал-полковника Гота?

— Идите, готовьтесь, — махнул рукой Манштейн. — Наш штаб тоже сейчас будет собираться в дорогу. Мы передислоцируемся из Кировограда в Проскуров.

Связной самолет с Хорстом Вассерманом приземлился неподалеку от Белой Церкви. Здесь дислоцировалась одна из дивизий. Она должна была отправиться к Киеву, и половиной этих танков будет командовать он, полковник Вассерман.

На аэродроме Хорста ждал «опель» и представитель из штаба 4-й танковой армии. С генералом Готом у Вассермана не было особого желания встречаться. Эта встреча была бы похожа на беседу студента с профессором, возомнившим себя великим теоретиком и большим полководцем.

На всякий случай Вассерман перед вылетом выписал в свой блокнот отдельные высказывания танкового стратега Гота и классиков немецкого воинского искусства. Сейчас, сидя в машине, он раскрыл свой блокнот и стал просматривать эти записи.

Гот утверждает:

«По маршу моторизованной части, который осуществляется колонной, можно судить о дисциплине особого склада и способностях командира…»

Сегодня ночью он, полковник Вассерман, поведет свой танковый полк на фронт. Вассерман задумался: «По какой же стратегии и тактике воюет танковый генерал Рыбалко?»

Его взгляд снова остановился на высказываниях генерал-полковника Гота:

«Своевременное и безопасное снабжение — одно из важнейших условий успеха для принятия решения командования… Боевая охрана войск необходима на отдыхе, на марше и, до определенной меры, в бою…»

Вассерман усмехнулся: все-таки он оказался предусмотрительным. Не зря выписал высказывания танковых стратегов рейха. Знанием этих постулатов можно сразу завоевать симпатию у командующего 4-й танковой армии. Прибыв на место, он сразу же поинтересуется обеспечением дивизии и данными разведки в районе Фастова, куда направляет его сам командующий группой армий «Юг» Манштейн. Это должно произвести впечатление на Гота.

Надо узнать, как относится Гот к другому танковому гению — Роммелю. Если между этими теоретиками отношения нормальные, то можно будет при случае вспомнить африканского «гростигра»:

«Лучших результатов добивается тот командир, решения которого основываются на данных конкретной обстановки, а не на абстрактных размышлениях и ранее построенных схемах».

Почти те же слова, что и у Гота о значении разведки. Кто же из них высказался первым? Чтобы не попасть впросак, надо выяснить.

«Скорость движения танков зависит не только от двигателей, но и от способности командиров…»

Слова Крювеля.

А вот и Гудериан:

«Сомнения возникают постоянно. Вопреки всем сомнениям успеха добивается лишь тот, кто способен действовать в любых обстоятельствах. Потомки скорее простят ошибочные действия, чем полное бездействие».

Вассерман облегченно вздохнул: «Тут есть даже оправдание своего поражения. Это хорошо».

Еще один афоризм Гудериана: